«Я била дочку до тех пор, пока у нее нога не треснула. Тогда только поняла, что натворила…»
До поры до времени Машенька, попавшая в больницу с переломом бедра, объясняла врачам: мол, поскользнулась и упала. Не все в это верили, однако доказывать насилие над ребенком тоже никто не собирался. Оснований для этого особых не было: мать проведывала дочь в больнице, заботилась — и лекарства покупала, и поесть привозила.
Но вдруг Маша заговорила. Во сне. «Боюсь, боюсь… Мама, не бей меня!» — металась она по постели.
— Девочка, что с тобой? — спросила ее женщина, которая ухаживала за своей дочкой, лежавшей в одной палате с Машей.
— Все нормально, — улыбалась Машенька в ответ. А потом таки рассказала правду, о которой стало известно и сотрудникам милиции.
Маша похожа на ангелочка. Белокурая, с большими серыми глазенками и неизменной доброй улыбкой на бледном личике. Такого ребенка матери только бы любить да лелеять. Тем более что дочка у Надежды — ребенок поздний, первый и единственный.
— Я молилась Богу, чтобы он послал мне ребеночка, — глядя куда-то вниз, без особых эмоций рассказывает женщина. — Но в браке у меня детей не было. Разведясь с мужем, вернулась из Сумской области к родителям в Гадяч. Тут сошлась со своим бывшим одноклассником. В тридцать девять лет забеременела от него. Правда, на учет в женской консультации не становилась — за работой было некогда. Хотела мальчика, а родилась девочка. Ну девочка так девочка…
Своего отца Машенька не знает — у него давно другая семья. Мама сама ее воспитывает.
— Ничего она мне не обуза, — возмущается мать-одиночка на вопрос, не мешает ли ей малышка устраивать личную жизнь. — Я дочку и в школу водила, забирала ее оттуда. Ни в чем ей не отказывала, покупала все, что ее душа желала. А желала Маша в основном конфеты чупа-чупс. Ей бы все магазинное, а от супа или вермишели нос воротит. Вредная такая…
Вредная-не вредная, а в свои семь лет девочка справлялась практически с любой домашней работой: и посуду мыла, и в хате подметала, и живность кормила… Но почему-то ее маме все казалось не так.
— Она била меня ни за что, особенно когда была пьяной, — сознается ребенок. — А выпивала мама часто. Тогда упрекала меня: не так насыпаю курам зерно, неаккуратно убираю… Хваталась за нож или за топор, пытаясь согнать на мне свою злость. Я тогда убегала к бабушке с дедушкой. Но я ей все прощала. И любила ее. А теперь, после того, как она мне ногу поломала, не люблю. И не прощу!
Маша твердо и настойчиво повторяет последние слова несколько раз, что говорит о сильной душевной обиде девочки. Тем не менее мамаша уверена, что все это детское упрямство.
— Я же извинилась перед ней, проведываю в больнице, фрукты привожу — их уже полная тумбочка набралась. Но Маша их почему-то не ест, требуя чупа-чупсы, — пожимает женщина плечами. — А мне на дорогу каждый раз тридцать гривен требуется только в один конец. Я уже все свои золотые кольца в ломбард заложила. И чеки вот на потраченные лекарства сохраняю, гривен на семьсот их собралось. Если у меня отнимут дочку, я повешусь…
В тот день, когда все случилось, Надежда, похоже, была трезвой. По ее словам, забрав дочь из школы, помогла выучить уроки, затем они вместе ходили в магазин за тетрадями и карандашами, а вернувшись домой, стали управляться по хозяйству.
— Я попросила дочку вытрусить дорожки, сама же пошла к колодцу набрать воды, — Надежда пытается вспомнить, с чего начался ее конфликт с дочерью. И не может. А скорее, не хочет. — Не знаю, что меня вывело из себя. Вот уже три недели сама пытаюсь понять. Но, вернувшись в хату, я вскипела. Понимаете, было бы не так обидно, если бы все это случилось на пьяную голову. А то ведь в тот день спиртного в рот не брала… В общем, била дочку до тех пор, пока у нее нога не треснула. Тогда только поняла, что натворила…
Машенька тоже не может вспомнить, что же вызвало внезапный материнский гнев.
— Я просила у нее прощения, — тихонько, чтобы не слышали соседи по палате, рассказывает девочка, то и дело поправляя яркое одеяло на больничной койке. — Не знаю, за что, но умоляла маму остановиться, обещала, что больше никогда не буду доставлять ей неприятностей. Только мама не слышала моих слов. Вот здесь, на левой руке, остался шрам от пореза ножом. Я упала на пол, тогда она взяла меня за левую ногу и потянула ее к голове. Меня как будто током ударило и стало больно…
Спохватившись, Надежда вызвала «скорую». До ее приезда даже первичную медицинскую помощь оказала дочери — место перелома на бедре зафиксировала доской для резки хлеба, перетянув собственной рубашкой, дала обезболивающую таблетку. «Только никому не говори правду! Иначе я повешусь», — вконец запугала Надежда несчастное дитя.
Районные медики, осмотрев потерпевшую, тут же отправили девочку в Полтавскую областную клиническую больницу — операций такого уровня, которая требовалась девочке, они не делают.
Лечение Машеньке предстоит длительное. Пока она лежит на вытяжении в гипсе, потом ее направят на санаторно-курортное оздоровление.
— Я домой не хочу, не отдавайте меня маме, — просит она врачей и сотрудников милиции, которые решают сейчас дальнейшую судьбу ребенка. — Я хочу жить у бабушки с дедушкой. Они же мне родные…
О том же просят опекунский совет и старики, не желая отдавать ребенка в интернат. К бабушке с дедушкой Маша убегала не только когда ее избивала мать, но и когда в доме не было что кушать. Да и частенько надолго у них задерживалась — с ними ей тепло и спокойно.
— Все говорят, я похожа на дедушку Жору, — с гордостью заявляет Маша. — За ним я больше всего скучаю. Он мне часто звонит. На день рождения подарил спортивный костюм, а бабушка — кроссовки. Только мама ничего…
— Надежда вроде бы осознает свою вину, однако ее раскаяние слишком запоздалое, — говорит начальник криминальной милиции по делам детей полтавского областного главка милиции Жанна Ахиджанян. — В любом случае, даже если Надежда получит условное наказание, материнских прав ее лишат. Очень жаль, что женщина, родившая в довольно позднем возрасте, так и не сумела оценить свое счастье. Многие на ее месте пушинки сдували бы с такого долгожданного и замечательного ребенка, а Надежда променяла его на водку…
— Я запила после того, как от меня ушел Машин отец, — как бы оправдывается Надежда. — Лечилась, но несколько месяцев назад сорвалась.
К сожалению, случившееся не остановило горе-мамашу. Очередное горе она продолжает заливать с очередным сожителем. И ее материнские чувства все больше и больше растворяются в спиртном.
— Думаю, дочка вырастет и простит меня, — надеется женщина.
На днях Гадячский райотдел милиции возбудил против Надежды уголовное дело сразу по двум статьям: за злостное невыполнение обязательств по уходу за ребенком и за неосторожное нанесение телесных повреждений средней тяжести. Это влечет за собой максимальное наказание в виде лишения свободы на срок от двух до пяти лет. В ходе рассмотрения уголовного дела будет решен вопрос и о лишении Надежды материнских прав.
А Машенька продолжает лечиться. Сейчас она находится в полтавском ортопедическом санатории. Как сложится дальнейшая судьба девочки, никто не знает…
P.S. Имена главных героинь публикации изменены.
2406Читайте нас у Facebook
