Вадим Мулерман: «Ни с одним советским артистом не поступили так, как со мной!»

Последний раз мы беседовали с Вадимом Мулерманом почти десять лет назад. Встретились в подвальном помещении одного из корпусов Харьковского национального университета имени В. Н. Каразина, где размещался Молодой театр-студия имени Мулермана, которым артист тогда буквально жил. Это было накануне его 70-летнего юбилея. Легендарный певец готовился к выступлению на праздничном вечере под названием «Хмуриться не надо, ладно?» в Харьковском национальном театре оперы и балета. Мы долго разговаривали с Вадимом Иосифовичем о его нелегком жизненном и творческом пути. Он курил сигарету за сигаретой и выглядел уставшим. Казалось бы, жизнь артиста наладилась: он снова был востребован, занимался любимым делом, помогая одаренным детям. Тем не менее волновался по поводу предстоящего концерта: «А вдруг не наберется полный зал?»

Концерт Мулермана прошел с аншлагом. В огромном зале не было ни одного свободного места, многочисленные поклонники певца заняли приставные стулья и даже ступеньки в зале. Среди них были не только люди старшего поколения, но и их дети, внуки. За каждую песню благодарные зрители награждали Вадима Иосифовича шквалом аплодисментов и букетами цветов. А его уникальный голос звучал, как прежде — проникновенно, мягко, с неповторимой вибрацией. Он, одетый в белый костюм, излучал потоки счастья. И очень радушно принимал на сцене своих коллег из Киева и Москвы, посчитавших за честь участвовать в юбилейном концерте.

Это был, как оказалось, последний концерт Вадима Мулермана такого уровня. Вскоре в Харькове сменилась власть, и у детского музыкального театра, который существовал при поддержке бывшего губернатора, а ныне министра МВД Украины Арсена Авакова, отобрали помещение. Кстати, в театре Вадима Мулермана одаренные дети занимались бесплатно. Артист сам ездил по области и разыскивал таланты, многие из его воспитанников стали лауреатами престижных конкурсов. Самый яркий из них — незрячий Иван Ганзера, победитель песенного телешоу «Голос країни». «Я этого мальчика вытащил просто из ничего, — рассказывал позже в одном из интервью Вадим Иосифович. - Он даже ходить не мог по сцене. Однако член жюри „Голоса“ Диана Арбенина, к моему удивлению, объявила, что это ее ученик. Что он ученик Мулермана, Ивану говорить запретили».

Три года назад, никому ничего не сказав, Мулерман с семьей перебрался в США. Причина — серьезное заболевание артиста. Он перенес операцию по поводу аневризмы аорты брюшной полости, а вскоре у него обнаружили рак — злокачественное образование поразило переносицу. Вадим Иосифович был под постоянным наблюдением лучших американских врачей. Но, увы, нигде в мире пока не научились полностью излечивать онкологию…

* Вадим Мулерман с женой Светланой и дочками

Кстати, у Вадима Мулермана в молодом возрасте от рака скончалась его первая жена, Иветта Чернова, работавшая диктором на харьковском телевидении. От этой же коварной болезни умер и его старший брат.

— В 1991 году небольшая группа артистов, в которую входил и я, отправилась в Лос-Анджелес на юбилей композитора Бориса Шапиро, — рассказывал мне Вадим Иосифович. — И там нас застало известие о том, что мой старший брат серьезно заболел — у него обнаружили рак. Я, недолго думая, решил остаться в Америке, чтобы поддерживать его материально. Друзья и знакомые помогли на первых порах с жильем и работой. Устроился на русское радио, где, кстати, работала и Елена Соловей (актриса, известная по фильмам «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Одинокая женщина желает познакомиться» и других, эмигрировала в США осенью 1991 года. — Авт.), вел там эстрадные программы. По ночам подрабатывал таксистом — без страховки, без американских прав, без знания языка… Перевез больного брата в Америку и, несмотря на дороговизну лечения, смог покрыть все расходы. Увы, заработанные деньги помогли лишь продлить ему жизнь на полтора года, но не спасли…

А потом я узнал, что бывшая супруга Вероника Круглова незаконно продала мою московскую квартиру, которую я до сих пор не могу вернуть. Поскольку возвращаться мне было некуда, пришлось подписать в США новый контракт. Но как только он закончился, на следующий день я сел в самолет и улетел на родину. Потому что когда-то дал себе слово вернуться домой и последние годы прожить там, где родился и вырос.

Однако судьба распорядилась по-своему. Последние три года артист вместе с супругой Светланой и двумя дочками снимал небольшую квартиру с одной спальней в районе Бруклина за 1700 долларов в месяц и вынужден был вести довольно скромный образ жизни. Вадим Иосифович работать уже не мог, поэтому все заботы по материальному обеспечению семьи легли на хрупкие плечи его последней спутницы жизни. Свете, которая моложе мужа на 30 лет, пришлось наняться сразу на четыре работы и трудиться по 12−14 часов в день.

* Когда Вадим Мулерман серьезно заболел, Светлане пришлось самой содержать семью

— Ей тяжело здесь, иногда я вижу слезы на ее глазах, — жалел супругу Вадим Иосифович. - Поэтому вся моя надежда на детей. И если Света будет рядом с ними, все будет в порядке. А я уже потихоньку ухожу…

Теперь, после смерти Вадима Мулермана, музей Владимира Высоцкого в Москве пополнится еще одним экспонатом — пальто, которое когда-то согревало известного барда в Америке. Мулерман долгие годы хранил эту вещь как память и о Владимире Семеновиче, и о его двоюродном брате Павле Леонидове.

— Крупнейший администратор СССР Паша Леонидов был моим лучшим другом, — рассказывал Вадим Иосифович. — Эмигрировав в Америку, он устроил нам с Володей там несколько общих концертов. Володя как-то прилетел в Штаты в одном костюме, а было холодно. Они зашли в магазин, и Паша купил брату пальто. Это пальто после смерти друга мне передала его жена — так он завещал. А я попросил свою супругу, чтобы после моей смерти пальто передали в музей Высоцкого.

Высоцкий и Мулерман были не просто товарищами, а друзьями по несчастью — они оба были запрещены. А Павел Леонидов всячески их поддерживал. И как только ЦК комсомола впервые разрешил гастрольные туры артистов помимо «Госконцерта», Леонидов отправил их вместе по Северному Казахстану и Волге. Ажиотаж вокруг запрещенных артистов был страшный — все хотели попасть на их концерты.

— И вот выступаем мы в Куйбышеве, — вспоминал Владимир Мулерман. — Володя в первом отделении, я — во втором. А Дворец спорта небольшой, на две-две с половиной тысячи зрителей. На улице еще тысяч десять собралось. Директор даже динамики на улицу вынес, чтобы люди могли если не увидеть, то послушать нас. Однако это не помогло. Толпа рвалась в зал. Побили окна, вышибли двери… В общем, обком партии приказал немедленно нас убрать. В Куйбышеве был всего один концерт. Мы доставили публике удовольствие и уехали, а партия потом разбиралась с комсомолом…

Творческая карьера Вадима Мулермана поначалу складывалась довольно удачно. Он выступал с ансамблем песни и пляски Киевского военного округа, работал с известными эстрадными и джазовыми оркестрами. В 1966 году стал лауреатом Первого всесоюзного конкурса советской песни, и в том же году его пригласили солистом в «Москонцерт». Спустя год победил на конкурсе песни в Братиславе, а еще через пару лет — в Праге. Кстати, пройдя в финал Всесоюзного конкурса артистов эстрады в 1966 году, Мулерман позволил себе небывалую по тем временам вольность. Сняв микрофон со стойки, начал двигаться по сцене, напевая «тирьям-тирьярям-тим-тирьям…». За что Леонид Утесов назвал его хулиганом, ведь советским артистам предписывались определенные поведенческие рамки: они должны были стоять у выемки рояля, скрестив руки на груди или вытянув их по швам.

* Вадим Мулерман был едва ли не самым популярным эстрадным исполнителем в Советском Союзе

Но очень скоро на популярного певца, находившего на пике славы, начались гонения. Уже в 1970 году «Голубой огонек» вышел без него — сделанную накануне запись номера артиста вырезали. Вадим Иосифович объяснял, почему так случилось:

— Как раз перед Новым годом я вернулся из гастрольного тура по Советскому Союзу с оркестром Юрия Саульского, и меня спросили на телевидении, что я мог бы показать для праздничной программы. Я показал «Хава нагилу» в новой аранжировке. Худсовет, председателем которого был Аркадий Райкин, ее одобрил, и я приехал на запись. Но уже тогда некоторые из редакторов засомневались, что песня пойдет в эфир. Просто испугались. И действительно, меня «вырезали» из программы. Тогда Гостелерадио возглавлял Сергей Лапин, ярый антисемит. И кто-то из моих врагов донес ему о песнях, звучавших в моих программах. Я попытался было выяснить с ним отношения, но закончилось тем, что мы наговорили друг другу много оскорблений, после чего, собственно, на моей карьере певца был поставлен крест. По приказу Лапина передо мной закрылись все двери: на телевидение, радио, студии звукозаписи, включая областные… Вскоре после этого в одной из одесских студий мне показали «черный список» неугодных советской власти деятелей культуры. Я значился в нем под пятым номером. Возглавлял список писатель Александр Солженицын, за ним шел кто-то, чью фамилию я забыл, потом Мстислав Ростропович, Галина Вишневская и я. После меня через две фамилии стоял Валерий Ободзинский.

В свое время еврейские песни в Советском Союзе были запрещены. Но я, послушав записи знаменитых американских певиц сестер Бэрри, решил, что включу несколько таких песен в свой репертуар. Ведь они очень мелодичные, очень красивые. Я работал тогда с оркестром Анатолия Кролла, лучшим джазовым дирижером и музыкантом тех лет. Он сделал шикарную аранжировку нескольких еврейских песен, в том числе «Хава нагилы», «Тум-балалайки», которые я исполнял с вокальным ансамблем. Песни воспринимались публикой на ура.

Но не всегда все так гладко проходило. Никогда не забуду начала арабо-израильского конфликта 1967 года. В тот момент я выступал в одном из больших концертных залов Москвы. Оркестр заиграл еврейскую мелодию, и вдруг из-за кулис женщина, отвечавшая за репертуар, начала делать мне какие-то знаки. Не пойму, что она хочет от меня, песню, понятно, прервать не могу. В общем, отработал свое выступление, в зале — шквал аплодисментов. Захожу за кулисы и слышу от ответственной за репертуар: «Вадим, что вы наделали? Меня же с работы выгонят!» — «В чем дело? Что случилось?» — спрашиваю. «Как же! — чуть не плачет женщина. — Сегодня евреи напали на арабов!» — «А при чем здесь я? Какое отношение я к этому имею?» — недоумеваю. «Не знаю, — говорит, — но меня выгонят с работы». — «Не волнуйтесь, — отвечаю ей, — если возникнет такой вопрос, скажу, что сделал это самостоятельно». И это ее спасло — я так и сказал. После того концерта меня вызывали на ковер в высокие кабинеты, в КГБ. Ну, ребята из органов меня уважали, они ограничивались предупреждениями. А вот в министерских кабинетах разговоры были довольно жесткие: «Этого нельзя делать, это запрещено, это сионизм!» Дошло до того, что «Хава нагилу» — эту песню счастья, призывающую веселиться и радоваться жизни, стали называть государственным гимном Израиля. Пришлось спеть гимн, чтобы чиновники поняли разницу.

* Еврейские песни в исполнении Вадима Мулермана очень нравились публике

Вадим Мулерман говорил, что ему так и не удалось выйти из депрессии, которую он пережил в то время.

— Изъяли столько моих записей! — с болью в голосе рассказывал он. — Будто и не было человека. Ни с одним советским артистом не поступили так, как со мной! И никто не извинился до сих пор. Что я тогда пережил, передать невозможно. Просто наружу не выплескивал своей душевной боли. Нет, я не в обиде на страну, я обижен на систему. Только мой бойцовский характер не позволил мне опустить руки или уйти в запой. По своей закалке я спортсмен, и мне важно победить, перебороть обстоятельства. Еще помогала поддержка людей, которые болели за меня все эти годы. Приятно, когда останавливаются на улице, пожимают руку. Так было и в Харькове, и в Москве, и в Израиле, и в Америке.

У Вадима Мулермана были довольно натянутые отношения с другим именитым артистом — Иосифом Кобзоном, что тоже омрачало его жизнь, разрушало изнутри. Одна из версий — певцы не поделили женщину. Мол, Кобзон затаил злобу на Мулермана, поскольку тот увел у него жену, певицу Веронику Круглову.

— Это не так, — опровергал Вадим Иосифович. - На момент нашей встречи с Вероникой она была разведена с Иосифом, я был вдовцом, и ничто не препятствовало нашему союзу. Она была красивой женщиной, да и я вроде бы ничего. Но Кобзон почему-то увидел во мне врага и перестал подавать руку, хотя до этого мы с ним были в приятельских отношениях. С тех пор мы не выступали в общих концертах.

С опальным певцом многие боялись сотрудничать. В их числе и покойная уже режиссер фильма «Семнадцать мгновений весны» Татьяна Лиознова.

— Композитор Микаэл Таривердиев, написавший музыку к этому фильму, порекомендовал режиссеру меня как исполнителя песен, — рассказывал Вадим Мулерман. — «Понимаете, Вадим, эти вещи нужно исполнить голосом Тихонова. Это моя режиссерская задумка. Постарайтесь», — попросила меня Лиознова. Надо сказать, что копировать голоса у меня получается отлично, мог бы деньги на этом зарабатывать. А тогда я ответил Татьяне Михайловне: «Попробовать можно, но прежде надо послушать Тихонова, уловить интонации его голоса». С этой целью нас со «Штирлицем» (мы с Тихоновым не были знакомы) свели в приемной начальника управления музыкальных учреждений, и пока секретарь беседовала с актером, я сидел тихонько и слушал. Затем позвонил Лиозновой: «Я готов!»

Пару дублей мы сделали довольно быстро. «Вот-вот, это то, что мне нужно», — осталась довольна Татьяна Михайловна. Я вернулся в студию, прослушал запись и сам удивился — пел не я, пел Тихонов! Но мне захотелось изменить одну строчку, чтобы усилить важный момент. Прощаясь, сказал об этом желании Лиозновой. «Не стоит, Вадим, меня все устраивает», — ответила она. И тогда я спросил ее на всякий случай, знает ли она об указе Лапина не допускать меня к записям. Как-никак сериал был снят по заказу Гостелерадио СССР, и у режиссера могли возникнуть неприятности. Для Татьяны Михайловны это оказалось новостью. «Я вам перезвоню, если будет нужно», — пообещала она. И не перезвонила. Позже мне рассказывали, что Лиознова решила посоветоваться с автором стихов Робертом Рождественским. Позвонила ему на дачу, а там как раз был Иосиф Кобзон. Так и нашелся исполнитель песен, которые мы слышим в «Семнадцати мгновениях…». Конечно, он спел своим голосом, так как подстраиваться под кого-то не мог, и ему было несколько неудобно петь, поскольку музыка требовала более высокого голоса. Но ничего, справился.

И еще мне рассказывали, что для голосования членам худсовета были предоставлены в закрытых конвертах наши записи. Худсовет единогласно выбрал мою. Но Лиознова прислушалась только к собственному мнению. Я ее прекрасно понимаю: если бы в титрах появилась моя фамилия, фильм мог бы лечь на полку. Уже после премьеры Татьяна Михайловна подходила с извинениями. «Так надо было, — сказала. — Вы споете в моем следующем фильме». Я ее поблагодарил: «Спасибо, но следующего фильма у нас с вами не будет». Просил ее только об одном: вернуть мне мою запись. Она ответила, что не обещает это сделать, сославшись на то, что я могу где-то ее использовать. Думаю, запись была просто уничтожена.

* Вадим Мулерман с женой Светланой

Плодотворно поработать на эстраде Вадиму Мулерману удалось всего пять лет. Тем удивительнее, что звание заслуженного артиста России он получил после того, как ушел с большой сцены.

— Мои документы на присвоение звания лежали шесть лет. И когда, казалось, им вот-вот должны дать ход, скоропостижно скончалась тогдашний министр культуры СССР Екатерина Фурцева, — объяснял Вадим Иосифович. — Именно она помогла мне все-таки вернуться на сцену, за что я очень признателен. Фурцева тоже принадлежала к партийным функционерам, но вместе с тем оставалась прекрасным человеком. Она не позволила меня полностью уничтожить и всячески способствовала моим выступлениям, в том числе и за границей. Это был парадокс: запрещенный в СССР артист представлял страну за рубежом! Понятно, меня сопровождали два кагэбэшника, но тем не менее концертные площадки были доступны.

А со званием решилось все, можно сказать, случайно. Однажды, когда я был в отпуске, члены Политбюро решили устроить концерт для себя и своих семей. За мной прислали черную «Волгу» с зашторенными окнами и отвезли в какой-то закрытый Дом культуры. Когда мы с музыкантами отработали программу, в гримерку зашли несколько женщин, среди них и жена Председателя Совета Министров Алексея Косыгина. Звучали восторги, комплименты, недоумения по поводу того, что меня не видно на телеэкране. А через какое-то время поблагодарить за выступление зашел и сам Косыгин. «А почему Мулерман до сих пор не заслуженный?» — обратился он к своей свите. И буквально на следующий день был издан соответствующий указ.

Моей поклонницей, кстати, была Галя Брежнева. Горбачев, тогда секретарь Ставропольского крайкома, заходил за кулисы с фруктами и коньяком. На моих концертах постоянно бывали влиятельные люди. Но я никогда ни о чем не просил власть.

— От кого из родителей вы унаследовали такой уникальный голос? — поинтересовалась я у любимого певца.

— От отца, который по профессии был инженером-строителем, — ответил Вадим Иосифович. - Он никогда нигде не учился пению. Наверно, это ему было дано от природы. Собственно, сам голос зависит от состояния связок. Мой брат, например, тонко чувствовал музыку, но воспроизвести не мог — фальшивил. Связки у него были не певческие. Я же с первого класса выступал на сцене. Помню, запевал: «Это было в Краснодо-о-о-о-не…» Каждое лето мы с отцом ездили к родственникам в Одессу. Там папу на все свадьбы приглашали, на все вечеринки. Он и меня с собой брал, и мы там пели.

— Вы так много курите… Не пытались бросить, поберечь здоровье?

— Пытался, не получается. Как-никак, с двенадцати лет курю. Я с детства занимался спортом, и когда нужно было выбирать — спорт или сигареты, — ушел из спорта. Привычка — вторая натура. Понимаю, что от никотина страдают сосуды, начал реагировать на изменения погоды, перенес инфаркт. Мне прописывали таблетки — надо было по восемь штук в день принимать. Я вечно путал, что пить до еды, что после, что вечером, что утром. Но как только отказался от них, сразу почувствовал себя лучше. А настоящие мужские голоса — баритоны и басы — от курения не становятся хуже. Это еще Федор Иванович Шаляпин, который тоже был заядлым курильщиком, говорил. Садятся только теноры и женские голоса. Вообще же голос либо есть, либо его нет. И насчет будущего не строю особых планов. Сколько Бог пошлет. Что значит беречь здоровье? Сидеть, сложа руки? Для меня это равносильно смерти…

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News