Придя в сороковый день после трагической гибели севастопольского школьника с охапками цветов на кладбище, одиннадцатиклассники не стеснялись своих слез
В крымский корпункт «ФАКТОВ» пришло письмо, полное отчаяния. Под четырьмя страницами убористого текста с жутковатым заголовком «Мы растим детей не для того, чтобы их хоронить» подписались около трехсот жителей Севастополя.
«Никогда не поверим, что он добровольно ушел из жизни!»
«Мы, жители города Севастополя, ученики школы N 22 и школы N 8 Министерства обороны Российской Федерации и их родители, обращаемся к вам потому, что нам нужна помощь и поддержка властей в наведении порядка в нашем городе, освобождении его улиц от страха и криминального беспредела… За неполных полтора месяца погибли три подростка, проживавшие по проспекту Генерала Острякова. 17-летний юноша зарезан в собственной постели; погиб Женя Херсонец -- ученик школы N 8 МО РФ, якобы покончивший с собой, выбросившись с крыши недостроенного дома (все знавшие Женю -- в суицид не верят). И, наконец, 14 марта -- Сережа Билык, ученик 11 класса школы N 22, был найден мертвым около 12-этажного дома… »
А далее идут родительские расследования гибели Сергея Билыка и полное отрицание его добровольного ухода из жизни. Что это -- эмоциональный всплеск, вызванный роковым стечением обстоятельств, или попытка нагнетания непростой ситуации, сложившейся в этом приморском городе с «двойным гражданством»?
Корреспондент «ФАКТОВ» выехал на место трагических событий и попытался беспристрастно разобраться в «севастопольском суициде» -- как его окрестили местные журналисты.
-- Мы никогда не поверим, что Сережа Билык добровольно ушел из жизни, -- говорит одна из авторов письма Татьяна Луценко. -- Такой жизнерадостный мальчик! Младшему брату Женьке Сережа был как бы старшей сестрой. Поесть приготовит, на улице за него горой стоял, дома, когда родители были на работе, лучше всякой женщины управлялся. А теперь все родители на наших «Лужниках» (этот микрорайон Севастополя построен благодаря мэру Москвы Юрию Лужкову. -- Авт. ) установили своим детям «комендантский час»: после 20 вечера -- ни шагу на улицу.
-- Мой старший сын уже в военной академии учится, -- добавляет Ирина Герман, -- и то не отпускаю его вечером на улицу -- страшно.
После похорон Сережи садисты каждую ночь звонили родителям погибшего мальчика и… молчали
Пожалуй, самым трудным и деликатным делом было разговорить убитых горем родителей Сережи -- Веру Николаевну и Владимира Владимировича. По православной традиции, на сороковый день после трагической гибели сына, они поминали сына. Заказали в церкви панихиду и поехали на кладбище. Кроме родных и близких, к могиле Сережи пришли его одноклассники, друзья. Во всех пяти одиннадцатых классах 22-й школы в этот день отменили занятия. Ребята с охапками цветов не стеснялись своих слез, а мать пришлось трижды отливать водой -- несчастная женщина падала в обморок. Лишь в квартире Билыков родители Сережи рассказали мне свою версию гибели сына.
Вера Николаевна: -- Сережа готовился поступать в Санкт-Петербургский военно-морской институт имени Фрунзе, готовящий офицеров-подводников. Накануне гибели, 13 марта, он проходил медкомиссию, и в карточке сына стоит заключение психиатра: «здоров». Это отметает всякие слухи о ненормальной психике нашего мальчика, якобы решившегося на самоубийство. Потом он ушел на подготовительные курсы. Вечером мы сидели и разгадывали кроссворды. Всей семьей поужинали. Я спросила: «Чья очередь мыть посуду?». Сережа ответил: «Мама, потом. Выгуляю Джесику и в восемь часов помогу тебе. Я уроки уже сделал», -- и ушел с младшим братом Женей играть в компьютерный зал в соседнем доме. Женя пришел к девяти вечера. Сережа сказал ему, что еще полчасика поиграет и придет.
Владимир Владимирович: -- Примерно в 22 часа я спросил: «А где это старший?» Он у нас к этому времени обычно приходит. Вера взяла телефон и начала звонить по всем знакомым, а затем и в больницы. Собственно, мы сами его и нашли, через «скорую». Тело Сережи обнаружили в 23. 30 у двенадцатиэтажного дома. Когда мы туда подъехали, дежурившие неподалеку милиционеры удивились: «А вы кто такие и как узнали?». И вот с этого момента начинаются загадки. У Сережи в куртке был проездной билет с его фамилией, адресом и домашним телефоном. Но нам о случившейся беде не сообщили. Присутствовавший там следователь сказал: «Его убили не здесь».
Вера Николаевна: -- Там еще была женщина из прокуратуры, она тоже сказала: «Его не здесь убили, его сюда привезли». Затем мы пошли в опорный пункт милиции, чтобы сообщить родственникам о гибели Сережи. Приходим обратно, прокурор отводит Володю в сторону и говорит: «Ну, что, папаша, -- это обыкновенный суицид».
Владимир Владимирович: -- Вот так через 15 минут переиграли ситуацию. Потом Сережу увезли, милиция тоже села в машины. Я стал возмущаться: «А мы, что больше не нужны?!». Ответ: «Все. Все -- по домам!».
Вера Николаевна: -- Похоронили мы сына, а к нам никто и не пришел ни из милиции, ни из прокуратуры. На шестой день пошли сами к следователю и говорим: «Вы хотя бы с соседями поговорили, ведь наш Сережа не был каким-то алкоголиком или наркоманом!» Ответ нас сразил: «А вы сами напишите справку, и соседи пусть подпишутся». Как в такой ситуации нам доказать, что наш сын не самоубийца! Мы повторно звоним следователю и слышим ответ: «Не мешайте работать!» Побывали мы на приеме у прокурора города, и лишь после этого началось повторное дознание. Но и через 40 дней после гибели нашего мальчика уголовное дело не возбуждено.
То, что мы пережили, не пожелаешь и врагам. После похорон какие-то нелюди с адской методичностью изо дня в день звонили нам в двенадцать и в три часа ночи и… молчали. Так продолжалось, пока Сережины друзья не принесли нам телефонный аппарат с определителем номера.
Владимир Владимирович: -- Мы консультировались у травматологов, у других специалистов, и все сходятся на одном: судя по характеру травм, причиной гибели сына могло быть ДТП, после которого его отвезли и подбросили под этот дом. На его курточке -- ни одного пятна крови. А ведь под ним должна была образоваться лужа крови, если бы он упал с крыши. А там на асфальте пятно диаметром чуть больше 10 сантиметров.
Первой беду почувствовала Джесика -- собака плакала человеческими слезами!
Вера Николаевна: -- За два дня до трагедии мне приснился жуткий сон: на боку лежит мальчик в луже крови. Потом вой сирены. Смотрю -- трупа нет. Спрашиваю прохожих: «А где же мальчик?». Люди мне отвечают: «Мы его спрятали, чтобы милиция не нашла». Как сейчас вижу: женская рука затирает лужу крови. Я видела отчетливо две круглые раны на виске у мальчика. Проснулась в ужасе, долго лежала без сна. А когда опять заснула, приснилось огромное луковое поле. Утром заглянула в сонник: лук -- это большое горе. С пятницы на субботу -- опять тот же сон, и я узнала спортивный костюм и кроссовки Сережи… А две круглые раны на виске сына увидела потом наяву, той памятной ночью.
Наша Джесика плакала целую неделю. Я впервые увидела, как плачут собаки. Только внизу в подъезде хлопнет дверь -- она уже у двери. А когда привезли из морга одежду Сережи, Джесика все поняла, забилась в уголок на диване и проплакала весь день. Животное понимает горе, а люди -- нет! Вчера по одному из киевских телеканалов показали сюжет. Мол, севастопольский школьник выпил четыре литра пива, забрался на крышу дома и бросился вниз. Сейчас мы ищем этих журналистов через прокуратуру. Это нас добило окончательно. Кому нужна такая сенсация на людской беде! Вы первый журналист, который выслушал нас и попытался понять наше горе.
«Мы -- не фашисты! В свой район даже наркоманов не допускаем»
Из письма родителей: «Среди детей-подростков ходят усиленные слухи о том, что в городе существует некая неформальная, почти военизированная организация, объединяющая детей с 13 лет, а руководят ею взрослые дяди возрастом 25--30 лет. В этих профашистских группировках существует некий «моральный кодекс» поощрений и наказаний, своя униформа (черные футболки с черепами), устав. Эти группировки подмяли под себя многие районы города, теперь их задача -- подчинить себе «верхние Остряки» (верхнюю часть проспекта Генерала Острякова. -- Авт. ) Сережа Билык, к мнению которого прислушивались очень многие подростки, мог в какой-то мере представлять для них интерес. Но этот мальчик не мог пойти на преступление или компромисс с подобными людьми».
На кладбище у могилы Сережи одиннадцатиклассники окружили меня плотным кольцом и спрашивали: «Ну скажите, почему нас причисляют к фашиствующим молодчикам, выдумывают всякие небылицы о черных футболках и черепах? В своем микрорайоне мы порядок держим твердо, даже наркоманов не допускаем. Теперь вот светлую память Сережи смешивают с грязью».
«Даже если бы два человека раскачали мальчика и сбросили с крыши, он не упал бы в тринадцати метрах от дома!»
Вместе с дедушкой Сережи Владимиром Степановичем Билыком и дядей погибшего подростка Степаном мы побывали у той самой злополучной двенадцатиэтажки. Постояли у крошечного, побуревшего со временем пятнышка крови на асфальте. Под стеной дома -- живые цветы, которые каждый день приносят девушки из Сережиного класса.
-- Я не специалист по баллистике, всю жизнь баранку машины крутил, -- говорит с возмущением Владимир Степанович. -- Но как можно с 40-метровой высоты улететь от дома на 13 метров?! Тем более, на крыше метровый парапет, разогнаться никак нельзя. А они твердят -- суицид, суицид. Убили внука -- вот и весь мой сказ! Вы здравомыслящий человек и должны понять несуразность милицейских выводов. В этом доме N148 дверь на крышу была закрыта на замок. Нас, родственников, уверяют, что Сережа залез на крышу соседнего дома N146 и оттуда перепрыгнул на соседний, 148-й. Спрашивается: зачем человеку, решившемуся на самоубийство, в одиннадцать часов ночи выбирать крышу дома, чтобы броситься вниз? Тем более, разница в высоте между домами -- полтора метра, а прыгать надо в темноте. Но кому это докажешь?! А вы уж сфотографируйте, где дом, а где нашли убитого Сережку.
На первом этаже дома N148 живет, так сказать, косвенный свидетель этой трагедии -- пенсионер Виталий Тимофеевич Стратийчук.
-- Это было около 21 часа, -- рассказывает Виталий Тимофеевич. -- Я смотрел по телевизору украинские новости, потом фильмы. Телевизор громко не включаю, поэтому в 22. 50 услышал приглушенные разговоры под окном. Выглянул -- милиция фотографирует лужу крови, а мальчика уже оттащили под мой балкон. Уже потом, встречаясь с сотрудниками милиции, следователем и прокурором, я им всем сказал однозначно: на это место мальчик не мог упасть с крыши. Я бывший инженер, занимался сложными расчетами, а здесь все элементарно ясно. Даже если бы два человека его раскачали на крыше, на такое расстояние не могли бы отбросить. Провел несложные расчеты: время падения -- три секунды, если умножить на ускорение свободного падения тел, получается, что мальчик весом в 63 килограмма ударился бы об асфальт с силой 630 килограммов. Такой удар под своим окном я бы услышал. Даже при работающем телевизоре я различаю по выхлопу, какая машина проехала по двору. Да и разбился бы он в лепешку, а у Сережи только ноги повреждены. В этом и загадка его смерти. Убили-то пацана, видно, в другом месте, а сюда подбросили.
«Я глубоко сочувствую горю родителей Сережи»
Это незамысловатое журналистское расследование ни в коей мере не ставило цель бросить тень на правоохранительные органы Севастополя, на их компетентность и профессионализм. Поэтому ради объективности и беспристрастности мы приводим мнение и другой стороны.
-- Я не собираюсь вступать в полемику с родителями Сережи Билыка, -- говорит начальник УМВД Украины в городе Севастополе генерал-майор милиции Николай Ильичев. -- Глубоко сочувствую их горю. Но при судебно-токсикологическом исследовании в крови погибшего обнаружен этиловый спирт -- 1. 29 промилле, в моче -- 1. 96 промилле, что обычно соответствует легкой степени опьянения. Согласно судебно-медицинскому исследованию, повреждения образовались у потерпевшего при падении с большой высоты и первичном ударе стопами о грунт с последующим падением на заднюю поверхность туловища. Однако еще не не готов акт судебно-медицинской экспертизы. Вечером перед гибелью, по словам свидетелей, подросток употреблял пиво -- более четырех литров. Кроме того, накануне у Сергея произошел конфликт с девушкой. Каких-либо фактов, свидетельствующих об убийстве Сергея, не установлено. На данный момент проверка еще не закончена, и нет никаких оснований обвинять нас в равнодушии. Милицию можно и нужно критиковать за конкретные упущения в работе, но объективно.
-- Я считаю, что это суицид, -- дополняет коллегу начальник отдела криминальной милиции по делам несовершеннолетних УМВД Украины в городе Севастополе Наталья Стародубцева. -- Если бы на место происшествия выезжали только работники милиции, может быть, кто-то и усомнился бы в их выводах, но там были представители разных служб -- милиции, прокуратуры, судмедэксперты, оперативно-следственная группа. Можно, правда, предположить и несчастный случай…
Читайте нас у Facebook
