Друг Владимира Мотыля Юрий Ляшенко: "Володин фильм "Белое солнце пустыни" космонавты всегда смотрят перед стартом"
Миллионам зрителей полюбилась картина Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни». Многим также известны его фильмы «Звезда пленительного счастья», «Женя, Женечка и «катюша» и другие. Последней его работой стала картина «Багровый цвет снегопада». Знаменитый режиссер ушел из жизни в 82 года.
О том, каким он был человеком, «ФАКТАМ» рассказал его друг и коллега украинский кинорежиссер Юрий Ляшенко.
*Юрий Ляшенко
— Юрий Иванович, как Владимир Мотыль отмечал дни рождения?
— Он не любил их особо праздновать, как и я. Я не раз приезжал к нему в Москву, останавливался у него, а он гостил у меня. Киев ему очень нравился. Особенно любил бывать на Андреевском спуске, Владимирской горке и в Пирогово. И еще Володе нравился Владимирский собор.
На 83-й день рождения я приготовил Володе подарок — красивый кортик, но подарить, к сожалению, уже не успел. Эта вещь так и лежит у меня.
— Как вы познакомились?
— Я пришел на Киевскую киностудию имени Александра Довженко из театра. У меня не было ни кинематографического образования, ни опыта работы, поэтому осваивал профессию кинорежиссера на практике. Сначала был ассистентом, потом вторым режиссером, а когда речь заходила о моей самостоятельной постановке фильма, слышал в ответ: «Покажите свои экранные работы». Таких у меня не было.
И вот подвернулся случай сделать картину. Один работник студии, студент-заочник ВГИКа, должен был снять курсовую работу. Ему выделили кинокамеру и пленку. Я и предложил ему снять короткометражку, взяв организацию съемок на себя. Картина получилась хорошей. Ее увидел в Москве Владимир Мотыль, и через пару месяцев я получил постановку по заказу Центрального телевидения на студии имени Довженко. Это была картина «День первый, день последний» по сценарию Амлинского.
Спустя время, в 1978 году, с Мотылем мы познакомились лично. Он был тогда уже мэтром, снявшим «Белое солнце пустыни». Я младше Мотыля больше чем на десять лет, но он сразу попросил меня называть его Володей.
Помню, как я впервые приехал к нему домой — в его московскую квартиру. Обстановка показалась мне достаточно скромной. Единственное, что поразило, — бар с напитками, привезенными со всего мира Володей и его друзьями. Мы пили на кухне чай и общались, словно старые знакомые. Говорили о работе, новых сценариях.
С тех пор я часто бывал у Володи. Вспоминается мистическая история. Одно время я хотел научиться разгадывать сны и около десяти лет записывал их. Правда, все равно ключа к их разгадыванию не нашел. И вот однажды я приехал в его новую квартиру (прежнюю он разменял) и буквально ахнул. Незадолго до этого мне приснился холодильник и ходики над ним — точь-в-точь как на кухне у Володи. Раньше я их никогда не видел! И вдруг в моем сне эти часы стали сбавлять ход и… остановились. Володя спросил меня: «А когда именно все это тебе приснилось?» Я посмотрел свои записи. И выяснилось, что именно в тот день умерла его мама.
Этот сон для меня до сих пор загадка. Я ведь его маму практически не знал…
— Какая черта характера Владимира Яковлевича вас больше всего поражала?
— Володя был человеком очень организованным. Однажды я увидел его записную книжку: «В 11.00 — худсовет, в 15.00 — министерство, в 16.30 — студия». И среди всего этого: «В 14.20 позвонить Юре!» То есть мне. Он был настоящим другом. Расскажу случай. Через два года после своего дебюта на Киевской киностудии имени Александра Довженко я снял фильм «Мерседес» уходит от погони", который имел успех и до сих пор его показывают по телевидению. Однако заканчивал я работу над ним очень тяжело — сдавал готовую картину дирекции киностудии в условиях большого сопротивления чиновников.
А Мотыль как раз в это время снимал на «Ленфильме» «Лес». И сложности у него возникали подобные моим: картину критиковали и задерживали сдачу. И вот я в день, когда у меня фильм не приняли, позвонил в монтажную (мобильной связи тогда не было) и попросил пригласить Володю к телефону. Монтажница стала кричать в трубку: «Не трогайте его! Мы работаем по две смены. Он будет вне себя!»
Тут, к счастью, к телефону подошел сам Володя: «Юра, что случилось?» Я сказал, что у меня не приняли картину. «Сейчас одиннадцать вечера? — уточнил он. — У меня смена до часу ночи, а в три есть самолет на Киев. Завтрашнюю свою первую смену отменю и рано утром буду у тебя». Прилетел, посмотрел картину, пошел в дирекцию и убедил всех, что фильм хороший. А спустя несколько часов уже снова был в Ленинграде на своем рабочем месте.
— Далеко не каждый поступил бы так.
— Вот именно. Я ведь ко многим коллегам на студии обращался с просьбой посмотреть картину, составить объективное мнение, но ни у кого не нашлось времени. Володя, человек исключительный, был всегда готов прийти на помощь.
— Владимира Мотыля в жизни ждало много испытаний. Читала, что через три года после рождения Владимира его отец был арестован по обвинению в шпионской деятельности и отправлен на Соловки, где вскоре погиб. А через несколько лет сослали и мать, с ней на Северном Урале оказался и Володя.
— Можно сказать, что и вся его киношная судьба родилась от конфликта с властями. Он же изначально был режиссером театральным, окончил Свердловский театральный институт, кинематографического образования не имел. Но после конфликта с одним обкомовским чиновником в Свердловске вынужден был уйти из театра на киностудию.
Спустя несколько лет в киношных кругах прошел слух, что где-то в Средней Азии «завалена» картина, и на этот сценарий опять ищут режиссера. Мотыль согласился туда поехать. В результате получился прекрасный фильм «Дети Памира», который представили на Ленинскую премию.
Но судьба снова сделала коварный поворот. Тот самый свердловский чиновник, с которым у Мотыля когда-то вышел конфликт, женился на дочери члена Политбюро, перебрался в Москву и стал курировать в ЦК кинематограф. И ни о какой премии уже речь не шла.
Да и с картиной «Белое солнце пустыни» у Мотыля было немало сложностей. Ее хотели закрыть, а когда все-таки режиссеру удалось успешно завершить работу, фильм… не приняли. Помогла счастливая случайность.
— В выходной день Брежневу собирались привезти на дачу американский вестерн, но что-то там не сложилось, — продолжает Юрий Ляшенко. — И тогда на свой страх и риск отправили генеральному секретарю «Белое солнце пустыни». Картина Брежневу очень понравилась. Так была решена ее судьба. Володин фильм «Белое солнце пустыни» перед стартом всегда смотрят космонавты. Он стал словно их талисманом.
— Говорят, что и сам Владимир Мотыль верил в приметы: например, чтобы фильм получился, в первый съемочный день на площадке непременно должна была присутствовать его жена в красном халате.
— Я знал и Володину жену Людмилу, и с дочерью их Ириной знаком — она художник по костюмам. И, кстати, в одной из картин Мотыля я работал вторым режиссером. Но не видел, чтобы Люда приходила на съемку, и никогда не слышал об этом.
— Кстати, история любви Владимира Мотыля и его супруги Людмилы весьма необычна. Вот как о ней рассказывал сам Владимир Яковлевич в одном интервью: «Люда была первая моя жена, а я потом пошел в разгул. Женился второй раз. Потом была третья, уже не в законе жена. А потом я вернулся к первой. И вот с первой-то я и жил последние десятилетия. Достоевский сказал: „Широк человек, надо бы сузить“… Вот такой у меня был зигзаг судьбы. Но моя первая и последняя жена была для меня всем — воздухом, счастьем».
— Я знаю эту историю. Одно время женой Володи была Раиса Куркина, снявшаяся в «Белом солнце пустыни». Но когда я приезжал к нему, он уже в то время вернулся к Люде. Она умерла раньше него.
— Читала, что Владимир Яковлевич тяжело переживал ее смерть.
— Да, очень. Они ведь поженились еще в студенческие годы. Люда, как и Володя, закончила актерский факультет Свердловского театрального института. Но карьерой практически не занималась — посвятила себя семье. Как-то я спросил Мотыля: «Володя, твоя жена — красивая женщина, профессиональная актриса. Почему ты ее не снял ни в одной картине?» Он ответил, что на супругу сложно смотреть как на актрису объективно. У него были свои принципы в работе.
Знаете, я не раз с ним советовался. Однажды Володя сказал мне: «Юра, если начнешь снимать, как я бы снимал, у тебя ничего не получится. Делай только так, как считаешь нужным». Этот урок я запомнил на всю жизнь.
— Владимир Мотыль ведь, помимо театрального вуза, заочно окончил исторический факультет Свердловского университета.
— Все верно. Эти знания ему очень пригодились, когда он снимал картину «Звезда пленительного счастья» о судьбе декабристов и их жен.
— Он был человеком материально обеспеченным? Имел дачу, автомобиль?
— Ни машины, ни дачи. Думаю, автомобиль ему просто не нужен был. Как и Николай Мащенко, садиться за руль не хотел. А вместо дачи ездил в Дома творчества.
— За рубежом часто бывал?
— Да, много стран объездил: США, Китай, страны Европы. Из одной поездки писал мне: знал бы ты, какое отношение к творческому человеку за рубежом! Нет неприязни, зависти, враждебности, с которыми сталкиваешься в киношной среде на родине. Большинство своих картин он ведь «пробивал» к постановке по четыре-пять лет.
— Каким человеком Владимир Мотыль был в быту? Как, например, одевался? Был ли гурманом?
— Шел в ногу со временем, но особого значения одежде не придавал. И гурманом его не назвал бы. Когда я приезжал к ним в гости, Люда угощала меня очень вкусным борщом. По ресторанам ходить Володя не любил. На киностудии, как все, мог перекусить бутербродом с колбаской. Одним словом, в быту был непривередливым.
— Вы помните вашу последнюю встречу?
— Мы виделись буквально за полгода до случившегося — Володя приезжал в Киев. Никаких тревожных предчувствий ни у него, ни у меня не было. Строил планы на будущее. Известие о его уходе стало для всех неожиданным. В принципе, на здоровье он не жаловался, следил за собой, не пил и не курил. И вдруг — пневмония. Ярко выраженных симптомов не наблюдалось, всего лишь недомогание, поэтому Володя не обратился своевременно к врачам.
— Вы часто смотрите фильмы Владимира Мотыля?
— Конечно.
— Что бы вы сказали своему другу сегодня, если бы он мог вас услышать?
— Я же не знаю, какая там сейчас у него жизнь, поэтому сказал бы: «Если можешь, снимай кино». В памяти миллионов зрителей он останется романтиком, воспевшим в своих картинах красоту души человека и чистоту нравов. Мне его очень не хватает…
793Читайте нас у Facebook
