Несколько месяцев назад в Киевскую психоневрологическую больницу имени Павлова «скорая» привезла женщину. На вид ей было около 60 лет, с собой — ни сумки, ни верхней одежды. Дорогое льняное платье испачкано. Женщина оглядывалась по сторонам, как загнанный зверь, и не говорила ни слова. Ее всю трясло. «Эта гражданка бросалась под машины на трассе, — сообщили медикам сотрудники милиции. — К счастью, один из водителей успел затормозить и вызвал правоохранителей. Сказать, кто она и откуда, женщина не смогла. Она явно не в себе».
«Иногда в речи пострадавшей проскальзывали… медицинские термины. Ее прошлое явно было связано с химией или с медициной»
— Пациентка действительно производила впечатление неадекватной, — рассказала «ФАКТАМ» заведующая отделением активной терапии для женщин Киевской психоневрологической больницы имени Павлова Леся Терентьева. — По словам милиционеров, она выходила на оживленную магистраль и словно ждала, пока ее кто-то собьет. А когда выяснилось, что незнакомка ровным счетом ничего не может сказать о себе, ее привезли к нам в больницу. Внешний вид пострадавшей оставлял желать лучшего. Все ее лицо было в ссадинах и синяках, на голове гематомы. Мы предполагали, что у нее перелом носа. У женщины оказалось сотрясение мозга и воспаление легких, она вся горела от высокой температуры, еле держалась на ногах. Что тут можно подумать? Обычно в таком состоянии к нам в больницу привозят бомжей или пьяниц. Но здесь поражали детали — у вновь поступившей были ухоженные руки, идеальный маникюр, выщипанные брови. Платье пусть и грязное, но из хорошей дорогой ткани.
Когда женщина смогла общаться, медики убедились, что все не так просто. Пациентка говорила сбивчиво и отрывисто, но речь ее была грамотной и правильной. Сразу стало понятно, что это образованный человек.
— Причем начитанный, интеллигентный, — продолжает Леся Терентьева. — Обращаясь к врачам, она говорила «извините, пожалуйста», «будьте добры», «благодарю». Но сказать, кто она и откуда, по-прежнему не могла. «Я не помню, — покачала головой. — Знаю только, что была в Москве… И в Харькове. Да, точно в Харькове!» На этом воспоминания заканчивались. Все наши сотрудники начали усиленно с ней работать. Чтобы хоть как-то восстановить провалы в памяти, дали листок бумаги и ручку и попросили написать первое, что придет в голову. Сначала это были какие-то непонятные знаки. Но потом пациентка написала три буквы «К. А. В.». Что это значит, объяснить не смогла. Решив, что это могут быть инициалы, мы начали работать с буквами. Через месяц таки удалось выяснить фамилию — Калашникова. Следующие два месяца восстанавливали ее имя и отчество. В итоге у нас получилось: «Калашникова Алла Васильевна».
Одновременно мы пытались выяснить что-нибудь еще. Вспомнив свою фамилию, Алла Васильевна уже с уверенностью заявила, что она приехала из Москвы. «Не знаю, зачем и к кому, — сказала. — В дороге со мной случилось что-то страшное». Понемногу мы восстановили дату ее рождения — 17 января 1938 года. Потом она вспомнила еще один эпизод — как на нее кто-то напал, избил и отобрал сумку с деньгами. И что еще интересно — время от времени в ее речи проскальзывали… медицинские термины. Ее прошлое явно было связано с химией или с медициной. Мы намекали ей, что, возможно, она работала в какой-то московской больнице, но Алла Васильевна отрицательно качала головой: «Нет, нет… Такого не помню».
Медики задействовали службу розыска неизвестных. Аллу Васильевну сфотографировали, взяли все имеющиеся на тот момент о ней сведения, но поиск результатов не дал. Помогла сама пациентка. Однажды она вспомнила, что была замужем за академиком и что у нее в Харькове живет подруга. Причем почти сразу назвала имя и фамилию этой подруги.
— Пыталась даже написать нам ее телефон, — говорит Леся Терентьева. — Но варианты не подошли — либо такого номера не существовало, либо нам отвечали, что никакой Валентины Прокопьевны у них нет. «Вы не ошибаетесь? — спрашивали у Аллы Васильевны. — Ее точно зовут именно так?» «Я уверена, — настаивала пациентка. — Это моя подруга по университету, и она точно живет в Харькове. Я, по-моему, даже собиралась к ней ехать». Мы начали выяснять по справочной. И в какой-то момент услышали в трубке: «Да, да, я ее знаю. Алла Васильевна Калашникова — моя подруга».
«Какое вы имеете право ее разыскивать? Вы всего лишь соседка»
*Забрав Калашникову из больницы, друзья первым делом отвезли ее в… парикмахерскую. И не прогадали. Как истинная женщина, Алла Васильевна на глазах начала оживать
— Женщина на другом конце провода сильно волновалась, — говорит психиатр. — Она объяснила, что ищет Аллу Васильевну уже несколько месяцев. «Я к вам приеду, — сказала Валентина Прокопьевна. — Диктуйте адрес».
— Я уже, признаться, потеряла надежду, — поделилась с корреспондентом «ФАКТОВ» Валентина Прокопьевна, с которой мы связались по телефону. — С Аллой Васильевной мы дружим со студенческих лет. Я, она и еще одна наша подруга Элла вместе учились в Харьковском химико-технологическом институте и с тех пор поддерживали связь. Как минимум раз в неделю мы созванивались. А тут звоню ей, звоню, а трубку никто не берет.
— Неужели даже никто из родных не ответил?
— У Аллочки нет родных, — вздохнула Валентина Прокопьевна. — Ее родители умерли, с мужем она давно развелась. Есть только дочка Света, но они уже лет двадцать как не общаются. Алла жила одна в двухкомнатной квартире в самом центре Москвы. Она кандидат экономических наук, работала доцентом в престижном московском университете. Уйдя на пенсию, занялась риелторством и одновременно репетиторством — к ней часто приходили аспиранты. Жила ни в чем не нуждаясь. Как она очутилась в Киеве, я даже представить не могу. Если бы она собралась куда-то ехать, наверняка бы сообщила. А тут ни слуху ни духу… Первым делом я позвонила ее соседке по лестничной площадке Виктории. «Да я сама ничего не понимаю, — сказала соседка. — Алла Васильевна оставила в дверях записку: «Уехала по делам. Буду через две недели». Но даже через месяц не появилась. Виктория пыталась заявить в милицию. Однако там встретили ее в штыки. «Какое вы имеете право разыскивать? — напал милиционер. — Вы всего лишь соседка. Может, у вас меркантильный интерес. Квартиру ее хотите, да?» Виктория буквально дара речи лишилась. В итоге заявление у нее все-таки приняли, но через месяц… прислали отказ в возбуждении уголовного дела. Причина та же — Виктория не является близким родственником. Вместе со знакомым участковым Вика за это время обегала все больницы, приюты и даже морги — глухо. А несколько недель назад позвонили из Киева… Я тут же набрала номер нашей третьей подруги Эллы, которая живет в Таллине. Она в свою очередь подключила друга семьи — директора крупной консалтинговой компании Анатолия Тихончука, проживающего в Киеве. В тот же день он мне позвонил и сказал, что лично меня встретит.
Уже в больнице врачи объяснили, что Алла потеряла память, поэтому реакция на мой визит может быть самой непредсказуемой. Я места себе не находила. Помню, сидим в палате с врачами, как вдруг заходит Алла. Точно такая же, как во время нашего последнего визита. Разве что чуть-чуть похудела. Увидев меня, заулыбалась: «Привет, Валечка!»
— На них невозможно было смотреть без слез, — вспоминает Леся Терентьева. — Крепко обнявшись, подруги расплакались. Потом долго сидели и вспоминали прошлое. Причем это было так: Валентина начинала, а Алла Васильевна подхватывала. Для нее это было самой лучшей терапией. В ее глазах словно огонек загорелся.
— Первые полчаса мы говорили ни о чем, — рассказывает Валентина Прокопьевна. — Просто болтали, как будто ничего не случилось. Уже потом, когда остались наедине, Алла начала вспоминать. Вспомнила некоторые эпизоды из прошлого и даже кое-что из последних событий, после которых оказалась в больнице. Оказывается, она целенаправленно приехала в Киев — хотела побывать у профессора в сфере нетрадиционной медицины доктора Болотова. Но на киевском железнодорожном вокзале на нее напали. Спрашиваю — кто, а она: «Это существо». «Меня пытали, морили голодом, — говорит. — Я побывала в аду».
«Рано радуетесь. Ваш запрос три года будет пылиться на полке»
Когда Аллу Васильевну выписали из больницы, ее поселили дома у Анатолия Тихончука. Он тем временем пытался решить вопрос с документами, ведь Алле Васильевне предстояло пересечение границы.
— Забрав Калашникову из больницы, мы первым делом отвезли ее в… парикмахерскую, — говорит Анатолий Алексеевич. — И не прогадали. Как истинная женщина, она на глазах начала оживать. Увидев себя с красивой прической, невольно улыбнулась. Потом еще долго крутилась перед зеркалом — рассматривала себя, что-то вспоминала. Надо сказать, для своих 74 лет она выглядит прекрасно. Ухоженная, на лице ни одной морщины. Вечером мы связались по скайпу с ее соседкой Викторией и с подругой Эллой из Таллина. Как Алла Васильевна им обрадовалась! «Элла, привет! Ну как там?» — спросила как ни в чем не бывало. За тот вечер она вспомнила столько, сколько не могла вспомнить за три предыдущих месяца.
Но самое сложное оказалось впереди. Чтобы Алле Васильевне позволили пересечь границу, нужно было пройти целую бюрократическую процедуру. Столкнувшись со всем этим, я понял одну вещь: без помощи и связей сейчас не добьешься ничего. Сначала в милиции нам не захотели выдавать справку об утере паспорта. Когда Валентина Прокопьевна подтвердила личность Аллы Васильевны и справку мы таки получили, начались проблемы с российским посольством. Первый вопрос у них был ко мне: кто вы такой и зачем этим занимаетесь? В посольстве сидят молодые люди, которые и предположить не в состоянии, что можно помогать людям просто так. Дескать, везде должен быть меркантильный интерес. Они даже звонили в больницу со скандалом — спрашивали, как можно было выписать пенсионерку, если ее забирали не близкие родственники.
Второй вопрос — на каком основании милиция написала в справке, что Калашникова — гражданка России? Объясняем: это подтвердила ее подруга. «Что нам подруга? — ответ. — Нет доказательств!» Отправить факс в Федеральную службу эмиграции сотрудники посольства отказались. Когда я, подключив все свои связи, таки заставил их это сделать, услышал следующее: «Рано радуетесь. Думаете, этот факс кому-то нужен? Да он три года будет пылиться на полке». Пришлось звонить знакомым из ФСБ. Ребята нашли факс, нарушая все инструкции, пришли нарядом в паспортный стол и, забрав учетную книжку Аллы Васильевны, передали мне ее по электронной почте. Если бы не они, на решение этого вопроса без преувеличений ушел бы как минимум год. А что в такой ситуации делать людям, у которых нет связей? Даже если человек, потерявший память, вспомнит свое прошлое и захочет вернуться домой, он, получается, физически не сможет этого сделать — он никому не нужен и его никто никуда не пустит. Кстати, чтобы Аллу Васильевну выписали из больницы, нам тоже пришлось схитрить — мы уже знали, что у нее есть дочь, но специально об этом умолчали. Иначе в больнице, узнав, что имеются близкие родственники, потребовали бы от них разрешения. Пока я решал вопросы с документами, Валентина Прокопьевна забрала Аллу Васильевну к себе в Харьков. Она поехала с нашей странницей и в Москву.
«Такую деловую хватку, как у Калашниковой, еще поискать надо. Не женщина — ракета»
Дома Аллу Васильевну уже ждали соседи. Виктория и ее мама Тамара Евгеньевна встретили пенсионерку прямо на вокзале.
— Зайдя в квартиру, Алла Васильевна начала внимательно все рассматривать, — говорит Тамара Евгеньевна. — Оно и понятно — здесь у нее с каждой вещью связаны воспоминания. На второй день мы поняли, что она активно идет на поправку. В чем это проявлялось? Да прежде всего в том, что вернулся ее твердый характер. Не успев приехать в город, она сразу всех оповестила о своем приезде — сходила в жэк, в БТИ, договорилась, чтобы ей установили домофон и телефон (его отключили за долги). Мы не могли за ней угнаться — Алла Васильевна все время нас опережала и все делала быстро, по-деловому… Я вздохнула с облегчением — это та Калашникова, которую мы знали. Ей уже за семьдесят, а такую деловую хватку еще поискать надо. Не женщина — ракета. Защитила две научные диссертации, уже будучи на пенсии, продолжала работать на кафедре. Потом устроилась в престижную компанию, занялась риелторством. Недавно окончила курсы акупунктуры в институте имени Герцена. В свои семьдесят Алла Васильевна водила автомобиль «Субару», владела компьютером и почти не бывала дома — рано уходила и поздно возвращалась. Бывало, вечером напеку пирогов, прихожу к ней, а дверь закрыта — соседка все еще бегает где-то по делам.
При этом Алла Васильевна всегда была очень красивой женщиной. Она и теперь неплохо выглядит, а видели бы вы ее в молодости! Красивее любой артистки, ей-богу. Кстати, за эти три месяца Алла сильно похудела. Сейчас все не может наесться — садится кушать через каждые пятнадцать минут.
— Говорят, у нее есть дочка.
— Да. Но для Аллы Васильевны эта тема — табу. Уж о чем о чем, а о своей личной жизни Калашникова не рассказывала никогда. Мы знали только, что она развелась и серьезно поссорилась с дочкой. Почему поссорилась, не знаю. Когда я в очередной раз пыталась об этом у нее расспросить. Алла Васильевна отрезала: «Не хочу об этом говорить. Я ей не нужна». То же самое с мужем. Показали ей фотографию — узнала. «Да, это мой супруг Володя. Бывший супруг». И все, никаких подробностей. Когда ей давали справку об утере паспорта, у нее спросили, замужем ли она. «Может, в разводе? Или вдова?» «Пишите «вдова», — вздохнула Алла Васильевна.
— Сразу после того как она приехала, мы с Валей вызвали ей участкового врача, — продолжает Тамара Евгеньевна. — Обследовав Аллу, медики удивились — у нее не нашли ни одной болячки! И это при том, что после нападения она перенесла воспаление легких. Да видели бы вы ее сейчас! Калашникова в Москве всего неделю, а лицо уже заметно посвежело, щеки порозовели. Характер, кстати, тоже поменялся. Алла стала… мягче, что ли. Когда я спросила, помнит ли она меня, ее глаза наполнились слезами: «Конечно. Вы — мама очаровательной Вики». До этого я никогда не видела, чтобы она плакала.
По словам Тамары Евгеньевны, вскоре Алла Васильевна призналась, что хочет увидеться с дочкой и, наконец, помириться.
— Осталось только, чтобы этого захотела дочь, — говорит Тамара Евгеньевна. — Знаете, то, что с Калашниковой случилось, ведь не прошло без последствий. У Аллы появились фобии. Например, она очень боится, что ее ограбят. Пугается незнакомых людей, думает, что всем нужна ее квартира. Почти никому не доверяет.
Валентина Прокопьевна, которая все еще живет с Аллой Васильевной, позвала пенсионерку к телефону. С первых минут разговора я поняла, о чем мне говорила психиатр — не заметить грамотную, даже литературную, речь Калашниковой невозможно.
— Я пока еще плохо помню свою жизнь, — призналась Алла Васильевна. — Вспоминаю определенные моменты, но потом опять их забываю. Мне еще надо много над собой работать. Как оказалась в Киеве, помню хорошо. Я приехала на поезде, а на вокзале меня встретили убийцы. Я попала в руки к настоящим подонкам. Помню, меня долго били, надевали на лицо металлическую маску… Это было страшно. После того как я попала в больницу, не спала несколько ночей. Все было как в тумане, я не понимала, кто я и что со мной происходит. Не могу передать, что это за чувство. Это неописуемо. Ложась спать, я мечтала увидеть какой-нибудь сон — надеялась, что найду там подсказку. Но видела лишь пустоту… А потом начала возвращаться память.
Знаете, у меня ведь есть дочь, с которой мы в ссоре. Это моя единственная дочь, я очень хочу ее найти. Если можете, помогите. Теперь я совершенно четко осознаю, что она мне нужна. Мне необходима ее поддержка.
— Есть какой-то шанс найти дочку? — спрашиваю у Тамары Евгеньевны.
— Не все так просто, — вздохнула собеседница. — Где жили ее родители, которые поддерживали с внучкой связь, Алла Васильевна не помнит. Мы нашли паспорт ее матери. Последнее место прописки — улица Новаторов, 2. Но мы этот дом… не обнаружили. Представляете, все дома на улице остались, а именно его снесли. Потом нашли еще одну зацепку — в одном из шкафчиков Аллы Васильевны лежала визитка ее дочери. Правда, дочку зовут Светлана, а там было написано «Калашникова Татьяна Владимировна». Наверное, она поменяла имя. Я перезвонила по указанному в визитке телефону, трубку взяла женщина, которая несколько лет назад купила у этой Татьяны квартиру. Подняв договор купли-продажи, она выяснила год ее рождения — 1964-й. А у Аллы есть фото с дочкой, датированное 65-м годом. На обратной стороне надпись: «Светочке один год и один месяц». То есть по датам совпадает. Сейчас мы пробуем найти дочку с помощью почтальонов. Не исключено, что она живет в том же округе.
— В милицию не обращались?
— Пока Алла Васильевна не получит паспорт, в милицию можно даже не ходить. Ответят точно так же, как в свое время отвечали нам: если вы не близкий родственник, какое имеете право заявлять? А когда у Калашниковой будет паспорт, к ней отнесутся совсем по-другому. Дочку Аллы ищет и Анатолий Алексеевич. Думаю, общими усилиями мы ее таки найдем.
— Помогаем, как говорится, всем миром, — улыбается Анатолий Тихончук. — Пока мы занимались Калашниковой в Киеве, соседи «держали оборону» — охраняли квартиру от сотрудников жэка, которые хотели выставить жилье на торги. Стоит ли говорить о том, как нам помогли врачи. Сейчас наша задача — довести дело до конца. Дорога Аллы Васильевны домой и так была слишком длинной. Хочется, чтобы конец у этой истории был счастливым.
P.S. Когда верстался номер, «ФАКТЫ» выяснили, что Алла Васильевна все-таки нашла свою дочь.
2212Читайте нас у Facebook
