«Когда в Мисурате и Триполи начались ожесточенные бои, местные таксисты не соблазнялись никакими деньгами»
Найти дом погибшего врача несложно. В поселке Новые Белокоровичи Олевского района Житомирской области, кажется, нет такого человека, который бы не знал Анатолия Нагайко. Однако общаться с людьми тяжело, у многих на глазах слезы. Местные жители не могут прийти в себя от шокирующей новости: во время обстрела убит их доктор, педиатр, который не раз спасал от смерти маленьких деток.
«Дней за десять до получки я продукты в магазинах не покупала, а… одалживала»
— Моего сына сейчас не было бы на свете, если бы не человечность и профессионализм Анатолия Нагайко, — утверждает местная жительница Людмила. — Дело в том, что в молодости у меня было три выкидыша подряд на поздних сроках. Наконец четвертого малыша удалось выносить и нормально родить. Но спустя два месяца у мальчика начались проблемы со здоровьем. Сын умирал на глазах. Так вот, Анатолий Нагайко лично выходил его. Врач сдавал свою кровь для малыша, кормил его через зонд. Когда я узнала, что наш спаситель погиб, то разрыдалась. Какое горе!
— Хотя Анатолий Алексеевич не работает в поселке уже шесть лет, все о нем помнят, — уверяет терапевт местной амбулатории Татьяна Ткаченко. — Люди постоянно интересуются, когда врач снова выйдет на работу. Пациенты его любили и доверяли ему, а заслужить сегодня доверие невероятно сложно. Это был настоящий профессионал, который любил свою работу.
Врач с тридцатилетним стажем вынужден был покинуть родной поселок и отправиться в Ливию на заработки из-за материальных проблем.
— На две маленькие докторские зарплаты мы с мужем и двумя дочками не жили, а выживали, — признается жена погибшего 59-летняя Ольга Нагайко, тоже педиатр по профессии. — Трудности увеличились, когда старшая дочка поступила в Киевский медуниверситет. Дотянуть до следующей зарплаты стало просто невозможно. Дней за десять до получки я продукты в магазинах не покупала, а… одалживала. И так из месяца в месяц, из года в год, пока в мединститут не поступила вторая дочь. Перед нами остро встал вопрос: либо дочери бросают учебу и устраиваются хоть на какую-нибудь работу, либо мы с мужем уезжаем на заработки. Выбрали, конечно же, второй вариант. Однако в последний момент Толя отговорил меня ехать в неизвестную страну — и правильно сделал. Дело в том, что первый год работы в Ливии он вообще не получал зарплату! Ему выдавали лишь немного денег на еду. Зарплату в полном объеме обещали выплатить позже. В итоге мы с дочками перебивались на крохи, которые я получала в амбулатории. О том, что мы с девочками ели и что позволяли себе купить из одежды-обуви, лучше не вспоминать. Это были жуткие времена…
Муж работал в государственной клинике города Мисурата. Это третий по величине ливийский город. Мы облегченно вздохнули, когда Анатолий наконец стал высылать нам деньги. Толя был единственным педиатром на всю клинику «Гасар Ахмат», что в самом центре Мисураты. В клинике муж получал приблизительно 800 долларов в месяц. Часть денег шла на питание, остальные он отсылал в Украину. Когда Толя приехал в отпуск и рассказал, каким образом ему достается эта зарплата, мы с дочерьми заплакали. Педиатр ежедневно принимал… около 70 пациентов! Муж жутко уставал. Бывали дни, когда по телефону я даже не узнавала его голос.
Толя сам себе готовил еду и старался не замечать 50-градусной жары. Жил он в комнате наподобие гостиничного номера. За свои деньги установил там кондиционер и купил телевизор.
Украинскому врачу серьезно облегчало жизнь знание арабского языка, который он выучил очень быстро. В результате его коллеги из разных стран (Анатолий Нагайко неплохо владел еще и английским) использовали его в качестве переводчика. Педиатр не отказывал никому, каким бы уставшим он ни был.
— Раз в год Толя приезжал в Украину в отпуск, — продолжает Ольга Нагайко. — Ему очень нравилось посидеть вечерком на лавочке, подышать свежим воздухом. Однажды я заметила, что муж, когда бывает на улице, любит… слушать чужие разговоры. При этом всегда улыбается. Оказалось, что он не вслушивался в то, о чем говорят между собой люди, а… умилялся родной речью. Толя говорил, что очень скучает по украинскому языку, по нашим людям. В декабре этого года муж собирался навсегда покинуть Ливию.
- Почему Анатолий Алексеевич так долго пробыл в чужой стране? Ведь ваши дочери уже выучились.
— Муж работал в Ливии с 2005 года, — объясняет Ольга Федоровна. — Он был очень хороший специалист. Директор клиники уважал Толю и каждый раз просил его продлить контракт. Когда муж приезжал в отпуск, я уговаривала его остаться, но Толя объяснял, что не может подвести людей. Мол, его ждут, рассчитывают на его помощь. Муж был невероятно ответственным, аккуратным, я бы даже сказала, педантичным. Уж если он за что-то брался, то делал это очень скрупулезно. Хотя для врача это, наверное, и неплохая черта.
Мы познакомились, будучи студентами столичного медуниверситета. Толю выбрали старостой нашего курса. На четвертом курсе поженились. После окончания университета в
1979 году оба получили направление на работу в Словечно Овручского района. Там муж долгое время возглавлял детское отделение. Когда взорвался реактор в Чернобыле, мы с Толей помогали эвакуировать из Словечно местных детей. Оба являемся ликвидаторами. Спустя время переехали с семьей жить в поселок Новые Белокоровичи Олевского района. Отсюда муж и уехал работать в Ливию.
«Однажды, не выдержав моего напора, один из сотрудников посольства крикнул: «Зачем вообще ваш муж поехал сюда?»
— Когда в Ливии началась война, — продолжает Ольга Нагайко, — в первые две недели связь с мужем еще была. Он говорил, что в Мисурате спокойно и жизнь идет своим чередом. Однако со временем пришлось паковать чемоданы. В небольшом саквояжике муж постоянно носил с собой все документы. Он так ходил на работу, с работы и даже в магазин. Толя готов был в любую минуту покинуть страну. Когда мобильная связь стала недоступной, муж периодически звонил то мне, то дочери Елене с разных номеров через спутник, чтобы сказать всего несколько слов. Обычно рано утром. Нам с дочерьми достаточно было слышать его голос: жив, это самое главное.
Толя рассказывал, что в Ливии существует такой обычай. После обеда на улицы выставляются огромные баулы с хлебом, предназначенные для бедных людей. Любой гражданин, проживающий на территории Ливии и имеющий приличную зарплату, не мог себе позволить взять из корзины бесплатный хлеб. Не делали этого и зарубежные медики. Через какое-то время после того, как в стране начались бои, но в Мисурате еще сохранялось спокойствие, муж заметил, что с улиц исчезли традиционные корзины с бесплатным хлебом. Для Толи это было первым тревожным сигналом. Он не ошибся: вскоре стало настоящей проблемой даже за большие деньги купить муки, не то что хлеба и воды.
Через какое-то время Толя сообщил, что уже не живет в гостинице. В городе напряженная обстановка, поэтому всех врачей разместили в медгородке. Муж успокаивал, говорил, что с ним все в порядке, но в его голосе чувствовалась тревога. На вопросы, нет ли у него проблем с водой и едой, Толя заверял, что всего достаточно. Но когда из новостей я узнала, что в Мисурате нет воды, еды и света, то поняла, что муж просто не хотел нас расстраивать. Вы представляете, в Африке, в дикую жару не иметь возможности напиться воды?! Я немедленно позвонила в украинское посольство в Ливии. Мне ответили, что ситуация в Мисурате очень напряженная, с городом нет связи, но при первой же возможности всех соотечественников вывезут из страны. Меня попросили не волноваться, мол, все скоро уладится. Но как можно не беспокоиться?
Все последующие недели я засыпала и просыпалась у телевизора. Знала все новости, связанные с Ливией: скольким нашим соотечественникам удалось вернуться на родину, чем они прибыли и когда ожидать следующую партию. Каждый раз, когда муж звонил, я тут же интересовалась, когда его ждать домой.
Однажды по телевизору услышала, как сотрудник МИДа заявил на всю страну, что многие украинцы не спешат покидать Ливию… из-за денег. Это неправда. Муж сообщил, что с началом войны им прекратили выплачивать зарплату. С февраля Толя, как и другие медики, работал фактически бесплатно. Это и немудрено, ведь практически все предприятия в стране прекратили деятельность.
21 марта Президент Украины Виктор Янукович подписал указ относительно эвакуации украинцев из Ливии. В частности, Министерству обороны Украины было поручено принять меры по обеспечению эвакуации соотечественников из зоны военных действий с использованием большого десантного корабля «Константин Ольшанский». Украинское посольство в Ливии принялось составлять списки тех, кто готов вернуться на родину. Прорабатывался вопрос безопасного захода корабля в ливийские порты.
— В новостях я узнала, что 4 апреля корабль «Константин Ольшанский» сможет взять на борт всех желающих, — говорит Ольга Федоровна. — Сотрудники МИДа призывали наших соотечественников в Ливии связаться с посольством Украины в Триполи и прибыть 4 апреля в порт Триполи для эвакуации украинским кораблем. Замечу, что Мисурата, где работал мой муж, находится в 250 километрах от Триполи. С началом войны таксисты соглашались ехать из Мисураты в Триполи за 40 долларов, позже — за 400, а когда в городе начались ожесточенные бои, то не соблазнялись уже никакими деньгами. Муж говорил, что они там полностью изолированы. Все сидят на чемоданах, но не знают, как добраться в Триполи к кораблю.
Я звонила в посольство по нескольку раз в неделю, умоляла его сотрудников помочь мужу выбраться из вою-ющей страны. Мне объяснили, что «Константин Ольшанский» не сможет забрать украинцев из восточной Ливии. Корабль пришвартуется в Триполи и эвакуирует только тех, кто находится в подконтрольной Каддафи западной части страны. С востока, который непод-контролен Каддафи, украинцам придется самим выбираться через Египет. Когда я поняла, что мужу не попасть на корабль, то просила сотрудников посольства только одного: обеспечить людей хотя бы водой. Однажды, не выдержав моего напора, один из сотрудников посольства крикнул: «Зачем вообще ваш муж поехал сюда? Лучше бы он сидел дома!» После этих слов я долго плакала. Если бы у наших медиков были человеческие зарплаты, разве им хотелось бы покидать свои семьи, родину и ехать неизвестно куда?
«Мне не дали сойти с ума только многочисленные искренние сочувствия»
Двадцатого апреля из новостей Ольга Нагайко узнала, что погиб украинский врач. Фамилия погибшего не сообщалась.
— Я надеялась, что это не мой муж, — заливается слезами вдова. — Ведь он звонил нам всего лишь за два дня до случившегося. Правда, на этот раз Толя волновался как никогда. Он говорил, что в городе участились обстрелы. Люди гибнут у него на глазах, много раненых. В связи с этим приходится работать 24 часа в сутки. От усталости, недоедания и нехватки воды врачи валятся с ног. Толя признался, что боится за свою жизнь и просит Бога помочь ему поскорее выбраться из этой страны.
С 20 на 21 апреля я не спала всю ночь, мучили плохие предчувствия. Утром, когда зазвенел будильник, не было сил идти на работу. Впервые в жизни мне захотелось… умереть. На сердце лежала невероятная тяжесть, но тогда я не понимала почему. После обеда мне позвонила старшая дочь и сообщила, что папа погиб. У меня началась истерика. Я не верила, отказывалась верить в то, что мужа, с которым я прожила 33 года, больше нет в живых…
Известие о гибели врача разлетелось по всей округе. Ольге Федоровне стали звонить десятки пациентов, которым в свое время помог врач Анатолий Нагайко. Неизвестные люди плакали и благодарили женщину за прекрасного человека и специалиста.
— Я не знаю, где люди находили мой номер телефона, — вздыхает Ольга Нагайко. — Но звонок следовал за звонком. Мне не дали сойти с ума именно эти многочисленные искренние сочувствия…
Украинский педиатр был убит во время минометного обстрела. Обычно медики ходили по четыре человека, но в тот роковой день Анатолий Нагайко шел с работы лишь с медсестрой Ольгой Козиной. Неожиданно в пяти метрах от них разорвался снаряд. Анатолий Нагайко умер на месте, женщина была тяжело ранена, позже ей ампутировали обе ноги.
— Через газету «ФАКТЫ» я обращаюсь к сотрудникам посольства: «Если вы не смогли вовремя доставить на родину живого мужа, умоляю, не тяните с доставкой его тела!» — заявляет вдова. — На данный момент он находится в Бенгази в морге. Самое обидное, что живого человека нельзя было вовремя отвезти подальше от боевых действий, а для мертвого нашлись и время, и средства. Почему живого мужа нельзя было доставить в Бенгази? И что ждет в воюющей стране других наших соотечественников?
В Мисурате 20 апреля, кроме украинского врача, погибли еще десять гражданских лиц, в том числе два зарубежных фотокорреспондента. Один из них, британец Тим Хетерингтон, известен как сорежиссер выдвинутого на премию «Оскар» документального фильма об американских солдатах в Афганистане.
Фото из семейного альбома
1083Читайте нас у Facebook
