Когда приглашенные на партийные банкеты гости напивались, их вытаскивали из-за столов специально подготовленные для этого солдаты
«Буденный тренировал эскорт сопровождения меча около часа, хотя наша задача заключалась лишь в том, чтобы внести его и торжественно передать Семену Михайловичу. Будучи человеком веселым и открытым, он все время рассказывал нам кавалерийские анекдоты. Меч, весивший около четырех килограммов, был инкрустирован золотом и драгоценными камнями. Его нужно было держать вертикально перед собой, поэтому к концу муштры руки дрожали от напряжения. Когда же мы вносили меч в зал, где находились Сталин и другие члены правительства, чувствовалось, что за нами пристально наблюдают. Торжественную церемонию снимали на кинопленку: Буденный произнес речь, мы передали драгоценное оружие.
Только более чем через сорок лет совершенно случайно я увидел эти кадры. В середине восьмидесятых по телевидению транслировался американский сериал о Второй мировой войне «Странная война». В одной из серий как раз и показали церемонию вручения сталинградского меча», -- так вспоминает об этих событиях Иван Смыкодуб».
«Однажды я придавил Сталину палец»
-- Приходилось ли вам непосредственно встречаться с руководителями нашей страны?
-- Никогда не забуду своей встречи, что называется, лицом к лицу со Сталиным в мае 1939 года. В это время произошло трагическое событие -- два выдающихся летчика Осипенко и Серов погибли. И решено было похоронить их в Кремлевской стене. Во время траурной церемонии члены правительства несли две платформы с урнами. А четверо офицеров, в том числе и я, принимали их у мавзолея. Когда я подошел к Сталину, чтобы принять катафалк, мне нужно было перехватить ручку, за которую он его держал. Но Сталин ухватился так, что для моей руки уже не оставалось места. Что делать? Ведь надо же как-то взяться. Подвинув руку вождя, я, вероятно, немного придавил ему палец. В ответ тот строго, с присущим ему акцентом произнес: «Осторожно, товарищ лейтенант, осторожно. » У меня внутри все похолодело. Но, как видите, со мной ничего не случилось.
-- Каким вам запомнился Сталин?
-- В принципе, он выглядел весьма эффектно. Правда, тогда бросилось в глаза то, что лицо у Сталина было конопатое. Вообще, помимо официальных церемоний, наше подразделение обеспечивало еще и правительственные банкеты. Поэтому не раз во время торжественных праздников мы присутствовали на подобных застольях. В наши обязанности входило следить за тем, чтобы на столах было все необходимое. Конечно, во время подобных пиршеств столы ломились от яств. Обычно Сталин пил сухие грузинские вина. А вот приглашенные иногда напивались. Тогда специально подготовленные солдаты вытаскивали их из-за столов и отвозили домой. Старая революционная гвардия во главе с Семеном Буденным через пару часов перебиралась в специальную комнату, где застолье продолжалось. Обычно после этого они пели и танцевали под баян.
«Тройка по основам Конституции СССР едва не привела меня к расстрелу»
-- Вы упоминали, что за вами постоянно наблюдали. Неужели в таких подразделениях, как ваше, существовало недоверие?
-- Доверяй, но проверяй. Такая атмосфера тогда царила. Осенью 1939 года меня исключили из партии. А дело заключалось вот в чем. Окончив Саратовское училище, я был направлен командиром взвода в Кремлевский полк. Замечу, что учился я на «отлично». Только по предмету «Основы Конституции СССР», считавшемуся одним из самых важных, у меня была тройка. Как-то заметив, что винтовка замполитрука, числившегося в моем взводе, нечищенная, я сделал ему замечание. Но он никак не отреагировал. О случившемся доложил командиру роты, и он принял соответствующие меры. И тогда замполитрука, затаив обиду, стал собирать на меня компромат.
Весной, в период отпусков, увеличилось количество нарядов, и я частенько пропускал некоторые политзанятия. Это мне и вылезло боком: припомнили мою тройку. На ротном собрании мне сделали выговор, на батальонном -- строгий выговор, на полковом -- исключили из партии и посадили под домашний арест. Десять дней я выглядывал в окно, ожидая, когда подъедет воронок. Все эти дни за мной наблюдали. Потом меня неожиданно вызвали в штаб и предложили … повышение -- помощником начальника штаба. Оказалось, в это время в полку проходила проверка и мой взвод показал отличные результаты. 26 декабря 1941 года меня назначили командиром роты.
«Командиры знали, что в каждой роте есть стукачи и осведомители»
-- А в вашей роте были осведомители?
-- Конечно, осведомители были. Обмолвившись как-то в разговоре с офицерами о том, что знаю своих осведомителей, меня уже на следующий день вызвали к начальнику «СМЕРША», комиссару государственной безопасности Кремля. Разговор начался с того, что он спросил меня: «Вы действительно знаете осведомителей вашей роты?». Я ответил, что знаю. Начальник потребовал назвать фамилии, но я отказался. Тогда комиссар задал мне еще один вопрос: как я об этом догадался. Выслушав мой рассказ о своих наблюдениях за солдатами, начальник предложил мне самому стать осведомителем. На что я ответил: «Если обнаружу того, кто враждебно относится к стране, сам его к вам приведу». Таким образом инцидент был исчерпан.
-- Скажите, где вы служили, когда началась война?
-- Из нашего полка сформировали отдельный батальон для фронта. Зимой 1941 года правительство было эвакуировано в Куйбышев, с ним ушла и часть полка. Поскольку Сталин оставался в Москве, то и наш батальон находился в Кремле в составе других частей.
Не могу сказать, что служба в Кремлевском полку как-то повлияла на мою дальнейшую службу. Я командовал знаменитым 290-м Новороссийским полком, который дислоцировался на Подоле. Сейчас это Первый полк Национальной Гвардии.
Еще мне довелось командовать дивизией, охранявшей особо секретный объект «АРЗАМАС-16», где разрабатывалось ядерное оружие. Там и закончил службу в звании полковника. Кстати, мои кремлевские заслуги никак не отразились на пенсии -- она у меня обычная.
«Facty i kommentarii «. 28 октября 1999. Жизнь
440
Читайте нас у Facebook
