Экспериментальная операция по трансплантации печени спасла жизнь альбине свистуле
До 1995 года печень Альбину не беспокоила. Но вот молодая женщина с мужем занялась челночным бизнесом: моталась за границу, в жару и холод простаивала с товаром на рынке, и однажды вернулась из Польши совершенно желтая. Подхватила где-то болезнь Боткина.
-- С этого все началось, -- вспоминает Альбина. -- Я перенесла гепатит на ногах. Появились головные боли, слабость, зуд, ухудшился аппетит. Сделала УЗИ, врачи сказали: заболевание печени. О том, что это цирроз, не говорили. Несколько раз ложилась в больницу, но самочувствие все ухудшалось: часто шла кровь из носа, я стала терять память. Наутро не могла вспомнить содержание фильма, который смотрела накануне вечером! Зимой 1997 года легла в 10-ю горбольницу Запорожья. Пожилой профессор осмотрел меня и сказал: «Если хотите жить, делайте пересадку печени». Я ответила, что не желаю быть подопытным кроликом -- ведь эти операции были, по сути, экспериментами. Больше об этом со мной не говорили.
А в марте меня перевели в гастроэнтерологическое отделение областной клинической больницы. О том, что меня начали готовить к трансплантации, даже не подозревала. Впрочем, я уже была в таком состоянии, что с трудом воспринимала происходящее. Не помню, как и почему оказалась в операционной. Уже после, в реанимации, узнала, что мне пересажена печень.
-- Более сложных операций, чем трансплантация печени, в хирургии не существует, -- говорит директор Запорожского центра трансплантации, заслуженный деятель науки Украины, профессор Александр Никоненко. -- Оперировать мне помогала бригада врачей и медсестер, всего человек тридцать. Критических ситуаций не было. После операции Альбина почувствовала, будто родилась заново. Новая печень восстановила работу мозга, и сейчас Альбина -- полноценный работоспособный человек.
Альбине повезло: дождалась «своего» донора
… Выявив с помощью УЗИ у Альбины цирроз печени, врачи скрыли от нее страшный диагноз. Правду сказали мужу. Узнал об этом и сын.
-- Отец передал мне слова врачей: если не решимся на операцию, через полгода маму можем похоронить, -- рассказывает 18-летний Денис. -- Три месяца она пролежала в больнице (на выходные, однако, ее отпускали домой), состояние ее то ухудшалось, то улучшалось. И все это время мы с нетерпением и тревогой ждали, когда появится донорская печень. Папа искал спонсоров для оплаты операции, закупал лекарства. Прооперировали маму ночью 11 июня 1997 года. За несколько дней до этого у нее повысилось давление, она стала заговариваться, начались невыносимые боли в области печени. Когда папа сообщил по телефону из больницы, что маму начали оперировать, я совершенно не волновался. Знал, что операция экспериментальная, сложная, но почему-то внутренне был спокоен. Утром папа позвонил: все прошло хорошо. Потом он рассказывал, что, увидев маму после операции бледную, с заклеенными глазами, всю в трубочках, чуть не потерял в коридоре сознание. Через день мы пришли к ней в палату. Мама была очень слаба. Увидев нас, расплакалась. Но все было уже позади.
-- Все «печеночники» поступали к нам в крайне тяжелом состоянии, -- говорит директор Запорожского центра трансплантации Александр Никоненко. -- Прогрессирующий цирроз печени приводит к тому, что человек впадает в кому и погибает. Практически в коматозном состоянии находилась перед операцией и Альбина Свистула. Но ей повезло -- «своего» донора ждала не так долго. За то время, пока она оставалась у нас, двенадцать больных умерли, не дождавшись подходящего органа…
После того как в 60-е годы американский хирург Старлз разработал технологию трансплантации печени, пересадку этого жизненно важного органа в развитых странах поставили на поток. В США, например, каждый год выполняется до пяти тысяч таких операций. В Украине для спасения больных их нужно проводить полторы--две тысячи ежегодно. Однако лишь восемь пересадок печени осуществлено в Запорожском центре трансплантации -- единственном лечебном учреждении страны, где накоплен практический опыт такой работы. История Альбины Свистулы, которая уже три года живет с чужим органом, показывает: эти операции у нас делать умеют.
-- Во время таких операций и после них всегда существует опасность отторжения печени, -- сказал заведующий отделением трансплантации органов Николай Поляков. -- Многое зависит от иммунитета больного. Благо, у Альбины орган прижился, и уже через месяц после операции пациентка была в нормальном состоянии.
-- Правда, через четыре с половиной месяца у Альбины повысился уровень билирубина, ее пришлось госпитализировать и с помощью лекарств приводить анализы в норму, -- вспоминает терапевт отделения Татьяна Остапенко. -- С тех пор все благополучно. Раз в месяц Альбина приходит на осмотр, сдает анализы. Это не мешает ей вести образ жизни здорового человека. Конечно, вероятность отторжения печени остается. Нужно постоянно принимать медпрепараты, соблюдать диету, режим…
Всем больным, живущим с пересаженными органами, необходим препарат сандиммун. Стоимость одной упаковки (25 мг) -- пятьдесят четыре доллара. В Запорожском центре трансплантации сандиммун сейчас получают 79 человек -- бесплатно.
«Сижу на кефире и инвалидом себя не чувствую. Но ведь кто-то должен нас поддерживать!»
После операции Альбине дали I группу инвалидности.
-- Но я стараюсь забыть об этом, -- говорит она. -- У меня семья, сын, которого нужно ставить на ноги, собака… Хочу еще и внуков понянчить!
Альбина полна оптимизма и энергии. Весь домашний быт на ней. Летом бывает на пляже, но долго не загорает -- избыток ультрафиолета вреден даже абсолютно здоровому человеку. Вспоминает, что до операции весила 68 килограммов. Сейчас -- 62. Такой вес Альбина поддерживает сознательно, постоянно «сидя» на свекле и кефире.
-- Чувствую себя здоровым человеком. Правда, устроиться на работу по специальности -- торговый работник -- не могу: инвалид никому не нужен. Получала пенсию 60 гривен, теперь, когда Денису исполнилось восемнадцать, семнадцать гривен с пенсии снимут. Благодарна своему мужу Виктору: он, когда работал в военкомате, сумел отыскать спонсоров. На лекарства, качественное питание понадобилось 12 тысяч долларов. Очень признательна врачам, спасшим мне жизнь, но как теперь жить без дополнительной материальной поддержки? Врачи предупреждали: характер у меня может измениться. И я ощущаю, что стала более жесткой, твердой. Жизнь заставляет такой быть. В Украине пересадили печень считанным людям. Почему же государство не позаботится о нас?
-- Какова судьба тех, кому в Запорожье в разные годы пересадили донорскую печень? -- задаю вопрос профессору Александру Никоненко.
-- Таких операций было всего восемь: одна в 1994 году, по две в 1996--1997 годах, три -- в 1998-м. Первая пациентка погибла на пятый день после операции -- был очень запущенный случай, женщина просто не вышла из тяжелого состояния. Другой больной умер на одиннадцатые сутки -- трансплантат не прижился. Еще трое умерли спустя год--полтора от болезней.
-- Можно ли говорить о надежности таких трансплантаций?
-- В мире они давно освоены, и за границей есть люди, живущие с чужой печенью более двадцати лет. Мы соединили американскую и европейскую технологии, ныне наши операции абсолютно надежны. Главная проблема -- финансовая.
-- А с донорами разве проблем нет?
-- За рубежом развивается новое перспективное направление -- пересадка доли печени от живого донора, как правило, родственника. Печень способна вырастать и быстро восстанавливаться. В наш центр обращается много родителей, желающих поделиться печенью со своими больными детьми. Такие операции очень сложны, но будем изучать зарубежный опыт. В Украине есть ребенок, которому в Германии пересадили долю маминой печени. За рубежом подобные операции стоят свыше 100 тысяч долларов. По нашим расчетам, можно будет уложиться в сумму 10--15 тысяч гривен.
P. S. 25 февраля с. г. «ФАКТЫ» написали о том, что в Киевской больнице скорой помощи была сделана пересадка печени 30-летнему фельдшеру из Житомира Олегу Кравцу. Мы очень надеялись, что врачам удастся спасти жизнь Олега. Но пациент прожил после пересадки лишь неделю. «Зачем было писать об этом? Ведь шансов выжить почти не было», -- говорили нам. Однако судьба Альбины служит подтверждением тому, что нельзя опускать руки. Никаких шансов нет у тех, кто смирился. А Олег -- медик. Он понимал, на какой риск идет, соглашаясь на пересадку. Но выбора у него не было.
1064Читайте нас у Facebook
