Елена санаева: «ролана ничуть не смущало, что я была на целую голову выше его. За длинные ноги он называл меня журавликом»
Елена Санаева — не только прекрасная актриса, но и удивительная женщина. И если правда, что рядом с нами находятся мужчины, которых мы заслуживаем, то Елена Всеволодовна заслужила самых лучших. Жизнь подарила ей трех замечательных мужчин: отца, актера Всеволода Санаева, мужа, актера и режиссера Ролана Быкова, и сына, сценариста и писателя Павла Санаева.
«Быков меня ужасно не хотел, предлагал заменить на Майю Булгакову»
- Елена Всеволодовна, вы можете назвать себя счастливой?
— Наверное, мне в жизни действительно повезло: меня окружали исключительно достойные мужчины — муж, отец. Отец, актер Всеволод Санаев, был редчайшим человеком. Когда мы с ним прощались, я поцеловала его в якорь на руке. В юности он его вытатуировал, потом, уже став актером, пытался свести, но этот символ надежды, все-таки просвечивал. Вот я в этот якорь его поцеловала, потому что отец мой был такая надега в жизни! Я вообще папина дочь. Грех, наверное, такое говорить, но он ближе мне был, чем мама. Актерство — женская профессия, и часто мужчины, которые ею занимаются, перенимают не лучшие женские качества — становятся капризными, самовлюбленными, эгоистичными. Отец был совсем другой. Вообще, у людей искусства большой зазор между человеком и его талантом, у отца его практически не было. От него исходила доброта, надежность, порядочность, верность.
— Думаю, такие слова можно сказать и о вашем муже — Ролане Быкове?
— О Ролане мне трудно говорить… Самого главного все равно не скажешь. Я прошла хорошую школу любви. Очень много говорится, поется, пишется о любви, все хотят любить и быть любимыми. Но мало кому это удается. Это, помимо всего прочего, еще и серьезная работа…
— Вы ведь на сразу нашли друга — у него до вас была жена, у вас — муж…
— Когда мы встретились с Роланом, он сказал (да и потом часто повторял): «Бог меня любит. Он тебя выдумал и мне послал». Считал, что до меня в его жизни не было женщин, хотя он очень всем нравился. Недаром Михаил Ульянов говорил о нем: «На этом курсе один мужик — Ролан Быков». Талант — вещь притягательная, это такая магия, чары! На этот свет много бабочек летит. И когда Ролан расстался со своей супругой, замечательной актрисой Лидией Князевой, которую очень любил и уважал творчески, но в человеческом плане между ними пропасть пролегла, на его особу много претенденток появилось. Мне он как-то рассказывал: «Ты знаешь, одна девочка такая чудесная была! Умница, биолог, все приготовит, сядет на кухне и книжечку читает. Сразу хотелось дать три рубля, чтобы ушла». Вообще, он к женщинам очень хорошо относился, никогда не обижал их, не унижал, как это делают многие мужчины, когда не любят. Он тихо сматывался.
— Как вы познакомились?
— На съемках. В картине, которая снималась в Кишиневе, мы были утверждены на роли мужа и жены, и встретиться должны были в кадре. А Быков меня ужасно не хотел, предлагал заменить на Майю Булгакову, дескать, они вместе всю жизнь мечтали сниматься. И Майя, моя соседка по дому и сослуживица по театру, ни слова мне не сказав, вылетела на съемки. Я же снималась в другой картине и задерживалась. Мне позвонили из группы и сказали, если я срочно не приеду, меня заменят на другую актрису. Папа, который прошел хорошую школу кино, сказал: «Лель, тебя не хотят». А я подумала: «Никогда не добивалась ни ролей, ни мужчин. Не хотят меня снимать, не надо! Поеду, посмотрю всем в глаза и сразу же уеду». С Быковым встретились в павильоне.
Он осваивал декорацию и делал режиссеру предложения относительно съемок. Увидел меня и вдруг говорит: «А в этой сцене я свою жену должен поцеловать». В сценарии этого и в помине не было! Начали снимать. Сняли один дубль и остановились: у меня губа так распухла, что снимать можно было только затылок. Все вышли из декорации, а Быков лег на кровать и говорит мне: «Леночка, давайте оговорим сцену дальше». Я села рядом с ним на стул, а он взял мою руку в свою, глаза прикрыл (а сам из-под ресниц за мной наблюдает) и говорит: «Лена, я в вас влюблен, а у вас, говорят, муж молодой и красивый. Что же нам делать?» Я руку вырвала и отвечаю: «Ничего, роли свои играть!» И гордо вышла. Долго он меня добивался. Потом признался: «Знаешь, таких осад я сроду не предпринимал!»
«Мой отец по поводу Ролана сказал: «Лель, вы не монтируетесь рядом»
- Как родные отнеслись к вашему браку?
— Мой отец, увидев нас на «Ленфильме» в гримерной, вывел меня в коридор и сказал: «Лель, вы не монтируетесь рядом». Такое вот употребил киношное понятие. А отец Ролана вообще заявил: «Того не буде нiколи!» Это 42-летнему мужику отец говорит! Ролан спрашивает: «Почему, папа?» — «Тому, що одоробло!» Это он к тому, что Ролан маленький, а я высокая, почти на голову выше его была. Кстати, его самого мой рост ничуть не смущал, за длинные ноги он называл меня журавликом. Но Ролан не так хорошо знал украинский язык, и отец ему перевел: «А по-русски говоря: Пат и Паташон!» Но, как видите, все смонтировалось…
Вообще же, у Ролана были потрясающие родители. Отец — личность легендарная! Антон Михайлович до… 94-х лет работал, а в 96 умер. Когда началась Первая мировая война, ушел на фронт добровольцем. Служил в коннице, попал в австрийский плен, бежал оттуда. С большими приключениями вернулся в Питер. Пошел работать на Путиловский завод, вступил в РСДРП. А потом затосковал по Украине. Когда вернулся на родину, здесь были немцы и Центральная Рада. Его приняли за большевистского шпиона, за ним гнались, стреляли, попали в бедро. Кое-как дополз до дома своих сестер, и его отвезли на хутор. А там стояли махновцы. Подлечившись, он пошел к ним служить в разведку. Когда впоследствии эти махновцы перешли в Красную армию к Буденному, он и там возглавлял конную разведку.
В самые голодные годы он командовал на Украине мукой — работал в «Укрмуке». Возглавлял и «Укркинофото». Очень смешно рассказывал Ролану об одном из эпизодов своей трудовой биографии (разговаривал Антон Михайлович только на украинском языке): «Прищжджаю до Ялти, дивлюсь — нiхто не працюх. Питаю: «Чого не працюхте?» Вiдповiдають: «Море не грах». Добре. Наступного дня прихожу, знову нiхто не працюх. Питаю: «Чому знову не працюхте?» Вiдповiдають: «Сонце не свiтить». Йду додому, пишу наказ: «Доки море не буде грати, а сонце — свiтити, нiкому грошей не платити!» Так наступного дня i море грало, i сонце свiтило».
Жен у него было всего две, причем со своей первой супругой, матерью Ролана Антоновича, он так официально и не развелся. Просто после войны женился во второй раз, осел во Львове, где у Ролана были две сводные сестры. Но своими московскими сыновьями Антон Михайлович всегда гордился. Героним стал профессором (он очень хороший медик), а Ролан — Роланом. Брата Ролана Антоновича назвали так в честь деда, настоящая фамилия которого была Гордоновский — он из старинного польского рода.
Мама Ролана мечтала стать актрисой, даже поступила на актерский факультет. Но так как у ее родителей была маленькая паштетная, в которой работала вся семья, ее (частично за прогулы), а в основном за нэпмановское происхождение из института выгнали. И тут подвернулся Антон Михайлович: «Едем со мной, я тебе помогу с пролетарским происхождением!» Но помог с рождением сына.
Всю свою жизнь она посвятила детям: пела им, учила вышивать (мальчиков!), много с ними разговаривала, вникала во все их дела.
«Ролан говорил: «Я — человек, травмированный «Аэрофлотом», бритых кур видеть не могу!»
— Ролан Антонович был легким человеком в быту?
— Я вам так скажу: с любым человеком трудно жить рядом! Люди просыпаются, завтракают, одеваются, проводят вместе выходные, ссорятся из-за денег, которых всегда не хватает, из-за воспитания детей, ездят в гости, ходят на работу, приносят домой свою усталость, недовольство, раздражение. И в этой повседневной жизни радостного мало, а тяжелой, утомительной работы души и сердца много. Но в одном случае ты знаешь, ради чего все это, а в другом — нет. Рядом с тобой может быть удобный человек, но тебе его не надо.
Все прожитые рядом с Роланом годы я была женщиной, которая любила своего мужа и жила его жизнью. А поскольку была еще и актрисой, то наши интересы во многом совпадали. Поэтому мы и прожили вместе столько лет. Очень много ездили, поэтому, возвращаясь домой, я старалась его покой как-то охранять. Стряпать я не люблю, но мне приходилось это делать. Ролан говорил: «Я — человек, травмированный «Аэрофлотом», бритых кур видеть не могу!» Жизнь в разъездах тяжела. Ты же не пойдешь обедать в кафе «мороженое» и колбаску на газетке не станешь резать в номере. Значит, надо идти ужинать в ресторан. А там каждый хочет тебя потрогать, пощупать и немножко повампирить. Да еще когда начинается: «Вам с того стола бутылка коньяка, а с этого — шампанское, присядьте, давайте выпьем!» Когда мы снимались в «Приключениях Буратино», жили в очень хорошем номере. У меня была в ванной плиточка маленькая. Я картошку с укропчиком Ролану готовила. Очень важно было создавать зону покоя, это была моя забота. Дружба — вещь приятная, но эмоционально утомительная, поэтому мы жили замкнуто.
— Не ссорились?
— Очень редко. Зато в кино мы с ним разные сцены играли, даже дрались в сказке «Буратино» и многосерийном фильме «Дни хирурга Мишкина».
— Вы часто снимались вместе?
— Картинах в десяти. Ролан снял меня в трех своих фильмах, в том числе в картинах «Нос» и «Чучело». Но специально, как другие режиссеры на своих жен, он никогда ничего не ставил. Не устраивал мою судьбу в кино.
— А его творческая судьба была счастливой?
— Не очень. Восемнадцать лет лежал на полке один из лучших фильмов, в котором снялся Ролан, — картина Германа «Проверка на дорогах». Пятнадцать лет он пробивал «Ревизора». Тогдашний министр кино Ермаш сказал: «Мы сейчас делать этого не будем», а через полгода отдал картину Леониду Гайдаю. Гайдай — сильный режиссер, блестящий комедиограф, но всем было понятно, что ничего политически страшного в его картине не будет. А от Быкова не известно чего можно ждать.
— Слухи о романах мужа до вас не доходили?
— У Ролана никого, кроме меня, не было. Он слишком занят был. Домой приходил поздно, да еще до трех-четырех часов ночи писал то письма какие-то в правительство, то проекты, то статьи. Случалось, и интервью правил, потому что часто не узнавал того, что говорил.
— Говорят, в отношениях двоих любит только один, а другой позволяет себя любить. Вы с этим согласны?
— Уже после смерти Ролана я поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах не стоит жить с человеком без любви. Затертое до дыр это слово — любовь, тем не менее оно существует. А в любви не меряют, не взвешивают — сколько могут, столько и отдают. Один может все отдать, другой — чуть-чуть. Умение любить — тоже дар. Мой сын Павел (у нас с Роланом не было общих детей) однажды сказал: «Знаешь, мама, я жил только тогда, когда был влюблен, все остальное время существовал!»
Паша закончил сценарный факультет ВГИКа. Свою повесть «Похороните меня за плинтусом» посвятил Ролану…
7864Читайте нас у Facebook
