Актер и режиссер родион нахапетов: «моя жена до сих пор пытается понять, люблю ли я еще веру глаголеву»
Родион Нахапетов родился во время войны в партизанском отряде «Родина», в честь чего и получил такое имя. Воспитывался в детском доме, обожал играть в школьном театральном кружке. В 1965 году, закончив актерский факультет ВГИКа, дебютировал в фильме Василия Шукшина «Живет такой парень». Наибольшую известность Нахапетову принесли роли в фильмах «Влюбленные», «Нежность», «Раба любви» и «Торпедоносцы». В 1972 году он снял свой первый фильм «Вино из одуванчиков». Открыл в свое время актрису Веру Глаголеву. Потом стал ее мужем и отцом двух очаровательных дочерей. А в 1989 году Родион Нахапетов уехал в Лос-Анджелес. Навсегда. Так думали многие, пока в одном из российских издательств не вышла книга Родиона Нахапетова «Влюбленный», в которой он рассказывает о себе, семье, женах, «Мосфильме» и Голливуде.
«Я дружу с Томом Хенксом и Джессикой Ланж»
-- Родион, какой вам показалась сегодняшняя Москва?
-- Москвичи стали больше курить «Мальборо» и ходить в казино.
-- Это не москвичи. Москвичи в казино не ходят.
-- Во всяком случае в Москве очень много казино. Раньше их вообще не было. Теперь меньше катаются на трамваях и больше -- на «Мерседесах» и «БМВ». Здесь как будто кажется, что это капитализм, но на самом деле, когда ты смотришь на все это из капиталистической страны, понимаешь, что это что-то уродливое. А внутрь человека не так просто заглянуть.
-- Но вы же общаетесь с друзьями.
-- Если раньше мы больше говорили об искусстве, то сейчас о том, как найти деньги, как найти инвестора, спонсора, который поддержал бы твою художественную идею.
-- Скажите, пожалуйста, Родион, каков ваш круг общения в Америке?
-- В основном американцы. В церкви, конечно. Я хожу в православную церковь в Лос-Анджелесе. Там свой круг верующих. Что же касается кинематографистов, то среди них у меня много знакомых, друзей: Том Хенкс, Джессика Ланж… Что касается новой области, которой я занимаюсь (Нахапетов -- организатор Фонда помощи больным детям России. -- Э. Я. ), то она открыла мне новую, что ли, категорию людей -- это в основном медики. Крупнейшие кардиологи, кардиохирурги, специалисты в области сердца.
-- Я понимаю, что в Америке не принято задавать вопросы о заработке, поэтому спрошу, чем вы зарабатываете. На что вы существуете?
-- Там я уже 10 лет пишу сценарии. До этого по моим сценариям было снято два фильма здесь. Один мой сценарий был принят на студии «ХХ век Фокс». Когда заключаешь контракт, получаешь большую сумму.
-- Вам приходилось каким-то образом менять себя внутренне? Насколько я понимаю, там несколько другие критерии успеха.
-- Приходится менять. Я всегда был убежден, да и сейчас считаю, что человек не должен сам о себе говорить хорошее, не должен себя продавать, о нем должны люди сказать, что он хороший человек, что он замечательный артист, что он прекрасный режиссер. В Америке все наоборот. Ты должен себя подавать, должен говорить, что за тобой гоняются такие-то и такие-то и предлагают 100 миллионов долларов. Ты должен себя продавать. Если не ты, то агент твой или менеджер. Правда, и в нашем кинематографе всегда были скромные люди, а были и другие, которые о себе трубили на всех углах. Мне же это очень трудно давалось. Сейчас я уже активнее, а раньше ждал, когда кто-нибудь скажет: да, он хороший режиссер или он хорошо сделал эту картину. А сейчас мне надо все время двигать свои картины.
«Вера знает, что я никогда не врал и не буду врать»
-- Вы стали американцем?
-- Конечно же, американцем я не стал. Я бываю в Москве не реже, чем раз в полгода. Очень надеюсь, что в конце концов мне снова удастся снять что-нибудь у нас, на близком моей душе материале. Несмотря на то, что я уже много лет живу в Лос-Анджелесе, говоря «у нас», безусловно, имею в виду Россию. С другой стороны, работа в Америке сделала мое творчество более рациональным. Многие вещи мне пришлось подвергать жесткому анализу, буквально расчленять.
-- Вы себя там не жалеете?
-- Когда пишешь воспоминания или дневник, ты же не стесняешься, правда? Ты излагаешь то, что у тебя на душе, и стараешься быть искренним с самим собой, но когда это уже обрело окончательный вид, я готов был провалиться сквозь землю. Неужели это я написал?
-- И все это прочтут!
-- И все это прочтут, и ты как бы раздет. К этому можно относиться по-разному. Я пишу искренне, но факты сами по себе о чем-то говорят. В книге довольно откровенно рассказывается и об отношениях с людьми, которых я любил, и о предательстве, и о новых впечатлениях, и об измене. Очень много вещей, которые, казалось бы, невозможно произнести вслух.
-- Скажите, а когда вы работали над этой книгой, вы не давали ее читать своей бывшей жене Вере Глаголевой?
-- Нет, так же, как не давал ее своей теперешней жене. Она знала, что я пишу эту книгу. Вера знает, что я никогда не врал и не буду врать.
-- Ведь когда пишешь о том, что было совсем недавно, можно случайно кого-то задеть.
-- Безусловно, это вполне возможно. Я еще не знаю, как Наташа, моя новая жена, отнесется к этому. Она тоже не читала книгу. Она заглядывала через плечо и пыталась узнать, что же я там пишу о ней и о своем теперешнем отношении к Вере. Она, конечно, понимает, что это прошлое. А вдруг еще что-то осталось?
«Facty i kommentarii «. 7 октября 1999. Культура
14107
Читайте нас у Facebook
