«Когда ты уже вылезешь?» — кричала крымчанка своему нерожденному ребенку, рассчитывая продать его за 54 тысячи долларов
— У меня с небесами свои счеты, — говорит 38-летний Руслан Аблялимов (на фото). — Когда-то в молодости, когда был студентом факультета международных отношений, я убил человека. Это были лихие девяностые. В свободное от студенческих трудов время я «подрабатывал» бандитом. Такого же бандита и убил, получив за это 12 лет. Освободился условно-досрочно через 10 лет. Но грех остался. Это был огромный шрам в душе, который постоянно напоминал о себе. Ведь никто не имеет права отобрать жизнь у другого человека, каким бы он ни был. Может, поэтому, когда я узнал, что еще не рожденную девочку родная прабабушка и мать собираются продать, как ненужную собачонку, решил: не дам этого сделать. Спасая ребенка, я замаливал и тот, старый, грех.
«Ведь если бы это была нищая многодетная мать, умирающая с голода! Но когда твой дом — полная чаша…»
— С 63-летней Ниной Петровной я познакомился два года назад, — рассказывает Руслан Аблялимов. — Она владела небольшой двухэтажной гостиницей в центре города, я возил ей отдыхающих, получая от 10 до 20 процентов с каждого клиента. Ничего не скажу, бабка была трудяга. Занималась гостиницей, да еще успевала печь блинчики и бегать их продавать. Бабка была небедная: помогла дочке построить мини-отель для отдыхающих, купила себе домик в России, в Барнауле, куда хотела уехать на старости лет. В общем, с голоду семья не умирала. Поэтому, когда Нина Петровна рассказала, что ее 20-летняя беременная внучка Настя хочет продать своего ребенка, я был просто сражен. Ведь если бы это была нищая многодетная мать, умирающая с голода! Но когда твой дом — полная чаша…
— Сама внучка против продажи ребенка не возражала?
— Нет. Она опоздала сделать аборт, поэтому решила избавиться от малыша таким образом. Настя девушка своеобразная. Запросто могла прогуляться без нижнего белья по двору бабушкиной гостиницы или, завернув свои сто сорок килограммов в короткое полотенце, курить при людях. Она нигде не работала и заочно училась в индустриально-педагогическом институте.
Через интернет Настя нашла иностранцев-покупателей на своего ребенка. В обмен на младенца они обещали вид на жительство в Германии, деньги, медицинское обслуживание во время родов. В разгар переговоров с немецкими покупателями Нина Петровна и проговорилась мне, что они хотят продать дитя. «Но чувствует моя душа, что там дело нечисто, — сказала мне бабушка. — Судя по всему, ребенка хотят забрать на органы».
Она аж заплакала. Я удивился: «Зачем же вы его продаете? Не продадите — они его не зарежут». Но она ответила: «Это будет не мой грех, а грех тех, кто будет резать». И добавила: «Может, здесь мне покупателей найдешь, чтобы там не обманули? Когда получу деньги, куплю Насте квартиру, а сама уеду в Россию».
Я не спал три ночи. Пошел к мулле и сказал: «Не знаю, что делать». Он ответил, чтобы я шел в милицию, иначе грех — продажа ребенка и его возможное смертоубийство — будут на мне. Мулла добавил, что перед собой можно оправдаться, почему знал и молчал, но перед Богом-то не пропетляешь.
Тогда попытался отговорить Нину Петровну от продажи. Но она твердила, что правнук не входит в ее планы: «Я вырастила дочку, внучку, еще и этого выбл… ка кормить?» Настя вторила бабушке: «Здесь его кормить некому. А так — продам ребенка, получу вид на жительство в Германии, выйду замуж за немца. Они все лохи, они нас любят, с них можно бабки качать…»
Уговоры не помогали. Встретив знакомого милиционера, я сообщил ему о готовящемся преступлении.
В милиции мне сказали: «Если хочешь спасти ребенка, необходимо нам помочь — поучаствовать в спецоперации». Но для этого нужно, чтобы Настя и ее бабушка отказались от покупателей из Германии, с которыми они уже вели переговоры. Я сделал вид, что нашел покупателей, которые дадут за ребенка больше. По легенде это был наш бывший соотечественник по имени Григорий, который много лет назад эмигрировал из Донецка в Германию. Григорий приехал в Феодосию по поручению сестры, тоже украинки. Она якобы не могла забеременеть от своего старого мужа-немца. А ей очень нужна была эта беременность! Муж вот-вот должен был отойти в мир иной, и молодая жена спешила родить ребенка. В противном случае по брачному контракту она лишилась бы большей части наследства.
Сделав вид, что забеременела от своего старика, заказчица якобы приехала в Украину рожать. В Германию она должна была вернуться уже с ребенком Насти, выдав его за своего.
«В милиции сказали: „Пиши расписку, мы потом ее изымем“
— Где вы нашли актеров на роль Григория и его сестры?
— Григория „предоставила“ милиция, сестру сыграла моя родственница, — продолжает Руслан. — Немец Григорий на своем джипе, весь обвешанный золотом, которое собирали со всего райотдела милиции, выглядел весьма убедительно. Клиент несколько раз встречался с бабушкой, обсуждая детали сделки. Сошлись на сумме 54 тысячи долларов. Разумеется, все записывалось на диктофон. Нина Петровна будто что-то чувствовала. Однажды вызвала меня на дачу и стала умолять: „Русланчик, скажи, это не подстава? Уж очень много за ребенка дают. Можно ли тебе доверять? Я не хочу всю жизнь провести в тюрьме“.
— Не мелькнула мысль все рассказать, пожалеть старушку?
— Мне надо было сделать выбор: пожалеть ребенка или старушку. Я выбрал ребенка. Если бы Нина Петровна сказала: „Вот я дура старая, что затеяла! Не отдам свое дитя!“, я тут же поехал бы в милицию и сообщил, что выхожу из игры. Но бабушка Насти думала лишь о том, как себя обезопасить. Говорила: „Может, сделаем по-другому? Выпишемся из роддома, ребенка отдадим где-то через месяц, а потом скажем, что он пропал из коляски. Пусть милиция ищет“. Я их уговорил остановиться на одном варианте: ребенка отдаем „немцам“ сразу же после родов. А Настя говорит знакомым, что малыш умер.
Чтобы удостовериться, что покупатели не подставные, Нина Петровна запросила аванс — 20 тысяч долларов. Таких денег у милиции не было. Я говорю бабушке: „А за что платить? Настя условий покупателя не выполняет: курит, пьет, сидит на бирмиксе (смесь пива и сока, состоящая из искусственных добавок). Все это бьет по печени, почкам. А если ребенок родится больным?“ „Ну, если это твои клиенты, тогда дай мне расписку, что ты мне должен 50 тысяч гривен. Мне нужна хоть какая-то гарантия в этой сделке“, — сказала бабушка.
В милиции решили: „Пиши расписку, мы потом ее изымем. Главное — спасти ребенка“. В присутствии двух понятых в райотделе я подписал расписку, которую специально написал другой человек, и передал ее бабушке, даже не подозревая, чем это для меня закончится.
Спецоперация продолжалась четыре месяца. Все свободное время я проводил у бабушки, возил для беременной пакеты с апельсинами и бананами якобы от Григория. А город же небольшой. Поползли слухи, что я уж слишком часто посещаю Настю. Моя жена в это время сама была на последних месяцах беременности. Она — в слезы: „Что-то ты туда зачастил! Уж не твой ли это ребенок?“ А я как Семен Семенович Горбунков из „Бриллиантовой руки“. Ничего же не могу сказать супруге, чтобы не провалить операцию. Сеня Горбунков, правда, не удержался, рассказал жене „про спецзадание“. Но я хранил молчание до конца. Чуть до развода не дошло!
„Не смотри на ребенка, а то еще привыкнешь“, — строго сказала женщина внучке»
— Когда ребенок появился на свет, сердце у его родителей не дрогнуло?
— Настя хотела, чтобы все скорее закончилось, — вспоминает Руслан. — Мечтала получить деньги и укатить в Германию — искать жениха. Последние дни перед родами уже просто стонала от нетерпения. Попивала алкогольные коктейли в баре рядом с роддомом и, обращаясь к нерожденному малышу, кричала: «Как я устала! Когда ты уже вылезешь, сволочь?!» Отец ребенка вообще права голоса в этой семье не имел. Они не были расписаны. Алик — обычный парень. 22 года, тихий, скромный, работал сварщиком. Они уговорили его не претендовать на ребенка. Но когда родилась дочка, в нем проснулся отцовский инстинкт. Алик начал говорить, что не хочет отдавать малышку, хоть Настя ему ее и не показывала. А девочка родилась славная: вес 3600, здоровенькая, пухленькая, голубоглазая.
На четвертый день, когда была назначена продажа, возле роддома сидели я и отец новорожденной. К нам вышла Настя и сказала Алику: «Легкие у ребенка не раскрылись, он больной, давай его продадим». Парень заплакал. Мы пошли с ним в машину. Я сказал: «Принимай решение сам». Он ответил: «Ладно, я согласен отдать ребенка».
Вскоре вся компания — бабушка, Настя с младенцем, я и покупатель — сели в машину. Там Григорий расплатился с бабушкой, передав ей пачки с деньгами — 54 тысячи долларов. Разумеется, купюры были меченые. В момент, когда бабка считала деньги, Настя засмеялась, глядя на малышку: «Бабушка, она пеленку жует…» Бабка ответила: «Не смотри, еще привыкнешь… Настя, отдавай ребенка».
Нас должны были задержать на посту ГАИ. Там ожидала группа захвата. Перед окончательным этапом операции работники симферопольской областной прокуратуры, честь им за это и хвала, сказали: «Если у них проснется совесть и они передумают, дай нам сигнал и проезжай мимо поста. Спецоперации не будет».
Мы тронулись. Я замешкался, сделав вид, что мне нужно поставить кассету. Надеялся, что кто-то из родных малышки в последний момент опомнится. Но бабушка сказала: «Чего тормозишь? Поехали пить коньяк!» Через несколько минут всю нашу компанию задержали.
Когда Настю и Нину Петровну увезли в СИЗО, я сказал: «Ребята, давайте заберем расписку». Они пообещали, что сделают это, как только будет санкция на обыск. Тут как раз вышел новый Уголовно-процессуальный кодекс, по которому в определенных случаях до суда можно содержать подозреваемых под домашним арестом. Подозреваемые вернулись домой, и, когда милиция пришла к ним с санкцией на обыск, расписки дома не оказалось, ее где-то спрятали.
Через пять месяцев был вынесен приговор: Насте и ее бабушке дали по восемь лет за торговлю людьми. Параллельно уголовному шел суд по гражданскому делу. Оказывается, бабушка и внучка, передав своему адвокату мою расписку о 50 тысячах гривнях долга… потребовали у меня возврата этих денег! Милиция сказала: «Чтобы ты нигде не светился и на тебя не оказывали давление родственники подсудимых и адвокаты, на гражданский суд не ходи». Дескать, они сами уладят этот вопрос. Даже достали мне бюллетень, чтобы объяснить неявку на заседания. Их объяснение звучало рационально: очевидно, они не хотели светить меня как свидетеля. Как же я был удивлен, когда узнал, что суд заочно вынес решение… взыскать с меня 50 тысяч гривен «долга». И тут же наложил арест на мой автомобиль ВАЗ-21099.
Я сегодня без машины, а значит без работы. У меня больная мать, двое маленьких детей. Машина стоит на штрафплощадке, и я должен платить за ее нахождение там. У меня куча судебных издержек, слава Богу, хоть адвокат взялся вести мое дело бесплатно. Да и за милицией числятся долги. Милиция мне не возместила ни 500 долларов, которые я дал Насте из своих денег якобы от Григория на покупку одежды для беременных, ни массу других мелких расходов. Конечно, я напоминал им о деньгах. Говорил: «Мне ваши ордена не нужны, мне бы деньги вернуть». Они все превращали в шутку: «Не переживай, потом сочтемся».
— На новом заседании гражданского суда, которое должно состояться 7 ноября, я как привлеченный судом свидетель буду говорить о том, что расписка, в которой идет речь о 50 тысячах гривен, действительно являлась частью оперативной комбинации, — сообщил «ФАКТАМ» бывший начальник сектора по борьбе с торговлей людьми Феодосийского горотдела милиции Эрнест Мансуров.
— Не жалеете, что ввязались в это дело? — спрашиваю у Руслана. — И деньги потеряли, и инкогнито ваше раскрыто, и в суды приходится ходить.
— Как вам сказать… Сегодня, после сюжета на телевидении, об этой ситуации знает уже весь город. Одни говорят, что я герой, другие, что дурак. Дескать, стоило ли помогать милиции, если в результате понес такие убытки?
Но нет. Я не жалею. Точно нет. Машину потеряю? Зато на небесах зачтется. Машеньке (имя новорожденной девочки изменено. — Авт.), как и моему сыну, сейчас 10 месяцев. Опеку над ней взяла бабушка, мать Насти. Мое сердце спокойно — я уберег ребенка от беды.
Фото с сайта crimea. comments.ua
6185Читайте нас у Facebook
