За сто лет своей жизни варвара левченко посещала больницу всего два раза -- во время эпидемии тифа и в старости, когда ей удаляли зубы
Она застала два века и встретит третий уже столетним жителем Земли. За словом «долгожитель» мы обычно видим бодрых бородатых обитателей гор, но сейчас речь пойдет о нашей соотечественнице, прожившей всю жизнь в обычном селе под Киевом. Она учила читать и писать тех, кого уже нет в живых, -- родителей своих шестидесятилетних учеников. У Варвары Левченко прекрасная память и ясный ум -- в ее воспоминаниях проходит несколько исторических эпох, а в них живые люди, ее односельчане…
Со зрением у Варвары Ивановны стало хуже только к ста годам!
Варвара Ивановна учила детей в селе Горобиевка, что в Сквирском районе. Многих ее учеников судьба привела в Киев, и вот уже много лет выпускники горобиевской школы разных лет торжественно поздравляют ее с днем рождения. Столетнего юбилея ждали с понятным нетерпением и радостью. Специально для праздника вышили рушник с цифрой «100», а в день рождения с цветами и подарками отправились к имениннице. Присутствовала на этом торжестве и корреспондент «ФАКТОВ».
Именинница знала, что ее придут поздравлять, но все равно растроганно, со слезами на глазах встречала бывших учеников, все время называя их детьми. Своих же потомков у нее в общей сложности 25 человек. Одна, без мужа вырастила трех дочерей -- Клару, Людмилу и Надежду. Старшей -- 70 лет, младшей -- 59. Всю жизнь Варвара Ивановна прожила на земле и до недавнего времени еще копала грядки. Теперь же на зиму ее перевозят из села в Киев к дочерям, а за хатой остается присматривать Людмила.
-- Вообще-то мама у нас и ходит, и всю сидячую работу делает -- фасоль, крупу перебирает, вареники лепит, -- рассказывает Надежда Семеновна. -- Но в селе уже одна не может. Когда ей исполнилось 85 лет, мы стали привозить ее на зиму в город -- ведь и мы уже не такие молодые! Дома-то ухаживать легче, не нужно печь растапливать, воду греть, как в селе.
Варвара Ивановна выглядит лет на… 70-80. Просто не известно, как выглядят столетние. Она худенькая, с маленьким горбиком на спине. Сморщенные натруженные руки. Для человека своего возраста ходит очень бодро.
Она любит читать и до недавнего времени проводила время за книгой и за штопаньем. Как это ни парадоксально звучит, но только ближе к ста годам стало хуже со зрением. Глаза у нее, кстати, необыкновенные -- не выцветшие, как бывает у стариков, а пронзительно синие, васильковые. Сидя рядом с Варварой Ивановной, до конца не верится, что ей сто лет. Естественно, возникает вопрос о секрете ее молодости.
-- Я за сто лет только один раз болела -- тифом, во время эпидемии в гражданскую войну, -- улыбаясь, вспоминает Варвара Ивановна. -- Тогда меня в больницу положили, лечили, косу остригли. Знаете, у меня коса была ниже колен! Да и вообще я была хорошенькая, просто загляденье -- хлопцы в селе не давали мне проходу и за эту косу ловили, когда встречали. А больше я не болела. И знаете почему? Мы ведь сельские, нас раньше воспитывали совсем не так, как сейчас, -- туда не сядь, это не ешь. У моих родителей нас, детей, было двенадцать человек. Разве за всеми уследишь? Бывало, босыми ногами по снегу бегали, а летом и подавно -- по траве, по росе. Закаленные были, никакая болячка нас не брала. Я еще и курила -- мои ученики вечно воровали у меня папиросы. А когда ушла на пенсию и перестала их учить, тогда и курить бросила.
Варвара Ивановна, как и все здоровые люди, патологически боится врачей. За всю жизнь она посещала больницу два раза -- в период эпидемии и уже в старости, когда удаляли корни зубов. Но протезы носить все-таки отказалась -- «как-то боязно вставлять что-то чужое в челюсть». Так и осталась с одним зубом -- эдакая сказочная Баба Яга, только добрая.
-- Она очень добрый человек, поэтому ее все обожают. Видите, и мы к ней на всю жизнь сердцем прикипели, -- рассказывает Надежда Стеценко. -- Ведь от первой учительницы зависит то, как человек будет воспринимать мир в будущем.
-- Да, детей я действительно очень любила, -- говорит Варвара Ивановна, -- всех жалела. Бывало, из школы не отпускаю зимой, пока всех лично не одену, не застегну на все пуговицы.
Тяжело первые сто лет, а потом -- ничего
Пожелания юбилярше -- веселые: «Тяжело, Варвара Ивановна, первые сто лет, а потом ничего -- как по маслу пойдет!» За праздничным столом вспоминают о старых знакомых, односельчанах -- при этом Варвара Ивановна демонстрирует прекрасную память, даже поправляет своих учеников, припоминая забытые ими детали. Помнит она и собственное детство. Варвара Левченко родилась в семье сельского старосты. Ее отец вместе с тремя компаньонами взял кредит в банке и купил часть земли. Но по иронии судьбы последний денежный вклад они сделали как раз в 1917 году, и земля стала колхозной. Слава Богу, хоть не раскулачили -- время было жестокое, и они вполне могли оказаться «куркулями». Когда она училась в начальной женской школе, комиссары согнали всех «неблагонадежных» -- учителей, студентов, священников -- в тюрьму. Оказалась там и наша героиня. Правда, скоро отпустили: зато, как признается она сама, есть, что вспомнить.
-- Я хоть в политике и не разбиралась, но то, что вокруг творилось, видела. И Махно мимо нас проходил -- помню, как его люди грабили поезда. Во время гражданской бандитизм был, грабежи. Еще я Буденного лично видела. Кстати, с его солдатами связан забавный случай. Тогда всех грабили без разбору -- под видом помощи армии. Вот и к нам во двор зашли солдаты и забрали все зерно, овес, все продукты в райцентр, в Сквиру. Целую фуру загрузили нашим добром. Мама мне говорила: «Оставь их в покое, не требуй ты деньги!» А я была упрямая и решила, чтобы все было по справедливости, и, не побоявшись, поехала с буденновцами в Сквиру. Конечно, они меня обманули, зерно отвезли, а сами сбежали. Тем не менее я вернулась домой с чувством выполненного долга.
Сельская учительница помнит, как в родном селе обезумевшие от голода люди рубили детей на кусочки и складывали в кадушку
В начале тридцатых годов она закончила педагогический техникум и вместе с мужем переехала на место его нового назначения -- в Горобиевку, что в 15 километрах от родного села Камьяна Гребля. Муж был преподавателем физики, она -- учительницей младших классов. Варвара Ивановна отчетливо помнит, как умирали ее ученики во время голодомора:
-- Я чудом спасла своих детей. Хлопцы ходили в соседнее село, где на поле осталась часть урожая, заступами били обледеневшую землю и выкапывали картошку. Ее-то мы и терли, варили похлебку, притрушивали чесноком и ели. А ведь многие ели лягушек и даже собственных детей! Помню, была у нас одна женщина -- когда умерла ее родная сестра, она порубила ее деток и сложила в кадушку. Но Бог ей судья -- тогда время было страшное!
Однажды ночью я услышала за окном хруст, как будто кто-то идет по снегу. Смотрю в окно -- вижу человеческую фигуру, вроде бы кто-то голый идет среди метели. Присмотрелась, а это Василинка, моя первоклассница! Я выскочила во двор, затащила ее в хату -- и давай растирать, отпаивать горячим, замотала в тряпки, все-таки отходила, откормила похлебкой. Дело в том, что в нашем селе мертвяков зимой сваливали в яму, даже не закапывали, сил ни у кого не было. А Василину не досмотрели, она, оказывается, была еще живая и выбралась.
При немцах всех крестьян выгоняли на принудительные работы, саботирующих били батогами. А когда всех мужчин села угнали в плен, выдалось на редкость урожайное лето. Одинокие женщины Горобиевки горевали так, как в другое время радовались бы, -- кто же соберет все это! Тогда Варваре Ивановне пришлось и хлеб собирать, и снопы вязать за пятерых мужиков. Правда, и до этого сельская интеллигентка не только боролась с неграмотностью, но и работала летом в колхозе наравне со всеми. В общем, первый после немцев урожай женщины собрали.
-- Да ведь нужно было не только убирать зерно. Я шла на поле с серпом и с газетой -- агитировать нужно было! В перерыве народ отдыхает, а я газету читаю -- все время разнарядки приходили по поводу политической агитации.
Многие годы она писала письма за своих неграмотных односельчан -- они доверяли учительнице все самое сокровенное
Человек, который владеет языком, всегда обладал особой магической силой. А среди неграмотных, которых было много в советском трудовом крестьянстве, он вообще был незаменим. Так что многие годы Варвара Ивановна была здесь и чтецом и писарем. Ей доверяли самое личное, сокровенное. В общем, была она эдаким душеприказчиком, люди относились к ней с особым почтением. Однажды дед Панас попросил написать письмо сыну в другой город и сказал, что зайдет вечером. А она за него описала все нехитрые дедовы новости, и получил дед готовое письмо. Так что Варвару Ивановну можно смело назвать и летописцем Горобиевки.
После войны муж к ней не вернулся, завел себе другую семью в райцентре, так что на ее худенькие плечи свалилось все -- и трое дочерей, и преподавание в школе, и 25 соток огорода, и колхозные будни.
-- Если бы не помощь родной сестры, -- вспоминает семидесятилетняя дочь Клара Семеновна, -- мы бы не выжили. Ведь после войны, когда многие мужчины не вернулись с фронта, мама некоторое время была еще и директором школы. Ничего не было, холодно, голодно, к тому же многие дети в школу не ходили из-за того, что просто не было теплой одежды и обуви. И тогда мама ходила домой к ученикам. Она вообще была, что называется, активисткой -- драмкружком руководила, на сцене выступала. Помню, ставили «Сватання у Гончар›вц›», мама там играла.
Во время праздника боевая юбилярша за свое столетие даже чарку с домашним вином пригубила. И неудивительно, человек всю жизнь занимался любимым делом -- растил детей. Ведь атмосферы дружелюбия и тепла, которая исходит от этой маленькой столетней женщины, хватит на несколько семей, на несколько сел. Новое тысячелетие, новый век Варвара Ивановна собирается встретить спокойно -- дома, в кругу семьи. Ведь у нее семья большая -- целых 25 человек.
-- Внуки, правнуки и один праправнук навещают меня каждый день, они очень внимательные. Никогда никто из них меня не обидел. А жить еще сто лет -- нет, это не для меня. Раньше все мои родные, близкие ждали столетия -- был какой-то рубеж. А теперь чего ждать! Уже и помирать пора -- ведь дочки тоже старые, скоро не смогут ухаживать за мной. Зачем так долго жить? Ученики будут мой гроб нести, а сейчас я их прошу, чтобы мою могилу, как и мой дом при жизни, стороной не обходили -- одним словом, чтобы не забывали.
495Читайте нас у Facebook
