«убитые старики мне постоянно снятся, хотя уже не меньше сотни свечек поставил в церкви за упокой их душ»
Украинцы — очень политизированная нация. Это лишний раз подтверждает начавшийся в Николаеве суд над 42-летним мужчиной, убившим 80-летнего ветерана Великой Отечественной войны и его жену — фронтовую медсестру. Преступник расправился с пожилыми супругами… за их политические взгляды.
«Женщины, с которыми заробитчанин встречался и имел близкие отношения, ничего о нем не знали»
- Николай Александрович и Антонина Филипповна жили со мной на одной лестничной площадке, — рассказал «ФАКТАМ» сосед погибших Сергей. — Милейшие люди! Их дочь давно уехала в Россию, наведывалась к родителям редко. Старики получали неплохие пенсии, особо не хворали, всем интересовались. Дедушка обожал шахматы. Если от чего и впадал в уныние, так от того, что играть не с кем. За десять дней до нового 2005 года кто-то из жильцов нашего дома с самого утра обнаружил, что дверь в квартире пенсионеров, обитавших на первом этаже, приоткрыта. Заглянули и пришли в ужас: хозяева были мертвы. Рядом с бабушкой нашли труп ее любимой кошки Марты. Что за изверги поиздевались над беззащитными стариками, да еще и животное не пожалели? Кому могли помешать Николай Александрович с Антониной Филипповной?
- Задержать убийцу по свежим следам не удалось, несмотря на то, что на раскрытие преступления были брошены все силовые структуры областного центра, — говорит Андрей Зайкин, начальник отдела по борьбе с организованными преступными группировками УБОПа Николаевской области. — И хотя делалось все возможное (ведь не каждый день таким циничным образом расправляются с заслуженными людьми, да еще фронтовиками), уголовное дело перешло в разряд висяков, как на профессиональном жаргоне мы называем нераскрытые убийства. Почти три года, до середины 2007-го, им занималась прокуратура Ленинского района Николаева, а потом в связи с изменением подследственности передала нам. В областном управлении МВД существует специальное подразделение «Сова», куда входят опытнейшие следователи — вышедшие на пенсию ветераны МВД. Им поручается раскрытие тяжких преступлений, которые по каким-либо причинам не удалось вовремя распутать. Они-то и взялись за дело.
… При первичном осмотре квартиры фронтовиков сыщики обратили внимание на завалившуюся за холодильник фотографию, запечатлевшую мужчину лет тридцати пяти на фоне николаевского зоопарка. Кто он? Проверка показала, что в 2003-2004 годах человек со снимка нанимался на сезонные сельхозработы в Херсонской и Николаевской областях, где близко сошелся с родственником погибших по имени Саша. Когда закончился сезон, именно Саша договорился с четой ветеранов, чтобы приятеля приняли на пару дней на постой. Соседка стариков накануне убийства видела незнакомца с фото, игравшего с полковником в шахматы. Подозреваемым мужчина стал после того, как на стенах кухоньки стариков обнаружилась надпись, сделанная обмакнутым в жир пальцем: «Санчо, прости! Я не хотел».
- К моменту, когда к нам поступило дело, Саша по прозвищу Санчо погиб в дорожной аварии, — вспоминает Андрей Зайкин, — и помочь в расследовании не мог. Установив, в каких именно фермерских хозяйствах охранял поля интересующий нас мужчина, узнали, что на каждом новом месте он успевал обзавестись подружкой. Сожительнице в Цюрупинске, например, мужчина рассказывал, будто он бывший летчик из Запорожья. Свою пассию в Жовтневом районе под Николаевом убедил, что вернулся с Крайнего Севера — родительскую квартиру в Днепропетровске отняли мошенники, жить негде, приходится скитаться. Короче, плел разные байки, и при этом ни одна из пяти женщин, с которыми у него были близкие отношения, не знала ни его фамилии, ни года рождения. Как выйти на след конспиратора? Любую информацию, которую давали женщины, даже самую ничтожную, мы тщательно проверяли. Полстраны объездили. Каждой из своих подружек он говорил, будто в армейские годы служил в роте почетного караула в Москве, стоял у Мавзолея Ленина. Подбором кремлевских курсантов тогда занимался КГБ. Мы подняли старые документы. Одна из подружек предполагаемого курсанта запомнила: разыскиваемый родился в год Дракона, что значительно облегчило поиск. И вскоре удалось установить имя и фамилию предполагаемого убийцы, год его рождения. Паспорт советского образца Николай Татарченко (фамилия и имя изменены. — Авт. ) получал в Киеве, на новый в свое время так и не обменял. Трудился мужчина механиком в гараже Администрации Президента, а позже — Верховной Рады Украины, в Киеве у него жена и сын.
… Когда вышли на супругу, выяснилось, что к своим тридцати годам Татарченко имел все, о чем можно мечтать: отличную работу, красивую жену, сынишку, квартиру в столице. В довершение к этому Николай открыл небольшой бизнес, занялся перепродажей подержанных иномарок из Европы и даже не предполагал, какими опасными приключениями это обернется. Все складывалось отлично, пока однажды у начинающего предпринимателя не сорвалась крупная сделка. Люди, которых он считал друзьями, «кинули» Татарченко на крупную сумму, тут и началось! Кредиторы принялись «прессовать» Николая — подожгли квартиру, выкрали жену, грозились убить сына, его самого не раз вывозили в лес. Он не нашел ничего лучшего, как податься в бега.
Прикинувшись заробитчанином, осел на юге Украины — подрабатывал охранником в садах, на полях, надеясь, что время поможет затеряться. Единственной отдушиной, помогающей отвлечься от жестокой повседневности, оставались женщины. Тепло, женскую ласку находил в каждом селе, где случалось устроиться сторожем.
«Задержанный был потрясен, что мы нашли его через столько лет»
Супруга Татарченко подсказала сыщикам, что в Васильковском районе Киевской области живут свекор со свекровью — возможно, они что-то знают о сыне.
- Оказалось, Николай к тому времени уже пять лет безвыездно жил на хуторе в семье родителей-стариков, однако в местном сельсовете об этом даже не догадывались, — продолжает Зайкин. — «Кто-то ездит к Татарченкам на мотоцикле, но водитель всегда в шлеме. Может, это и Николай», — пожимали плечами соседи. Один местный старик заметил: «Хутор у нас глухой. Гаишники здесь отродясь не появлялись. Никто в такой тьмутаракани шлем не надевает». Дедушка рассуждал здраво, но санкции суда, чтобы войти в дом родителей Николая, у нас не было. Приняли решение следить и ждать. А что такое следить на хуторе, где всего десять хат? Нас тут же обнаружат. По компьютеру через космический спутник изучили окрестности, присмотрели неподалеку озеро, привезли из Николаева снасти, палатки — разбили лагерь и «отдыхаем». Смотрим, местные на нас подозрительно косятся. Позже выяснилось, что в том озере даже мальки и жабы не водятся. Подозреваемый же будто что-то учуял — за ворота ни ногой! И тут из соседнего села пришла весть, что умер родной брат его матери. Татарченко выводит мотоцикл, сажает маму и жмет на газ.
Километрах в двух от дома мы его и поджидали, задержание осуществляла группа «Сокол», сопротивления мотоциклист не оказал. Пересадили его в нашу машину и поехали в Васильковский РОВД. Это минут 20 езды. По дороге стали расспрашивать. Он рассказал нам свою биографию, но период, которым мы интересовались, почему-то пропустил. «Это ты? Давно в Николаев приезжал?» — достали снимок. Он был потрясен тем, что через столько лет его нашли: «Думал, вы бандиты». По дороге в Васильков нам все и выложил. «Грешен», — повторял раз за разом. Было очевидно, что рад сбросить камень с души. «Полковник и его жена мне постоянно снятся, — признался он. — Я уже сотню свечек поставил в церкви за их упокой. Не помогает… »
Николай рассказал, что за ужином в тот уже далекий предновогодний вечер хозяин с гостем принялись спорить о политике, и неожиданно выяснилось: у них разное идеологическое кредо. Полковник в отставке стоял на том, что СССР — лучшая в мире страна, он в ней жил, был счастлив, любил ее и остался верен этой любви. «Что коммунисты построили? — не соглашался Татарченко. — ГУЛАГ! Люди исчезали ежедневно. Моего деда увезли ночью и расстреляли».
«Значит, дед твой был врагом, — горячился бывший военный. — Сталин зря не убивал». «Каждого убежденного коммуниста надо поместить в психушку!» — нервничал квартирант. «Будешь искать политическую трибуну и плакать по растрелянным в другом месте, — возмутился пенсионер. — Сегодня еще можешь переночевать, а завтра — чтоб выметался».
Фронтовик ушел спать, а хозяйка решила еще немножко повоспитывать Николая. «Мой муж под пулями тебя, щенка, защищал, кровь проливал, а ты гадости ему в глаза говоришь! Все вы такие, нынешние. Гамбургер и пепси- кола — вот ваша родина», — укоряла его пожилая женщина.
- Не помню, как схватил гантель, завернутую в чулок, которой Антонина Филипповна отдавливала творог, и бросил в бабушку, — признался следователю Николай. — Ветераны довели меня в тот вечер до нервного срыва. Я уже года четыре жил в постоянном стрессе. Будто пружина какая внутри распрямилась, и как рвануло! Помню, кошка кинулась на меня и давай защищать хозяйку — шипит, царапается, пришлось успокоить животное навсегда. Полковник спал в соседней комнате, ничего не слышал — с гантелью в руках я вошел к нему в спальню… Помню злое чувство радости, с которым оставлял залитую кровью квартиру: ну вот они и замолчали!
«Мы почти девять месяцев жили с мыслью, что сына выкрали бандиты»
- Татарченко отказался от защитника, но в силу тяжких обвинений ему назначили бесплатного адвоката, — продолжает Андрей Зайкин. — Как-то привезли Николая из СИЗО к следователю, а он как в воду опущенный. Пожаловался, что юрист советует отказаться в суде от показаний, которые он уже дал, и вину переложить на плечи неизвестного человека — якобы убил кто-то другой, а он просто зашел в квартиру, увидел кровь, испугался и убежал. «Но я ведь покаялся уже, — растерянно развел руками Николай. — Да и не хочу врать. Душа требует искупить грех, хотя такое вряд ли можно искупить». О сталинских репрессиях мы даже не пытались с ним говорить, для Татарченко это больная тема.
Так совпало, что на маленький хуторок в Киевской области я приехала в середине мая — когда в Украине как раз поминали жертв политических репрессий. В покосившейся сельской хате, где вырос Николай, перед пожелтевшей от времени фотографией горела свеча.
- Колин дедушка расстрелян в декабре 1937-го и тайно похоронен в Быковне под Киевом, — рассказывает Надежда Марковна, 79-летняя мама Татарченко. — Мне еще шесть лет не исполнилось, но хорошо помню ночь, когда нас разбудил стук в дверь. Папа, обуваясь, взялся заматывать ноги портянками — на дворе стоял сильный мороз. Красноармеец его остановил: «Через 20 минут вернешься, не кутайся!» Мама, чувствуя беду, долго бежала за полуторкой, набитой местными хуторянами, тесно стоявшими плечом к плечу. Проехав метров триста, машина застряла в сугробе. Арестованные, папа в том числе, давай вызволять ее, снег отгребали руками. Он, конечно, не вернулся… Нас у мамы осталось пятеро, самому старшему — восемь. Она так близко к сердцу приняла горе, что через несколько лет умерла, а нас, сирот, разобрали люди. Я в Киеве нянькой зарабатывала на кусок хлеба, хотя меня саму еще надо было нянчить. Вы про Колю у меня спрашиваете? Он у нас поздний. Нашего с мужем первенца, когда учился в четвертом классе, вместе с другими учениками послали собирать металлолом — мальчишки в поле нашли снаряд, принесли сдавать, а он прямо на школьном дворе взорвался. Сынок погиб вместе с тремя одноклассниками, Коли тогда еще не было на свете.
Надежде Марковне семьдесят девять, но выглядит она на все девяносто — изможденная десятилетиями колхозного рабства, трудным сельским бытом, перипетиями судьбы.
- Муж у меня слепой, — вздыхает пожилая женщина, — все на себе тяну — огромный огород, хозяйство. Пять лет, когда Коля с нами жил, — самое лучшее время, помогал он нам сильно. Почему вернулся, не спрашивали. Боялись спугнуть счастье. Дети и должны в отчий дом возвращаться. Тот день, когда сынок вез меня на мотоцикле на похороны брата, никогда не забуду. Мы перевернулись, я отлетела метров на десять, сильно ударилась головой и плечом. Поднимаюсь, а Колю обступили какие-то люди, руки заломили. Решила, что его похитили бандиты. От вас только что узнали, что это была милиция.
- Почему же не заявили о пропаже?
- Думали, что это давние дела, когда Коля еще машинами занимался. Невестка из-за страха отказалась и от нас, и от мужа. Внук взрослый уже, мы его лет десять не видели. Да и не дело двум беспомощным старикам в разборки соваться. Еще приедут, задушат ночью…
Новость о том, кто и за что задержал Николая, повергла стариков в шок. Петр Михайлович ошарашенно молчал, Надежда Марковна расплакалась. Немного успокоившись, старушка тихо сказала:
- 37-й год сидит во мне уже восьмой десяток, сидел он, получается, и в Коле. В советское время не признавались ему, что мы — потомки репрессированных, опасно было. Потом он сам узнал, стал приставать с расспросами, хотел повезти меня в Быковню. Могил там нет, все сравняли с землей, по тем дорожкам ходят люди. Не хочу по папиным косточкам топтаться…
На вопрос, поедет ли кто-то из них на суд в Николаев поддержать сына, Петр Михайлович ответил:
- Я слепой, а Надя гипертоник — не дай Бог, умрет в дороге. Без таблетки она даже за порог не выходит, но с тех пор как Колю увезли, самое сильное лекарство не помогает.
- Это что ж, расстреляют теперь его, как деда? Мы даже знать не будем, где могила? — плачет старушка.
- Сейчас преступников в Украине не расстреливают, — уточняю. Мои слова немного успокаивают хозяйку.
Долго молчим, да и о чем говорить? Старик вдруг замечает:
- В Быковне проклинают Сталина, а в Запорожье в это время ставят ему памятник. Попробуй тут разберись! В какой еще стране такая история?!
- Но кто же дал ему право поднимать руку на ветеранов? — возмущается сосед убитых Сергей. — Фронтовик выжил в страшной бойне 1941-1945 годов. Ну, уважал Сталина, потому что с его именем шел в атаку. Не то что расстрелять — убийцу на виду у всех нужно четвертовать!
… У заместителя начальника УБОП в Николаевской области Андрея Зайкина на прощание интересуюсь, какой срок светит Татарченко.
- Статья обвинения тяжелая, предусматривает от 15 лет лишения свободы до пожизненного срока, — отвечает Андрей Анатольевич. — Может быть, суд учтет то, что он сотрудничал со следствием и искренне раскаялся. Если хотите мое мнение, то дело не только в том, что внук «врага народа» убил убежденного коммуниста. Я бы говорил о том, что в нашем обществе насилие вообще стало нормой. Оно в Верховной Раде, каждый день в телевизоре, в сознании людей…
301Читайте нас у Facebook
