Композитор степан сабадаш: «с хрущевым и брежневым я на свадьбе гулял»
Теряющий слух знаменитый композитор в свои 80 лет пишет музыку и ждет друзей на свой юбилей. «Марiчка», «Очi волошковi», «Вишни», «Ромашки»… В канун знаменательной даты мы встретились с народным артистом Украины Степаном Алексеевичем Сабадашем в его доме. Как и условились, дверь была открыта. Когда зашли, не услышал. Работал. Пел и аккомпанировал себе на фортепиано.
«Моим первым слушателем игры на трубе была корова»
-- Степан Алексеевич, наверное, я не буду оригинальной, сказав, что жить в таком сказочном краю, как Буковина, и не петь просто невозможно…
-- Совершенно верно! И хоть я родился на территории, которая была под румынами, следовательно, музыкальный мир был наполнен напевами и традициями этого народа, поверьте -- румынские песни такие же чудесные и притягательные, как и украинские. А любовь к скрипке у румын особенная. С нее, кстати, все началось и у меня. К нам в село часто приходили музыканты из других сел. И когда я слышал скрипку -- забывал обо всем на свете. Это был какой-то до сумасшествия вожделенный инструмент. Мне казалось: если он вдруг попадет мне в руки, произойдет чудо! Из чего я ее только не делал! Брал две бадылыны, натягивал нитки (держал их зубами) и даже вскорости знал, как их нужно «подкрутить», чтобы тот скрип, который исходил из моего «инструмента», был тоньше или грубее. Как я просил у отца, чтобы купил мне настоящую скрипку! Спас меня, можно сказать, дядько Яков, мамин брат. Во-первых, он откуда-то знал, что скрипка должна быть из ореха (я спилил единственное дерево, которое было у нас, получив добряче от отца, а смычок… надергал из гривы коня). Во-вторых, дядько уговорил отца отдать меня на учебу в соседнее село к регенту церковного хора, очень образованному человеку, владеющему не только нотной грамотой, но и семью языками. «Всего на три зимних месяца», -- скрепя сердце, согласился отец. Учитель подправил мою скрипку, и мы начали заниматься. Я учился неистово! Жила наша семья (девять детей и родители) тогда в одной комнате…
-- Все?
-- Да, тогда многие так жили. И я дни напролет играл. Когда уже моя мама -- певунья и заводила на все село -- не выдерживала и говорила: «Иди играй куда угодно, только не здесь!», я шел к соседям. От игры у меня на руках были волдыри, потом нарывы, но я на это не обращал внимания, ибо очень хотел играть и страшно боялся, что разочарую учителя. Он, кстати, после трех платных месяцев, оговоренных с отцом, еще три года занимался со мной бесплатно, убедившись, что для меня это очень серьезно. За это время я уже заработал денег, выступая на вечеринках. И вот однажды мы поехали с отцом в Черновцы и купили настоящую скрипку -- «Штайнер». Это был знаменательный день в моей жизни.
-- Но потом вы изменили своей первой любви, отдав почему-то предпочтение … трубе.
-- Подходило время, когда меня должны были забрать в румынское войско. А там, чтобы тебя поменьше били, а солдату, как вы понимаете, доставалось больше всех, нужно было попасть в музвзвод.
-- Так «дедовщина», оказывается, международное явление! И спасла вас от нее труба. Где же учились играть на ней?
-- Мой учитель поставил руку, и я опять днями репетировал, только на этот раз уже в поле, когда пас корову. Так что моим первым слушателем была корова. Осенью пригласили в настоящий духовой оркестр в село, где жил учитель. А перед Новым годом состоялся мой первый концерт в составе оркестра в селе Клишковцы, откуда родом первый украинский космонавт Леонид Каденюк.
«Первые уроки пластики на сцене преподавал Софии Ротару я»
-- Судя по надписи на фото пана Леонида, вы поддерживаете с ним связь.
-- А как же! Я о нем даже песню написал. Там есть и джазовые мотивы -- он же с американцами летал, и коломыйки наши вплетены.
-- Вы часто встречаетесь с Софией Ротару, к творчеству которой, вы, как известно, «приложили руку»?
-- К сожалению, нечасто. Раньше переписывались. Теперь это бывает редко: я постарел и, наверное, ленивее стал, у нее шире стал круг друзей и знакомых. А впервые я увидел Сонечку на конкурсе старшеклассников. Как она замечательно пела! Я был в жюри и сразу предложил представителю музучилища взять ее на учебу. «Да нет, что вы, -- был ответ, -- она не годится». Вот такой парадокс!.. Но я подошел к Соне, спросил, чем бы она хотела заниматься после школы. «Петь», -- ответила девушка. Общались мы с ней, кстати, на молдавском языке, украинского она не знала совсем, русский немного. «Передай маме, что ты будешь петь», -- пообещал я ей. Соня тогда была солисткой молдавского инструментального квартета. А тут как раз начиналась декада Украины в Российской Федерации. В состав делегации вошли и моя «Смеричка», и Сонин квартет. Выступления прошли очень успешно: скандировали «Маричку!», а Софию просто не отпускали со сцены. После этого посыпались предложения ей сниматься в кино, для фотожурналов. «Что делать?» -- спросила она меня. «Учиться и петь», -- ответил я. Учиться нужно было обязательно, ведь она поначалу и двигаться на сцене правильно не умела. Так что первые уроки пластики будущей звезде Софии Ротару преподавал я. А вернувшись в Черновцы, сразу же пошел к директору училища. Вопрос с учебой будущей звезды эстрады был решен. Закончила учебу Соня на «отлично».
-- «Вишни» вы ей предложили спеть или она сама выразила такое желание?
-- Песня ей понравилась сразу, она ее спела мне по телефону, как только услышала. Но руководство филармонии, а София к тому времени уже работала в Черновицкой областной филармонии, не ввело ее в репертуар. И спела ее Сонечка уже на творческом вечере, посвященном моему 50-летию.
-- «Вишни» исполняли и Тамара Миансарова, и Лина Прохорова, и Александр Тараненко с ансамблем «Мрия». Чье исполнение вам нравилось больше?
-- Александра Таранца.
-- Так песня ж вроде бы совсем девичья-женская, такой себе крик израненной души.
-- Верно. Злата Бычкова, актриса Черновицкого облмуздрамтеатра, ее так и писала, но лучше всех почувствовал это Александр, еще раз подтвердив известную истину, что только мужчине женская душа открывается во всей глубине.
-- Вы, я думаю, тоже являетесь тонким ценителем и знатоком женской души…
-- А как же! Жену себе выбрал знаете как? Сначала назначил старостой университетского хора. Но не просто так, конечно, выбрал именно ее, а потому, что была она самой красивой девушкой в хоре. Да что в хоре -- во всех Черновцах! «Будете старостой!» Она безропотно согласилась. А потом стала и моим старостой. Правда, с музыкой свою жизнь не связала. Побыв два года солисткой у меня в джаз-оркестре при центральном кинотеатре в Черновцах, ушла в школу.
«С Леонидом Кравчуком мы жили на одном этаже, иногда и в карты играли»
-- Говорят, Степан Алексеевич, что вы были обласканы тогдашней политической элитой, поэтому и жизнь у вас удачно сложилась.
-- Действительно, любили мои песни партийные руководители. Но когда мы впервые встретились с секретарем ЦК Украины по идеологии Андреем Даниловичем Скабой в Черновцах, я уже был довольно известным. Мой джаз-оркестр занял первое место по Украине среди подобных оркестров. Я был главным режиссером всех гала-концертов, проходивших в столице Буковины, а городской хор под моим руководствам даже оперу поставил -- «Борис Годунов». И не просто поставил, а выступал с ней на сцене Кремлевского дворца съездов. Я жил в шикарной пятикомнатной квартире, которая когда-то была построена для румынских купцов. Одно время, кстати, моим соседом по этажу был молодой и очень обаятельный инструктор обкома партии… Леонид Кравчук. Мы с ним иногда и в карты играли.
-- Вы ему пели?
-- Ему, нет. А вот с Андреем Даниловичем Скабой мы сошлись на почве песен. Правда, «Пiсню з полонини» пел ему не я, а секретарь обкома партии с сыном. Я ее только написал, и она очень понравилась Андрею Даниловичу.
-- А чем вы его угощали, если не секрет? Интересно все-таки, чем можно было ублажить партийного боса того времени…
-- Мамалыгой со шкварками! Не ели?
-- Не довелось как-то.
-- О, это изумительно вкусно, Андрей Данилович даже добавки просил. Ну и, конечно, нашим вином потчевали.
-- И после этого он произнес свою крылатую фразу «Ну и хорошие же песни пишет Сабадаш!»?
-- Да, это было тогда -- в присутствии местных партийцев. А оценка секретаря ЦК, сами понимаете, значила многое. Потом, уже в Киеве, я подружился с заместителем председателя Совета Министров Петром Тимофеевичем Тронько и тогдашним секретарем ЦК по идеологии Александром Семеновичем Капто. Все праздники отмечали вместе -- с семьями, часто собирались для души…
-- А заодно и всякие там «мелкие» бытовые вопросы решали?
-- Было и такое. Как-то раз зашел Петро Тимофеевич ко мне (я тогда жил на окраине города). А я сижу читаю. «Что это ты в творческом простое?» -- спрашивает. «Так соседи отдыхают, -- отвечаю, -- они с ночной смены пришли». «Это не годится, -- сказал он тогда, тебе нужна квартира с капитальными стенами, чтобы мог работать в любое время суток и никому не мешать. И мне дали квартиру на улице Январского восстания. Еще и ремонт капитальный сделали -- полы поменяли, окна…
-- Так вы, оказывается, новым украинцем стали еще тогда! Признайтесь -- писали на заказ?
-- Писал. Песню о Брежневе, например. Александр Семенович Капто попросил. А я, если честно, взялся за это с великим энтузиазмом. Я ведь здесь был белой вороной, моя українська мова никого не приводила в восторг. И вообще меня постоянно бандеровцем называли. Песню назвали «Город-прометей» (была она о Днепродзержинске). Почему именно так? А там на центральной площади стояло два памятника -- раскованному Прометею и Брежневу. К первому часто несли цветы, мы сами видели это, вот и хотелось, чтобы песня была правдивой и вместе с тем -- о генсеке. Кстати, с Брежневым, да еще с Хрущевым я гулял на одной свадьбе, Брежнев тогда был секретарем ЦК Молдавии.
«Я знаю сколько буду жить, мне цыганка сказала»
-- Судьба явно «тянула» вас в сторону сильных мира сего. Но, может быть, именно благополучная жизнь и привела вас к творческому застою?
-- Так у меня была другая песня! Не менее красивая и притягательная: я строил дом. Двадцать лет. И этот творческий процесс поглощал меня практически целиком. Я же все сам делал: и стены возводил, и крышу ставил, хотя, честно говоря, очень приблизительно знал, как это делается. Но дом получился на славу! Такой, как строят у нас на Буковине, в «шубе», при том разноцветной. Пысанка, а не дом. Но самая главная достопримечательность и моя особая гордость там, в Высшей Дубечне Вышгородского района, -- сад. 90 деревьев! Эта страсть у меня с детства. Возле родительского дома был роскошный сад. Мы с отцом с великой любовью работали в нем, я учился ухаживать за деревьями, выводить новые сорта. Но когда Буковина стала советской, за каждое дерево в саду нужно было платить большие налоги. Мы не в состоянии были делать этого, и отец спилил их. Как я плакал! А вот теперь моя душа расцветает. Я, кстати, и Дмитрию Гнатюку помогал садить сад -- уже как знаток этого тонкого дела.
-- Степан Алексеевич, вы не член Союза композиторов. Не потому ли, что покровительство вызывало у ваших коллег зависть?
-- Наверное, хотя со многими композиторами, например, с Платоном и Григорием Майбородами, Александром Билашом у меня были чудесные отношения.
-- Народным артистом Украины вы стали совсем недавно, в декабре прошлого года. Не обидно, что так поздно?
-- А я как-то не чувствовал, что мне этого звания недостает: мои песни были любимы, много и часто исполнялись, так что я как бы и был народным.
-- В свои 80 лет вы полны сил…
-- Так у меня ж какой стимул есть! Мне цыганка нагадала, что жить буду до 90 лет! А я ей верю, ибо тогда она угадала, о чем я думаю. Так что нельзя мне уже сейчас быть дряхлым стариком -- впереди целых 10 лет.
-- Как бы вы хотели встретить свой нынешний юбилей?
-- Большим концертом! Собрать в нем своих друзей, коллег, учеников. Но… За все нужно слишком много платить. Я не имею такой возможности. Министерство культуры, куда я обратился за помощью, посоветовало искать спонсоров. Мол, обязательно отыщутся поклонники моих песен и помогут. Честно говоря, я так опешил, что аж… Президенту написал. Еще хочу к Александру Омельченко обратиться. Может, откликнутся…
-- А в себе вы чувствуете достаточно сил и творческого вдохновения «потянуть» столь грандиозный замысел?
-- Конечно! Смотрите, все эти нотные наброски ему посвящаются. Уже есть начало концерта -- торжественное, с трембитами. Непросто писать музыку в моем положении, но Бетховен совсем глухой был! Музыка ведь где-то в душе зарождается… А знаете, как моя новая песня, написанная тоже к предполагаемому концерту, называется? «Чекання». Так что буду ждать.
«Facty i kommentarii «. 06-Июнь-2000. Культура.
2074Читайте нас у Facebook
