«Гурченко прикладывала горячий каравай к щеке, нюхала и говорила: «Никакой «Диор» не сравнится с этим ароматом»
О Харькове, в котором прожила 17 лет, Людмила Гурченко не забывала никогда. Во время войны в родном городе маленькая Люся вместе с мамой пережила тяжелые времена немецкой оккупации. В вагоне харьковского пригородного поезда девочка своими песнями заработала целых шестьсот рублей и поняла, что «навсегда» станет артисткой. В Харькове она впервые вышла на сцену и испытала восторг от зрительской любви. Уже тогда маленькая девочка с большими бантами «чувствовала себя актрисой, которая всю себя отдает людям».
«Люся приобретала знания только на уроках. Дома, наверное, никогда ничего не учила»
- После войны родители Людмилы Марковны Елена Симонова и Марк Гурченко работали во Дворце пионеров, — говорит директор Харьковского областного дворца детского и юношеского творчества Михаил Макеев. — Отец был аккомпаниатором (играл на аккордеоне), а мама — прекрасным культорганизатором (массовиком-затейником), умела увлечь сотни детей. Во дворце Люсю, часто бегавшую к родителям на работу, называли козой. Подвижная, живая девочка успевала пробежать по всем секциям — в одной попоет, в другой потанцует, в третьей — покормит кроликов.
«Так получилось, что я родилась, и мама школу не закончила, — вспоминала Людмила Марковна. — Стала работать вместе с папой, помогала ему проводить массовки и утренники в школах, вечера и праздники на заводах и фабриках. Она успешно освоила профессию массовика. Потому можно сказать, что я родилась в «музыкальной» семье. А точнее — я родилась в музыкальное время. Для меня жизнь до войны — это музыка! Каждый день новые песни, мелодии. Они звучали по радио и на улицах. С утра, когда папа разучивал «новый» репертуар, вечером, когда приходили гости, у соседей на пластинках. Песни я схватывала на лету. Чисто пела, еще не научившись говорить».
Артистичной девочке непросто было освоить школьную программу. Порой из-за посещения танцевальных кружков и музыкального училища времени на школьные задания просто не оставалось. Учителя харьковской гимназии Ь 6 по улице Рымарской неуважительного отношения к урокам не прощали, и в дневнике у Люси довольно часто проскакивали плохие оценки. Только учительница английского языка Ольга Александровна Даниленко свою ученицу никогда не корила за невыученные уроки.
— Учителя говорили: что это за Гурченко? — рассказала «ФАКТАМ» Ольга Даниленко. — Опять не выучила урок. А я ее очень понимала. У нас с ней было что-то общее, поскольку я тоже собиралась стать актрисой. Люся приобретала знания только на уроках. Дома, наверное, никогда ничего не учила.
Учительница до сих пор хранит дома школьную тетрадку своей легендарной ученицы и гордится тем, что ее уроки все же не прошли зря. Приехав в Харьков уже знаменитой, Людмила Марковна как-то призналась, что на съемках фильма «Девушка с гитарой», где сыграла роль продавщицы музыкального магазина, ей удалось правильно сказать фразу на английском только благодаря урокам Ольги Александровны.
В Харькове актриса прожила «огромную семнадцатилетнюю жизнь». «Когда я переехала в Москву, у меня часто были головные боли, я была рассеянна и непунктуальна, — писала Гурченко в своей книге воспоминаний «Аплодисменты». — Мной овладевали съёженность, настороженность от отсутствия любви, тепла и привязанности. Я оторвалась от родного дома. От папы, от мамы, от школы, от Харькова. Я испытывала настоящую потребность во внимании и симпатии. Не хватало любви».
Папу Марка Гурченко Люся не просто любила, а боготворила. А он хвалил свою «дочурку» и восторгался ею всегда
«Людмила Марковна очень боялась, чтобы кто-то из зала ей не нахамил»
В Харькове готовятся увековечить память выдающейся землячки. Но харьковчане еще при жизни Людмилы Марковны успели сделать самое главное — помирить великую актрису с любимым городом, на который она серьезно обиделась несколько десятилетий назад. А виноваты во всем местные журналисты. В 50-е годы, после триумфального шествия «Карнавальной ночи», на молодую и неопытную артистку ополчились за «левые» деньги на концертах. В московской газете напечатали едкий фельетон, а харьковский журналист назвал Гурченко «выскочкой с Клочковской».
«Взрыв-успех «Карнавальной ночи»! — пишет в своей книге Людмила Марковна. — Кто такая?! Откуда? Да какая-то выскочка с Клочковской. «Выскочка»! У меня еще не было панциря для защиты и обороны. Я была просто убита. А потом уж пошли настоящие неприятности. Министр культуры сказал: «Фамилии такой не будет, сотрем в порошок!» И стерли. Но кому скажешь об истинных причинах такого уничтожения. Это были совсем другие годы. Нужно было помалкивать. И я не пошла ни на какие компромиссы с совестью. Это не мое. И вот тут-то я от родного города получила сполна. Десятки писем: «Как Вы смели! Вы опозорили наш город!» В Харькове я не была более 13-ти лет».
«ФАКТАМ» удалось побеседовать с человеком, который вернул Людмилу Марковну родному городу. Мой собеседник Константин Шердиц в 1996 году возглавлял Харьковское городское управление культуры.
— В те годы в Харькове возникла идея о создании Международного клуба земляков, — говорит генеральный директор Харьковского дворца студентов Константин Шердиц. — Оживились контакты с бывшими харьковчанами Вадимом Мулерманом, Натальей Фатеевой, Ниной Руслановой, Евгенией Мирошниченко, Валерием Фокиным. Чтобы вернуть Харькову Гурченко, мы вместе с Михаилом Пилипчуком, бывшим мэром, разработали целую операцию под кодовым названием «Люся».
Когда я первый раз набрал код Москвы, чтобы позвонить Гурченко, у меня от волнения дрожали руки. А услышав ее голос, и вовсе растерялся. «Вас беспокоит родной город Харьков», — произнес. Возникла пауза, а потом: «Ого! Харьков вспомнил меня через 40 лет?» Я начал говорить: «Уважаемая Людмила Марковна, мы вас никогда не забывали! Разрешите мне от имени города, мэрии…» Она ответила: «Бросьте этот пафос. Когда мне было тяжело, я была не нужна, а теперь вспомнили».
Гурченко действительно было тяжело. Лет пятнадцать ее не снимали. Человек со слабой волей мог бы сдаться, спиться, а она выстояла. Не останавливаясь, работала над собой: выступала, писала книги, пела.
— В конце нашего разговора Людмила Марковна, извинившись, сказала, что спешит в театр, — продолжает мой собеседник. — Но на прощание произнесла все же: «Звоните».
Шердиц звонил постоянно, заверяя, что харьковчане любят Людмилу Марковну. Эта любовь для актрисы была очень важна.
— Мне показалось, она долгие годы ждала этого звонка, — говорит Константин Константинович. — Людмила Марковна призналась: «Однажды я серьезно заболела. Лежу и думаю, неужели так и умру, не побывав в Харькове?» Со временем мы начали даже оговаривать, когда она могла бы приехать к нам на творческий вечер.
Позднее я понял, чего она так боялась. Гениальная актриса была очень ранимой и тревожилась, как встретят ее харьковчане. При этом она терпеть не могла панибратства и всегда боялась, чтобы кто-то из зала ей не нахамил. Но только она вышла на сцену, зрители встали и минут десять аплодировали. Великая актриса стояла и плакала. Это было для нее потрясением, она поняла, что не зря вернулась. Потом было много творческих вечеров и встреч. Апофеозом возвращения Людмилы Гурченко в родной город стало присвоение ей в 1999 году звания почетного гражданина Харькова. И произошло это в один из любимых, по ее признанию, праздников — день освобождения Харькова от фашистских захватчиков. Для Людмилы Марковны было очень важно, что она признана на родине.
До последних дней жизни Людмила Марковна оставалась красавицей: стройной, подтянутой, с осиной талией
«Я обращаюсь к властям города, чтобы не ставили мне памятников ни при жизни, ни после»
— Михаил Пилипчук, будучи харьковским мэром, всегда встречал Гурченко горячим хлебом, — рассказывает Шердиц. — Она отщипывала кусочек, прикладывала душистый каравай к щеке, нюхала и повторяла: «Никакой «Диор» не сравнится с этим ароматом». В дальнейшем мы вместе с Михаилом Пилипчуком часто общались с Людмилой Марковной. Бывали у нее в гостях в Москве, привозили ей сувениры с родины: большой самовар, харьковские пряники. Во время встреч чувствовали, будто говорим с ней от имени всего Харькова.
Харьковчане снова стали гордо говорить «наша Люся», а Гурченко на очередной день рождения города, в 2002 году, даже исполнила гимн Харькова. И хотя к тому времени в городе не осталось никого из близких и друзей актрисы, она почти каждый год приезжала на родину.
Но в 2006 году — снова бойкот и громкое заявление Гурченко в прессе: «Я обращаюсь к властям города, чтобы не ставили мне никаких памятников ни при жизни, ни после. А мой родной город пусть останется в книжках. Город, с которым я вместе пережила войну, двойную оккупацию, с которым поднималась и возрождалась. Город, где на улице Клочковской в полуподвале рождалась и крепла мечта быть актрисой. Прощай, любимый город».
— И снова в конфликте была виновата пресса, — с горечью говорит Константин Шердиц. — Причиной в этот раз стал памятник актрисе. Сейфаддин Гурбанов отлил Гурченко в бронзе, но скульптура долго стояла в мастерской. И вот однажды на пресс-конференции журналист задает вопрос директору оперного театра: «Установят ли возле театра памятник Гурченко?» Руководитель оперного ответил абсолютно правильно: «Скульптура просто потеряется на огромной площади. Для памятника нужно искать другое место. К тому же Гурченко не была оперной певицей». На следующий день информация в искаженном виде попала в интернет, и в результате — очередной ультиматум городу. И снова мне пришлось звонить Гурченко, убеждать, просить прощения, уговаривать. Людмила Марковна простила родной город только спустя четыре года…
Нужно найти место, где памятник Гурченко будет играть ключевую роль, среду, которая на него работала бы. Возможно, это будет Аллея земляков, которую скульптура будет открывать. Мы обязательно назовем в честь Людмилы Гурченко улицу, а на здании школы, где училась Людмила Марковна, установим мемориальную доску.
Она была чертовски талантлива, наша Люся. Раскрывалась и выплескивалась вся, когда выходила на сцену. Не понятно, откуда брала силы. Она жила только в ролях, на сцене, на съемочной площадке — это было для нее все. Сердце актрисы не выдержало. Но сколько же оно вытерпело, прежде чем остановиться. Столько людей наносили ей раны! У человека, который так любит искусство, не может жить без кино, давно могло разорваться сердце. А она пережила и славу, и забвение, и возрождение. Пусть те, кто царапал ее сердце при жизни, задумаются…
Когда в Москве хоронили Людмилу Марковну, шел дождь. Словно вместе с людьми плакала и природа. Но люди и под дождем шли сплошным потоком. Мы возложили три венка: от харьковского губернатора, от городского головы и от горожан. «Любимой харьковчанке, нашей Люсе, от благодарных харьковчан», — написано на ленте, обвивающей живые белые розы.
1552Читайте нас у Facebook
