«сыночек, ты ли это, родненький мой? Если нет, прости, дорогой, но теперь, по крайней мере, хоть увижу, что хороню именно человека… « -
Год назад в Гонконгском проливе транспортный буксир «Нефтегаз-67» столкнулся с китайским сухогрузом «Яохай». Получив пробоину, украинское судно в течение двух минут затонуло. Из 25 членов экипажа спаслись лишь семеро (гражданин Китая и шестеро украинцев). Позже были найдены тела трех наших моряков. Еще 15 — обнаружили спустя месяц, после поднятия судна на поверхность.
23 марта в Гонконге начался судебный процесс, который должен определить виновника этой трагедии. Тем не менее в деле гибели «Нефтегаза-67» многое остается неясным.
- Мы, родственники погибших, обращались во все инстанции, но получали одни отписки, — говорит Людмила Таран. — Вопросов стало только больше. Сплошные «белые пятна».
«Там не тела, а «кисель», «биомасса», их невозможно опознать»
- В деле гибели судна много противоречий, — рассказывает Людмила Таран, с которой мы встретились во время обеденного перерыва (женщина работает в Хозяйственном суде Крыма). — Например, первоначальная версия причины столкновения суден — туман. Но его, как выяснилось позже, не было, «видимость — до 5 миль, море — штиль». Это зафиксировано на странице девять акта специального расследования аварии от 21. 04. 2008 года.
23 марта 2008 года распоряжением Кабинета министров Украины была создана комиссия по расследованию причин аварии «Нефтегаза-67», направившаяся в Китай. То есть главным вопросом комиссии изначально было «расследование причин аварии», а не спасение людей! Потом нас уверяли: «Обследованы все каюты, все отсеки судна, кроме машинного отделения. Все 15 человек, вероятно, находятся там». А спустя время сообщают, что в машинном отделении были найдены семь человек, остальные — в каютах, в коридоре, в других отсеках. Так как же проводились работы по поиску членов экипажа, и проводились ли вообще?!
В то же время мы продолжали звонить на мобильные телефоны родных в Китай, и нам отвечали, правда, чужие голоса. Список этих номеров мною был направлен в Министерство транспорта и связи, в МИД, в СБУ. Но до сих пор эти номера как следует не проверены. Я получила ответ из Министерства транспорта и связи Украины за подписью Иосифа Винского, в котором говорится, что Службой безопасности Украины «было установлено наличие соединений с номерами сетей китайских операторов, которые использовались украинскими моряками. Однако невозможно исключить вероятность того, что сеансы связи состоялись с автоответчиками сервисных служб операторов связи. После подъема судна дальнейшая проверка информации прекращена». Почему прекращена?
Мы хотели полететь в Гонконг для опознания найденных тел членов экипажа. Но в «Черноморнефтегазе» нам отказали. А потом на одном из собраний представители компании вдруг предложили родственникам поехать в Китай, чтобы… отдать дань памяти погибшим на «Нефтегазе-67», бросив венок в Южно-Китайское море. Иностранные паспорта были не у всех. Но даже на это нам ответили: ничего страшного, мы, дескать, организуем чартерный рейс. Когда же спустя время я сказала, что хочу полететь в Китай на суд, мне ответили категорическим отказом: это, дескать, нереально, нужны две визы, вам негде будет там остановиться…
Еще большее сопротивление Людмиле Таран пришлось преодолеть, когда в Крым доставили тело, как ей сказали, сына, и женщина потребовала его вскрытия. После многочисленных писем и обращений уголовное дело по факту гибели членов экипажа все же было возбуждено.
- Только в рамках уголовного дела я могла требовать проведения экспертизы ДНК, чтобы знать, кого мне предстоит хоронить, — объясняет женщина. — Когда гробы с телами погибших доставили в Симферополь, на собрании родственников в «Черноморнефтегазе» на нас снова начали оказывать давление. Требовали, чтобы три семьи, которые хотели провести анализ ДНК на территории Украины, отказались от этой затеи, иначе всем остальным родственникам не выдадут тела для захоронения еще в течение 30-45 дней! Нас уверяли, что «там не тела, а «кисель», «биомасса», их невозможно опознать». Но я настаивала на вскрытии. Тогда транспортный прокурор Анатолий Титаренко ответил: это не проблема, пожалуйста, вскрывайте, без всяких письменных оформлений. Я тут же с собрания отправилась в морг. Когда открыли красивый европейский гроб, внутри оказался еще один — деревянный, а в нем еще и цинковый, в котором и находилось тело в черном полиэтиленовом мешке. Оно было настолько маленькое, что занимало четверть гроба. Человек, лежащий в гробу, явно был меньше ростом, чем мой сын.
Мгновения, когда судмедэксперт расстегнул молнию полиэтиленового мешка — стали самыми страшными, сердце у меня просто останавливалось. У тела была белая сухая кожа, от пяток и до головы нигде ни ссадинки, ни царапинки, ни пятнышка. Когда человек умирает от удушья, появляются темные пятна. А тут, как нам говорили, тело месяц в воде пролежало. Когда молнию открыли до конца, смотрю — уши на месте, а лица нет! Полностью все снято! И скальпа тоже нет. Почему? Чтобы не опознали? Видно, что делали трепанацию, потому что верхняя часть черепа была отделена.
«Родинку, которая была у Максима на боку, на предъявленном мне теле я так и не нашла»
- Я врагу не пожелаю такое увидеть! — продолжает Людмила Таран. — Никакой фильм ужасов не идет в сравнение с этим… Судмедэксперт спросила, какие у сына были отличительные признаки. Ответила, что у Максима была родинка на боку. Кстати, когда я об этом говорила представителю «Черноморнефтегаза» (на тот момент тела уже были упакованы и их отправили из Гонконга), мне заявили: почему же вы не сказали о родинке раньше? Получается, знали бы — подобрали бы подходящее тело?!
Мы начали искать родинку. Повернули тело, при этом я взяла руку умершего мужчины, разогнула ладонь (ничего не отвалилось, не отломилось) — длинные красивые пальцы с длинными ухоженными ногтями. Но это не были пальцы моего сына! Я-то знаю руки Максима. Ноги тоже не его. Икры накачаны, как у баскетболиста. Я осторожненько потянула за волосок на груди мужчины — крепко сидит. То есть человек умер явно не три месяца назад.
Родинку мы так и не обнаружили. На это мне заявили, что она могла… содраться! Из внутренних органов в теле была только печень — вся изрезанная непонятно для чего. В области почек находились два типичных надреза, которые делают при операциях на этих органах или их удалении (в Китае, как известно, нет запрета на трансплантацию внутренних органов). И по позвоночнику шел разрез, грубо зашитый.
В тот день со мной рядом была старшая сестра, которая всю жизнь проработала в медицине. Она поддерживала меня морально и подсказывала, что надо проверять. На мои вопросы эксперт заявил, что не может сказать от чего умер этот человек и находилось ли тело в воде. В морг с нами приехал следователь. Не подходя к телу, лишь издалека увидев, в каком состоянии голова, лицо, он сразу написал: черепно-мозговая травма. «Где, — спрашиваю, — вы увидели черепно-мозговую травму?! Да, череп голый, но на нем не видно следов ударов, ничего не повреждено». Попросила эксперта зафиксировать все, что было обнаружено при осмотре тела. Он отказался. А представители «Черноморнефтегаза», которые тоже присутствовали при этом, сообщили, что все документы оформлены, и я получу их после суда. В тот же день я сказала, что буду требовать повторного вскрытия.
- А какие-то сопроводительные документы к телу вам дали? В них должно быть заключение китайского патологоанатома, проводившего вскрытие трупа.
- Его в бумагах, которые мы получили, нет. Есть «Свiдоцтво про смерть» от 27 июня 2008 года, где в строчке «причина смерти» стоит… прочерк! В справках о смерти, составленных только на украинском языке, указано, что причина гибели будет подтверждена дополнительно. То есть мой сын не утонул?! Мы не знаем, что на самом деле происходило в Китае. Почему мне не называют причину смерти сына? Даже результаты анализа ДНК я до сих пор не получила!
«Мои коллеги-юристы говорили: над тобой просто издевались, ждали, что ты скажешь: хватит… »
Когда Людмила Ильинична вспоминает, как она добивалась проведения ДНК-анализа, ее голос начинает дрожать, а на глазах появляются слезы…
- Только 3 июля дали разрешение на повторное вскрытие трупа, — говорит она. — В морге со мной находились моя родная сестра и племянница — медики, а также двоюродная сестра-вет-
врач. Тело лежало в морозильной камере. Открыли гроб, а труп уже потемнел, начался процесс разложения (за три месяца, как ни странно, ничего с ним не случилось). У гроба я тихо прошептала: «Сыночек, ты ли это, родненький мой. Если нет, прости, дорогой, но теперь хоть вижу, что хороню именно человека».
В этот раз все уже фиксировали в документах. Я попросила, чтобы мне дали снимок зубов, так как знаю, у какого стоматолога сын их лечил, какие пломбы ставил. Пообещали, но ничего не дали. Сказали, что все отправили на обследование… Я знаю: для того, чтобы сделать анализ ДНК достаточно ногтя, даже волоса человека. Эксперт отщипнул часть ребра, взял частички разных тканей на наличие планктона, алкоголя, еще чего-то, по баночкам все разложил. Для ДНК вырезал… бедренную кость и прямо при мне стал очищать ее, скоблить ножом, как ветку от коры. Мои коллеги-юристы потом объяснили: над тобой просто издевались, добивались, чтобы ты сказала: хватит. На первом вскрытии присутствовал прокурор, следователь, которому периодически становилось плохо, представитель Минздрава Крыма. Все они видели: это тело не утопленника, тем не менее в различных интервью говорили, что внутренние органы… растворились от нахождения в соленой воде. Из родственников погибших делают дураков, как будто у нас нет глаз, словно мы темные, необразованные, ничего не знающие и даже не учившиеся в школе люди!
- Чем объясняют то, что до сих пор нет результатов экспертизы ДНК?
- Я писала запросы в различные инстанции. В конце концов транспортный прокурор сказал, что материалы направлены на дополнительное расследование в прокуратуру Крыма, поэтому меня не могут ознакомить с заключением по ДНК. Ждала, ждала и 11 ноября написала письмо в Генпрокуратуру Украины, оттуда мое письмо переслали в прокуратуру Крыма, затем — обратно в Крымскую транспортную прокуратуру. После чего я получила ответ: на 99,9 процента это тело принадлежит моему сыну Максиму Тарану.
- А на основании чего был сделан такой вывод?
- Видимо, в заключении, которое мне по-прежнему не дают, это написано. Но если, как они утверждают, тело принадлежит моему сыну, почему от меня скрывают заключение экспертизы ДНК?! Дайте его, и на этом все закончится. Значит, в этом документе содержатся иные сведения. Или же взятые в морге образцы никто вообще не отправлял на экспертизу. Все возможно…
- А с капитаном «Нефтегаза-67» вам за это время удалось поговорить?
- Нет. Ни на один звонок он не ответил. Но сразу после ЧП я два раза беседовала с ним по телефону. Сказала, что спасшиеся члены экипажа утверждают, будто видели моего сына за пять минут до столкновения. А капитан ответил: «И после столкновения видели». «А куда же он делся?» — спрашиваю. На что Кулемесин ответил: «Засосало» с палубы в машинное отделение». А потом мне показывают тело, где нет ни одной ссадины, перелома…
- Оставшиеся в живых члены экипажа тоже не прояснили ситуацию?
- 14 марта в Черноморском собрались родственники погибших, съездили на кладбище. Были и представители от «Черноморнефтегаза». А вот ни один из оставшихся в живых членов экипажа на поминки не пришел. Дозвониться к ним тоже невозможно, наверное, поменяли номера мобильных. Хотя они-то точно знают, как все было на самом деле. На одном из первых собраний, которое проходило в Черноморском, оставшиеся в живых нас «успокоили», что, мол, наши дети «долго не мучились», а правду они, может быть, скажут через много лет.
Думаю, что в Гонконге все произошло не так, как нам объясняют. Вероятнее всего, спасать «Нефтегаз-67» не было причин, поскольку там не было людей. Кстати, это слова Максима — из сна. Во сне сын произнес: «Мама, все было не так, как говорят, не было необходимости поднимать судно… » Иногда я Максима прямо чувствую рядом. В церкви говорят, что это, может быть, уже… оттуда информация идет… Сын знает, что я не остановлюсь, пока не добьюсь правды.
- В пресс-службе ГАО «Черноморнефтегаз» сообщили, что начавшийся 23 марта в Гонконге суд будет идти дней 25.
- Откуда это известно?! Говорят также, что судить будут по английским законам, но мы же их не знаем, как и китайских. Может, уже и срок исковой давности истек. Одесская страховая компания «Мономах» совместно с московской «Ингосстрах» уже произвели выплаты в связи с полной гибелью судна «Нефтегаз-67». А остальное… Меня спрашивают, почему не подаю в суд на того, кого считаю виновным в смерти сына. Так нет еще виновной стороны, не доказано ничего, хотя нам здесь говорят, что во всем виноваты китайцы. И на работодателя я не могу подать в суд — нет ни одного документа. Сколько я ни запрашивала, не дают. Единственная бумага, которую предоставили, это выписка из приказа о командировании Максима на «Нефтегаз-67» (Симферополь-Киев-Пекин-Шенжен) с 04. 01. 2008 года по 05. 01. 2008 года, то есть на… один (!) день. Как это понять? Мне сказали, что ни договор, ни контракт сын не подписывал. Хотя я прекрасно помню, как Максим говорил: еду подписывать контракт. Один экземпляр должен быть у него, а второй, как известно, остается у работодателя. Я просила показать эти бумаги, но в «Черноморнефтегазе» ответили, что в случае возбуждения уголовного дела документы будут переданы в соответствующие органы.
К сожалению, мне не удалось дозвониться ни к одному из оставшихся в живых членов экипажа «Нефтегаз-67». Возможно, они действительно поменяли номера телефонов. Хотя, как сообщили в пресс-службе ГАО «Черноморнефтегаз», все моряки по-прежнему трудятся в компании. Не уволен также и капитан судна.
545Читайте нас у Facebook
