«я пол-европы проехал, а самостоятельно подняться на второй этаж своей мастерской не могу»
Тридцать ступенек, которые ведут в галерею-мастерскую «Дорош-Арт», — непреодолимая для 49-летнего художника Александра Дорошенко преграда. Помещение расположено на втором этаже. У галереи общий вход с почтой. Но даже на почту, не говоря уже о том, чтобы приобщиться к прекрасному, люди с ограниченными возможностями попасть не могут. Несколько лет назад Дорошенко хотел за свои деньги построить хотя бы пандус. Но жэковские чиновники не разрешили, дескать, нет технических возможностей. Поэтому вот уже восемь лет в мастерскую заслуженного художника Украины прямо в инвалидной коляске поднимают по ступенькам жена Лена и друг Позняк Сергей. Наблюдать за этим процессом, скажу я вам, — занятие не для слабонервных. Правда, сам Дорошенко относится ко всему с юмором и ведет активный образ жизни. Вместе с супругой Еленой они на своем автомобиле проехали пол-Европы.
«Три дня мне в больнице ничего не делали — думали, что не выживу»
- Раньше мы с Леной просто сидели на крылечке и ждали, когда мимо будут идти молодые крепкие мужчины, — рассказывает Александр Дорошенко. — «Вы нам не поможете подняться по лестнице?» — «Да запросто!» Поднимали меня на шесть ступенек, открывали дверь, а там крутая лестница на второй этаж. Ну и бывало, что дальше ребята отказывались нести. Я ведь не худенький. Поначалу Лена потихоньку, по ступеньке, сама меня затаскивала. Потом с нами в мастерской начал работать мой друг Сергей. Вот теперь они вдвоем каждое утро и упражняются.
- Знаете, мы были с Сашей в Европе, — вступает в разговор Елена Дорошенко, — так там вообще для инвалидов никаких проблем с передвижением не существует. Мы легко могли и в метро заехать, и в трамвай. Все продумано в этом плане…
- Да, на нашей машине без труда проехали Чехию, Италию, Австрию, Венгрию, — продолжает Александр. — Во Флоренции — в исторической части города(!) — бордюры утоплены, чтобы на коляске легко можно было проехать. Кто поездки оплачивал? За свой счет ездили. Нужно было набраться впечатлений для работы. Сделали больше тысячи фотоснимков. Можно и по памяти, конечно, рисовать, но если хочется воспроизвести в деталях понравившееся здание, то без фотографий не обойтись.
Наше интервью состоялось в мастерской-галерее известного художника, работающего в технике масляной живописи. Дорошенко написал более двух тысяч картин — городские пейзажи, натюрморты, портреты, анималистика. Большинство произведений киевлянина находятся в частных коллекциях. Многие картины купили коллекционеры из России, Канады, Чехии, Израиля, Великобритании, США… Одна из последних картин художника — пейзаж Жукова острова — была недавно подарена на день рождения митрополиту Киевскому и всея Украины Владимиру. Рисует Дорошенко, зажав кисти в кулак.
- Травму я получил, когда мне было семнадцать с половиной лет, — вспоминает художник. — Поехал к бабушке на летние каникулы в деревню, в ста километрах от Киева, нырнул в речку и… традиционная травма ныряльщика — перелом шейных позвонков. Ну как могло такое со мной случиться? Ведь не первый раз купался в этой речке. Бывало, что соседские пацаны ныряли носом в песок и вылезали на берег с ободранными лицами. Но вот чтобы позвоночник сломался… Нырнул. Меня вынесло на мелководье. Хорошо, что ребята догадались, что со мной что-то не так и вытащили из воды. Вызвали «скорую», отвезли в районную больницу в Иванкове. Три дня меня вообще не лечили — не думали, что выживу. Появились пролежни. Один из них без наркоза с шеи срезали. Боль была жуткой — подушку грыз! Но благодаря чуду и молодому организму я выжил. Отец привозил консультантов из Института нейрохирургии. Потом меня перевезли в Киев, и я еще полгода провел в больнице.
Думал, что полежу немного, очухаюсь и начну ходить. И лишь через год, когда попал в санаторий и увидел многих людей в колясках, меня начали посещать мысли, что это может быть надолго. Знаете, для нашей семьи тот год оказался очень тяжелым. У старшего брата была жуткая пневмония. Буквально с того света вытащили. Вскоре пневмонией заболела сестра. А тут еще и я поломался. Мама с обедами ходила от одной больницы к другой. А папа безотлучно находился со мной. Перепробовали мы с ним и нетрадиционную медицину, и поездки к знахарям. Все было…
«Хочу пристроить к галерее лифт: сколько можно жене меня на себе таскать!»
Когда парень понял, что ходить уже не сможет никогда, решил вернуться к любимому делу — живописи. Александр очень хорошо запомнил первый после травмы урок рисования. Родители подперли его подушками, чтобы парень хоть как-то сидел, и привязали к руке кисточку — пальцы у Дорошенко тоже отказывали. Через несколько минут Саша от напряжения… потерял сознание. Попытался Дорошенко восстановиться в Республиканской художественной школе, где учился до травмы.
- Восстанавливать на учебу меня не хотели, — рассказывает Александр. — Мне было уже 24 года. Но больше, как я понимаю, всех пугала моя тележка. Причем в школе директор, преподаватели были за, а разрешение не давало Министерство культуры. Школа считалась элитной, и инвалид-колясочник там был ни к чему. Предлагали идти в техникум, еще куда-то. Я писал в Министерство письмо, приводил Ломоносова в пример. Мол, в царской России таких проблем не было, так что в нашей советской стране их тем более не должно быть. Написал, что буду учиться самостоятельно и детей в классе своей тележкой пугать не буду. В порядке исключения мне разрешили закончить школу.
Не хотели меня брать и на факультет теории и истории искусств Киевского государственного художественного института (ныне — Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры. — Авт. ). «Как вы собираетесь посещать лекции?» — спрашивали. Каждый день отец на машине привозил меня в институт и забирал после лекций, а сокурсники на руках носили по этажам. Все шесть лет… В 1992 году я защитил диплом и вступил в Союз художников. Четырнадцать лет проработал художником-конструктором на киевском ювелирном заводе. Разрабатывал украшения.
«Под мастерскую нам предложили бывшее овощехранилище — глухой подвал с земляным полом и без окон»
Через десять лет, в 2002 году, Александру Дорошенко было присвоено звание заслуженный художник Украины. Без живописи он просто не мыслил своей жизни. Впрочем, как и без семьи, которую нужно было кормить. К тому времени он женился на красавице Елене, и у них родился сын Максим.
- Лена училась в одной группе с моим братом, — продолжает Александр. — Часто приходила к нам в гости. Мы познакомились на Новый год. И вот уже 24 года вместе.
- Мои родители были категорически против такого замужества, — добавляет Елена. — Отговаривали очень сильно. Это-то и было, наверное, самым трудным. Но мы с Сашей полюбили друг друга. И как-то это все побороли.
- Мы никогда с Леной не закрывались в четырех стенах, — говорит Александр. — В молодости часто ездили с палаткой на речку. Мой отец на машине отвозил нас на берег, оставлял там, а через несколько дней забирал.
Елена говорит, что после той страшной травмы Бог оберегает ее Сашу — из всех трудностей Дорошенко выходят с минимальными потерями. Да и удача их стороной не обходит. В конце девяностых супруги решили организовать свой бизнес. Для картин нужны были багеты, чтобы оформлять рамы. Дорошенко посчитал, что на багеты в год они тратили около 1500 долларов — огромную по тем временам сумму. Узнав адрес завода, где выпускались багеты, Александр сел за руль и вместе с Еленой отправился в… Чехию. С приключениями, но все-таки купили и доставили первую партию в Украину.
- Приобрели пилу для багетов и у себя дома, на кухне в восемь квадратных метров, открыли производство, — смеется Александр. — Навороченная пила должна была работать в паре с пылесосом, но на нем решили сэкономить — свободных средств тогда еще не было. Правда, после первого включения станка пыль во всей квартире стояла столбом! Пришлось-таки и на пылесос раскошелиться.
Долго не могли найти для мастерской помещение. Несколько лет мы просто получали отписки. Наконец нам предложили помещение под мастерскую, даже, сказали, с пандусом. Ну, думаем, повезло-таки. Приехали смотреть, а это… бывшее овощехранилище. А пандусом назывался крутой бетонный спуск, по которому вниз ящики с картошкой летели. Глухой подвал, земляной пол и полное отсутствие дневного света — окон-то нет! То, что нужно художнику (смеется).
Потом нам предложили вот это помещение — в Святошинском районе на улице Ирпенской. Я сюда попасть не мог — крутая лестница. Смотрела жена, потом в деталях описывала. Решили брать. Выбор, как говорится, был невелик. Сначала арендовали его, потом выкупили. Правда, с оформлением документов прошли семь кругов ада. Несколько лет назад я здесь, у себя в галерее, открыл художественную студию для детей-инвалидов — учил ребятишек живописи. Несколько месяцев родители потаскали детей на второй этаж, а потом отказались… Сейчас вот мечтаю за свои деньги лифт на второй этаж пристроить. Сколько же можно жене меня на себе таскать! Вот только думаю, осилю ли вновь все эти бюрократические круги ада.
Напоследок я спросила у Александра Дорошенко, какую из своих картин он считает самой лучшей. Художник улыбнулся: «Самая лучшая — та, что еще не написана».
1201Читайте нас у Facebook
