Вскрывшие себе вены заключенные Черноморской исправительной колонии передали на волю открытое письмо
Скандал вокруг Черноморской исправительной колонии № 74, в которой отбывают наказание более 850 женщин, на днях обрел масштабы всеукраинского. Осужденным удалось передать на свободу письменное обращение, где они рассказали о многочисленных случаях нарушений их прав и свобод администрацией заведения. В знак протеста одиннадцать узниц вскрыли себе вены...
*Черноморская исправительная колония (фото автора)
«Грозят, что мы можем больше не увидеть своих родных»
«Нам созданы невыносимые условия, что и довело до отчаяния, — утверждают осужденные в своем открытом обращении. — Практически отсутствует медпомощь тяжелобольным. Непосильные нормы выработки и несправедливая оплата труда. В качестве психологического воздействия и меры наказания — матерей не пускают к детям, находящимся в местном детдоме, наложено табу на свидания и передачи... Издеваются над нами, как могут, вплоть до избиений. Мы неоднократно обращались, в том числе и письменно, к начальнику колонии, руководителю управления по исполнению наказаний. В ответ получали... взыскания и очередные наказания».
«В производственной зоне колонии нормы выработки настолько высоки, что, вкалывая с шести утра до десяти вечера пять дней в неделю, не успеваешь их выполнить, — пишет
«Необходимая медпомощь не оказывается даже ВИЧ-инфицированным и страдающим туберкулезом в период его обострения, — утверждает в письме другая осужденная, Марина. — Несмотря на плохое самочувствие и высокую температуру им не дают больничный, заставляют работать в таком состоянии. Врач-стоматолог лечить зубы отказывается, мотивируя отсутствием материалов. Если болит зуб, его могут только вырвать.
В феврале 2011 года в колонии проводилось служебное расследование по жалобам девяти осужденных, которые утверждали, что медицинский работник в одних и тех же одноразовых перчатках проводила гинекологический осмотр заключенных, среди которых были ВИЧ-инфицированные. По истечении недели про это ЧП забыли и медработницу не наказали, хотя такое деяние должно быть уголовно наказуемым».
«Нарушителей режима содержания помещают в дисциплинарный изолятор (ДИЗО), — утверждает Юлия, одна из одиннадцати женщин, вскрывших себе вены. — При этом осужденных полностью раздевают — до плавок — и дают форменный халат. Спальные места пристегиваются к стене в четыре утра, а отстегиваются в восемь вечера. Средства личной гигиены выдаются два раза в день — в 4.30 и в 19.00, на десять минут. В камерах большие щели в полах, постоянные сквозняки, холодная вода даже зимой. Свидания и передачи запрещены. Личные вещи не дают, в том числе и в зимнее время. Есть еще и помещение камерного типа (ПКТ), это — внутренняя тюрьма колонии, карцер, в котором держат злостных нарушителей режима. Мне и другим женщинам, которых усадили в карцер за вскрытие вен, говорят, что мы можем больше не увидеть своих родных, а наше освобождение под вопросом, если не перестанем рассказывать проверяющим об отношении администрации к осужденным. Нам открыто заявляют, что добавят по три месяца, а потом — еще три, после чего, собрав нужные документы, добавят общий срок наказания — по статьям „Злостное неподчинение требованиям администрации исправительного учреждения“ и „Действия, нарушающие работу исправительного учреждения“.
Дело в том, что администрация буквально втаптывает неугодных в грязь, фальсифицирует рапорты, делая из нас злостных нарушителей. Своим же „тайным сотрудникам“ (стукачам) она дает полную свободу действий. По указанию руководства оперчасти они могут избить других осужденных, но наказаны не будут».
«Покончить жизнь самоубийством собирались только трое. Восемь остальных сделали это за компанию...»
Мать одной из отбывающих наказание, Анны, рассказала, что дочь страдает целым букетом серьезных заболеваний. После вынужденной «диеты» в карцере она похудела более чем на десять килограммов и окончательно подорвала здоровье.
— Я не видела дочь шесть месяцев, — плачет женщина. — Говорила с начальником оперативной части Кирьязевой, просила разрешения хоть на короткое свидание. В ответ услышала, что могу больше вообще не увидеть дочь, если она не прекратит жаловаться...
— Руководство колонии не поставило меня в известность о том, что дочь с другими заключенными вскрыла себе вены, — говорит мать другой осужденной Ольга Чоботар (на фото). — Ничего не подозревая, через пару недель я приехала из другого города на заранее запланированное свидание. Прождала весь день, но в свидании было отказано без объяснения причин. «Вашей дочери не нравятся порядки колонии», — сказала мне работница спецучреждения. Я пыталась понять, что происходит, но не нашлось ни одного руководителя, который пожелал бы со мной общаться.
Мне так и не сказали, что дочь вскрыла вены и находится в карцере. От родственников это постарались скрыть. Мобильных у осужденных нет. На территории есть таксофон, но заработанных денег на покупку телефонных карточек в тюремном магазине не хватало, а карточки, присланные из дома, им не передают.
Вернувшись домой ни с чем, женщина стала связываться с родственниками других осужденных. По крупицам собрали информацию о том, что случилось.
— Я понимаю, колония — не пионерский лагерь, — замечает Ольга. — Женщины осуждены, должны исправиться, но зачем же их унижать? Они ведь люди, которые вернутся в наше общество. А их сломали, морально уничтожили. В их сознании осталась одна грязь. (Дочь этой женщины получила срок за мелкую кражу. В зоне она старалась, работала и рассчитывала на условно-досрочное освобождение — в конце ноября могла выйти на свободу. — Авт.)
Родственники отбывающих наказание в этой колонии обратились в комитет свободы слова, защиты прав журналистов и информационной прозрачности государственных органов власти общественного совета при Одесской облгосадминистрации. Учитывая остроту проблемы, комитет провел открытое заседание, пригласив на него журналистов, родственников осужденных и руководителей регионального управления пенитенциарной службы.
— Зачем создавать шумиху, подключать прессу? — досадует начальник Управления госдепартамента по вопросам исполнения наказаний в Одесской области генерал-майор Александр Адзеленко. — Претензий к администрации колонии никто не имеет. Если возникли проблемы, следовало обратиться ко мне, все бы уладили... В исправительных учреждениях области условия для заключенных лучше, чем в некоторых ведомственных санаториях. Конечно, женская колония — не пятизвездочный отель, но три звезды есть точно... Также с ответственностью могу сказать, что в райбольницах области не лечат так, как в наших учреждениях.
В детдоме колонии восемьдесят ребятишек, и ко всем я отношусь, как к родным, ведь сам отец и дед. Однажды в супермаркете случайно увидел богатого человека, который «сорил» деньгами, и попросил его помочь воспитанникам дома ребенка. Тот согласился и теперь делает ремонт в детдоме.
Генерал рассказал также о том, что по его просьбе фермер из Ананьевского района привез бесплатно в детский дом колонии 800 килограммов яблок. Сообщил о «классных закрутках на зиму, которые мы делаем сами». О том, что иногда за личные деньги покупает детдомовским детям игрушки, бусы.
Словом, не колония, а рай, только вот массовое вскрытие вен нарушает картину. По словам осужденных женщин, они не общаются с детьми месяцами, хотя по действующему положению должны видеться как минимум по два часа дважды в день.
— Ничего подобного, просто у нас карантины! — парирует начальник. — Сколько инфекции вокруг, а тут — малютки до трех месяцев, много ли им надо, чтобы заболеть?! У нас мамочек вообще не ограничивают в правах. Если же кого-то что-то не устраивает, то колония — это не санаторий, не надо было в нее попадать.
А относительно протеста, бунта осужденных: какой же это бунт? Покончить жизнь самоубийством собирались только трое. Восемь остальных сделали это за компанию. Порезы у них были не сильные, их жизни ничего не угрожало...
— Одиннадцать женщин решили причинить себе увечья в знак несогласия против дисциплинарных и режимных требований администрации колонии, — вторит руководителю Ольга Каракай (на фото), начальник Черноморской исправительной колонии. — Серьезных ран никто себе не нанес. Трем из них наложили швы на руки в нашей санчасти, остальным восьми, которые, видимо, так повели себя из солидарности, просто помазали царапины зеленкой.
Три осужденные, которые пострадали больше всего, ранее неоднократно пытались стать неформальными лидерами. Одна из них, заняв должность выпускающего контролера на производстве, неоднократно била других осужденных за «плохую работу». Другие две просто не хотели придерживаться режима и условий содержания. Зачинщиц уже перевели в другие колонии. Еще восемь получили по десять суток в дисциплинарном изоляторе.
«Терпеть такое невыносимо, а годами находиться в подобном кошмаре просто невозможно!..»
— Детдом сейчас действительно находится на карантине — детям могут занести опасную инфекцию из зоны, — продолжает Ольга Каракай. — Вообще же у нас был только один случай, когда матери запретили видеться с ребенком. Так она сама виновата: накормила малыша мармеладом, и ему стало плохо. А так претензий к администрации колонии никто не имеет.
Отвечая на вопрос журналистов относительно того, издавалось ли соответствующее распоряжение о наказании «провинившейся» матери, начальница замялась. Все же выяснилось: письменного распоряжения не было, следовательно, комиссия по назначению наказаний его не рассматривала. Мамочку наказали по устному указанию администрации, и не случись ЧП, об этом никто не узнал бы.
По поводу медработницы колонии, которая якобы проводила гинекологический осмотр осужденных, в том числе ВИЧ-инфицированных, не меняя перчаток, Ольга Каракай сказала, что в ходе проверки данный факт не подтвердился.
— У нас за последние три месяца каких только проверок не было — вплоть до того, что приезжала Уполномоченная по правам человека, — добавляет Ольга Каракай. — И все видели наглядно, что то, о чем пишут в прессе, — якобы девушек закрывают, не дают возможности ни с кем пообщаться, чуть ли не убивают их, — не соответствует действительности. Меры физического воздействия к заключенным не применяются. Вы можете хоть сегодня поехать и убедиться в этом.
Сразу после заседания Комитета свободы слова я вместе с другими журналистами в сопровождении начальника пенитенциарной службы области Александра Адзеленко отправились в колонию № 74. Однако возле самого входа Александр Васильевич заявил, что запрещает прессе использовать в исправительном учреждении диктофоны и прочие записывающие устройства. Журналисты и представители общественных организаций «с боем» настояли, чтобы работала хотя бы одна видеокамера, всю остальную аппаратуру пришлось сдать. Беседовать с осужденными с глазу на глаз также не позволили. Женщин приглашали по одной. И они в присутствии начальника колонии стали подтверждать факты, изложенные в жалобе. Некоторые рассказы повергали в шок.
— Претензий к администрации у меня нет, — говорит осужденная Людмила. — У меня претензии к медсанчасти. Я поступила в Черноморскую колонию из Днепропетровска на семимесячном сроке беременности. В апреле 2011 года обратилась в санчасть: воды отошли, а родовых схваток не было. Там ответили, что рожать мне еще рано. Через двое суток я перестала ощущать биение ребенка. Сотрудник санчасти отметил: да, сердцебиение слабое. В роддом меня повезли только на следующий день, после очередного обращения. Там после осмотра врач сказал: поздно привезли, ребеночек уже мертв, скончался прямо у вас в утробе, — утирает слезы Людмила. — Удивился, почему об этом мне не сказали в медсанчасти, и добавил: еще дня два назад ребенка можно было спасти... (По словам начальника исправительного учреждения Ольги Каракай, сейчас в колонии отбывают срок еще семь беременных, которым скоро рожать. Определить их в роддом проблематично, особенно если женщины инфицированы. — Авт.)
— В цеху, где я работаю с шести утра до десяти вечера, — одно окно, очень холодно, — рассказывает осужденная Дарья. — Фуфайка не спасает, из-за простуды у меня заболевание внутренних органов. Кроме того, мы вынуждены пользоваться единственными ножницами на все отделение, и никого не волнует, пользуются ими ВИЧ-инфицированные или нет.
Многие осужденные рассказали, что видели, как надзирательницы били и закрыли в отдельном помещении Татьяну, одну из одиннадцати узниц, вскрывших себе вены, когда в колонию приехала очередная комиссия. Бунтарку спрятали, чтобы не пожаловалась проверяющим.
— Да, меня били, — подтверждает Татьяна. — Еще кололи аминазин (нейролептик. — Авт.) и оскорбляли. Мне кажется, что я отсюда не выйду. Если меня будут обижать, я за себя не ручаюсь.
Женщина рассказала, что больше всего на свете мечтает увидеться со своей восьмилетней дочерью, которая, пока мама в тюрьме, воспитывается в другом городе в детдоме.
На вопрос, сожалеют ли «непослушные» о совершенном ими поступке, они ответили: «Нет, и никогда не пожалеем! Терпеть такое невыносимо, а годами находиться в подобном кошмаре просто невозможно!..»
— После нашего протеста кое-что изменилось в колонии к лучшему: осужденным, которым раньше отказывали в льготах, их установили, — уточняет осужденная Марина. — Матерей пустили в детский дом, ВИЧ-инфицированным и больным туберкулезом начали оказывать медпомощь. Теперь мы можем получать от родных телефонные карточки в письмах и посылках, нам позволили купаться не раз в неделю, в банно-прачечный день, а чаще, и разрешили иметь лишние спортивные штаны и две майки. Мы этого добились. Пусть и ценой своего здоровья и свободы.
P.S. На Черкасчине завершившаяся на днях проверка учреждений пенитенциарной системы показала, что условия содержания лиц, взятых под стражу, и осужденных не отвечают санитарным и гигиеническим нормам. По сообщению пресс-службы прокуратуры Черкасской области, установлено, что должностными лицами исправительных колоний нарушены требования законодательства о медико-санитарном и материально бытовом обеспечении, не осуществлялся надлежащий контроль за состоянием и сроком эксплуатации медицинского оборудования. Кроме того, в отдельных тюремных медицинских учреждениях администрация сократила должности врача-рентгенолога и рентген-лаборантов, что негативно повлияло на своевременное выявление случаев заболевания туберкулезом осужденных.
2442Читайте нас у Facebook
