Отец «лесных детей» Владимир Мельников: «Мои малыши были сыты, одеты, здоровы и очень счастливы»
Удивительная история этой семьи всколыхнула всю страну. Когда грибники, гулявшие по лесу недалеко от железнодорожной станции имени Кирпы, встретили в чаще маленького ребенка, они, конечно, подумали, что малыш заблудился. Но пятилетний Илья заявил, что он вовсе не потерялся, а живет здесь, в лесу, вместе с папой, братиками и сестричкой. Неслыханную новость грибники сообщили правоохранителям. Спасать детей сразу же примчались милиция, прокуратура, служба по делам детей и журналисты, с ходу окрестившие малышей «детьми-маугли». Но оказалось, что спасать никого не нужно: несмотря на почти первобытные условия существования и отсутствие благ цивилизации, девятилетний Толик, семилетняя Оля, Илюша и четырехлетний Добрыня были вполне ухоженными, здравомыслящими, общительными и развитыми. Каких трудов стоило одинокому мужчине зарабатывать детям на одежду и пропитание, готовить, мыть, стирать (и это при отсутствии водопровода!), отапливать хижину, да еще учить детей грамоте и заниматься с ними спортом, невозможно даже представить. Но ни милицию, ни чиновников это не волновало: детей отняли у отца и отвезли в реабилитационный центр. Чтобы вернуть их, мужчине предстоит собрать массу необходимых документов, а также найти нормальное жилье и устроиться на официальную работу.
«Чтобы восстановить украденный паспорт, я приходил к паспортистке 43 (!) раза»
Мы предложили Владимиру Мельникову съездить вместе с ним в село Копылов Макаровского района Киевской области, где находится реабилитационный центр для социально неблагополучных детей. За минувшие три недели (именно столько времени прошло с того времени, как туда доставили Толика, Олю, Илью и Добрыню), отцу удалось проведать малышей всего дважды — первый раз со съемочной группой телеканала «1+1», второй раз — своим ходом. Но добираться из бориспольского леса, где продолжает жить мужчина, до Копылова неудобно, долго и дорого. Владимир обрадовался возможности навестить деток вместе с нами.
*Все окружающие сходятся в одном: разлучать Владимира с его детьми нельзя. Это очень крепкая и любящая семья
Встречаемся на Дарницком железнодорожном вокзале. Высокий, худой мужчина с большими карими глазами совсем не выглядит лесным отшельником: аккуратно причесан, чисто выбрит, опрятно одет. Перед отъездом идем на базар, чтобы купить малышам гостинцев: Владимир тщательно выбирает груши, бананы, виноград.
— Конфет со всякими наполнителями я детям не даю, — говорит мужчина.— Там одна химия.
Сев в редакционную машину, Мельников сетует, что журналисты своим враньем сделали из него настоящего монстра. Одни пишут, что он все лето кормил детей только грибами и ягодами, другие возмущаются, что детям даже укрыться было нечем, третьи сочиняют, что он зарабатывал, продавая вырезанные из коры деревьев статуэтки.
— Какие грибы? — кипятится Владимир. — Их детям вообще нельзя, они детским организмом не усваиваются. Малыши грибов даже не пробовали, а старшим я мог дать по столовой ложке раз в две недели. Собирать — собирали все вместе, это да. Но не на продажу. Я мог либо сам поесть маслят или белых, либо обменять их у знакомой продавщицы на рыбу. А детвору кормил всем, чем обычно кормят родители своих малышей, — манной кашкой с малиновым вареньем, борщом, картошкой-пюре, макаронами, овощами. Из города привозил им лакомства — бананы, апельсины. А ягод они за лето сами наедались до отвала — ежевики, брусники, земляники, черники. Им очень нравилось жить в лесу, на приволье.
— Как же вы все-таки оказались в лесу?
— Долгая история, — улыбается Владимир. — Родился я в России, в Иркутске. Когда был совсем маленьким, родители переехали в Шепетовку Хмельницкой области, на родину матери. Здесь мы с братом Виталиком выросли, здесь школу окончили. Я кем только не работал! И кузнецом, и частным предпринимателем. На подработки ездил в разные города. В общем, без копейки никогда не сидел. Когда мне было 42 года, у меня украли паспорт. Чтобы его восстановить, я приходил к паспортистке 43 (!) раза. Она хотела взятку, но я не собирался платить за то, что полагается мне по закону. В конце концов таки получил документ. Как раз тогда подвернулась работа — пригласили в Киев на фирму, которая занималась продажей лесоматериалов. На киевском вокзале у меня из кармана вытащили портмоне со всеми деньгами и новеньким паспортом. Сказать, что я был зол, — это ничего не сказать. Отказываться от хорошей работы, возвращаться в Шепетовку, опять 43 раза ходить в паспортный стол… Я к этому был не готов. Плюнул на все, сел на первую попавшуюся электричку и поехал куда глаза глядят. Вышел я на станции имени Кирпы, неподалеку от Борисполя. Ушел в лес и остался там жить.
«Мой первенец родился прямо у меня на руках. Было страшно, конечно»
— Писали, что вы приехали в Киев уже с женой и маленьким Толиком…
— Нет, у меня на тот момент не было семьи. За пару дней построил балаган из досок, обтянул его клеенкой, сложил печку. Сразу придумал, как буду зарабатывать себе на жизнь. Собирал траву для букетов (подсмотрел на станциях электрички, какие продают), отвозил их в ларьки флористам. Один букетик травы стоил около двух гривен, за день можно было продать и на двести, и на триста гривен. Именно в лесу я познакомился со Светланой — молодой женщиной, младше меня на двадцать лет. Она тоже собирала траву на продажу. Снимала у кого-то хатку в селе. Мы как-то сразу понравились друг другу, я предложил Свете остаться у меня. Так мы и сошлись. Не расписывались, но стали жить как семья.
— Жену не пугали ваши бытовые условия?
— Она предлагала поискать какой-нибудь заброшенный домик в одном из поселков поблизости. Но, во-первых, у нас не было денег на покупку, а во-вторых, вряд ли такой домик был бы более комфортным жильем, чем наша халабуда. Я здесь обустроил все, как мне было нужно: сделал погреб, построил деревянные настилы вместо кроватей, купил посуду, матрасы и одеяла. Света привыкла, ей уже и самой нравилось здесь. В 2004 году у нас родился Толик. Когда жена забеременела, я сразу решил, что рожать она будет в роддоме. Если начнутся схватки, думал я, вызову «скорую». Не успел. Первенец родился прямо у меня на руках. Было страшно, конечно. Вдруг какие-то осложнения? Да еще пуповину пришлось обрезать. Света сказала, что надо ножницами, но у меня нож был острее. Отрезал, перевязал, завернул в тепленькие пеленочки (мы заранее купили одежду для младенца). У Светы сразу появилось грудное молоко. В общем, все было хорошо. Я был очень счастлив, что стал папой.
— В последующие разы принимать роды у жены было уже проще?
— Ну да. Вот только за Олечку перенервничал. Она родилась в 2006 году недоношенная, весом всего 2800 граммов. Да еще вся в какой-то плотной пленке (нелопнувший околоплодный пузырь. — Авт.). Я давай рвать эту пленку, а ребеночек молчит. Я его трясу, по попке бью — боюсь, что легкие не раскроются. Наконец малышка запищала, тоненько так: и-и-и… Слава Богу, думаю. А Илюша и Добрыня вообще родились легко. У Светы моей железный характер был. Она во время схваток не кричала, постанывала только. Я ее обниму, голову к своему плечу прижму, успокаиваю. И дети такие же — спартанцы. Вообще-то, она очень хорошая была — и как мама, и как хозяйка. Готовила вкусно, за детьми ухаживала, стирала. И между собой у нас были отличные отношения — не ругались, не ссорились, не выясняли отношения. Повздорим — разойдемся на пять минут, по лесу побродим. Вернемся, поцелуемся — и дальше живем мирно.
— Что же произошло? Почему полтора года назад Светлана бросила четверых детей и ушла?
— Я долго не мог понять. Но чувствовал, что мы, внешне сохраняя нормальные отношения, становимся чужими людьми. А потом узнал, что у нее появился другой мужчина. Она с ним в соседнем селе познакомилась. Я пытался образумить ее, напоминал о детях. Хахалю ее, который семью нашу разбил, даже сковородкой по голове надавал. Но Света не вернулась. Позже я узнал, что у нее остались брошенными трое детей от первого брака. А теперь еще и мои четверо растут без матери. Кукушка, одним словом. Но малышам я о ней слова плохого не говорю. Сейчас они от чужих людей узнают о своей маме нехорошее, осуждают ее. Но я сразу пресекаю: «Это ваша мать, и не вам ее судить!»
«С тех пор как детей увезли, живу, словно в тумане»
— Вам, наверное, трудно было воспитывать детей в одиночку?
— Это правда. С раннего утра до позднего вечера рубил дрова, носил с ближайшей железнодорожной станции воду, собирал траву и возил в город на продажу, готовил кушать, стирал, убирал, учил детей читать, писать, считать. А также разбираться в травах, грибах, растениях. Показывал диких животных— кабанов, лис, косуль. Приносил в банках змей, объяснял, какие из них ядовитые. Занимался с детьми спортом. Оленька у меня отлично на «мостик» становилась, Толик отжимался двести раз. Все четверо обливались холодной водой и практически никогда не болели.
— Дети не плакали за мамой?
— Я же вам говорю, у них железный характер. Когда Света нас бросила, старшие словно враз повзрослели. Толик стал помогать мне в работе, носил дрова, Оля смотрела за малышами, мыла посуду, убирала в балагане. У нас был порядок. За теплый сезон я зарабатывал достаточно денег, чтобы зимой жить, ни в чем не нуждаясь. У нас была очень крепкая семья.
— И все это время дети ни с кем, кроме вас, не общались?
— Ну что вы! В лесу живет очень много людей. Даже успешных, у которых есть дома и квартиры. Едут в чащу и живут тут в палатках. Они все нас знали, так же, как и жители соседних сел, и грибники. Тот человек, который забил тревогу, что в лесу якобы живут дети-маугли, был случайным прохожим. Если бы он спросил о нас кого-то из местных жителей или хотя бы дождался, пока я приеду из города и пообщался со мной, то успокоился бы и никакую милицию не вызывал. А так что получилось? Налетели на меня, как на преступника, забрали в райотдел, детей увезли. Кричали, что я дикарь ненормальный, не думаю о детях. Что они на тряпье каком-то живут, и им нечем укрываться. А ведь я как раз накануне увез ватные одеяла в город, к знакомым, чтобы они помогли постирать их перед зимой. И теперь еще должен за это оправдываться! Возмущенно стукнув кулаком по столу, я спросил милиционеров: «Кто может сказать, что я плохой папа? Мои малыши, живя в лесу, были сыты, одеты, спокойны, здоровы и очень счастливы». Только тогда со мной стали говорить спокойно. Хотя детей все равно не отдали.
— Но ведь у них же не было документов, так же, как и у вас!
— Да, моя ошибка, что не выправил им метрики. Чтобы сделать это, нужно было ехать домой и восстанавливать собственный паспорт. Для него нужна прописка, а мой брат Виталик после смерти нашей матери продал без моего ведома родительскую квартиру, в которой я был прописан. Получается замкнутый круг. Сейчас один благотворительный фонд взялся помочь мне с восстановлением документов. После этого нужно будет устроиться на работу и решить вопрос с жильем. Тогда я смогу вернуть деток, и все у нас будет хорошо. С тех пор как их забрали, я вообще живу, словно в тумане. Не ем, не сплю, только пью чай и курю сигарету за сигаретой. Недавно у знакомого взвесился — за несколько недель похудел на десять килограммов.
Тем временем мы подъехали к реабилитационному центру. В небольшую уютную комнату для свиданий сотрудники учреждения приводят младших детей Мельникова — Илюшу и Добрыню. Илья, немного стесняясь меня, обнимает папу, садится рядом с ним. Роня (так братья и сестра называют Добрыню) молча забирается к отцу на колени и тут же… засыпает.
— Да он болен! — ахает Владимир, трогая горячий лоб младшего сына. — Посмотрите, весь потный, кашляет, ни на что не реагирует.
В комнату заходят вернувшиеся с уроков первоклассники — Оля и Толик.
— Я тоже болел, — бросается отцу на шею старший сын. — У меня температура была больше тридцати девяти. И кашель. А Оля с Илюшкой не болели. Мы сейчас в школу ходим. Там интересно. После уроков гуляем, играемся в машинки, пазлы складываем. Кормят тут хорошо — то виноградом, то булкой, то соком.
— Толяшка, а ты зарядку делаешь? Пресс качаешь? Отжимаешься?
— Редко, — опустил голову мальчик.— Папа, а ты скоро приедешь и заберешь нас? — тихонько спрашивает отца Толик, когда мы стали собираться обратно.
Вместо ответа Владимир только прижал детей к себе: сказать, когда ему разрешат забрать малышей, мужчина не мог. А врать детям он не привык.
— Я всей душой поддерживаю Владимира и хочу, чтобы его семья воссоединилась, — говорит «ФАКТАМ» директор Центра социально-психологической реабилитации детей Игорь Филиппов. — Он очень хороший отец. Часто к нам привозят, так сказать, домашних детей, которые живут с родителями в квартирах и домах. Но дети настолько запущенные и оборванные, что не идут ни в какое сравнение с этими малышами. Я потрясен: как мужчина мог в одиночку воспитывать их, кормить, учить? У них была и повседневная, и праздничная одежда, все аккуратное и чистое. Дети раскованные, контактные. Малыши хорошо говорят, различают цвета, знают буквы, старшие умеют читать. Такую семью нельзя разбивать, но и отпускать детей обратно в лес тоже не выход. Я надеюсь, что Владимир быстро решит вопрос с документами, а с жильем ему кто-нибудь поможет. Верю, что найдется добрый человек, который подарит отцу и детям хотя бы маленькую хатку. Если учесть, какой Владимир старательный, заботливый и трудолюбивый, он сделает так, что его малышам там будет очень хорошо!
9393Читайте нас у Facebook
