Журналист немецкого канала ARD рассказал, как ему удалось вырваться из окружения под Иловайском
Ожесточенные бои шли на минувшей неделе под Иловайском. А ближе к выходным Украина замерла в ожидании обещанного русскими гуманитарного коридора для украинских батальонов, которые оказались в окружении под Иловайском. Среди военных были и журналисты. Четырем из них: Максу Левину, Маркияну Лысейко, Ивану Любиш-Кирдею и Георгию Тихому удалось вырваться из окружения. Судьба трех оставшихся в Иловайске журналистов: Егора Воробьева, Ростислава Шапошникова и оператора Тараса Чкана несколько дней оставалась неизвестной. По последним данным, Ростислав и Тарас смогли вырваться, а журналист «Еспресо. TV» Егор Воробьев находится в плену у российских военных. Журналист немецкого канала ARD Георгий Тихий признается, что им удалось спастись просто чудом.
*Георгий Тихий (второй справа) говорит, что ему и его коллегам удалось спастись благодаря хорошей и мощной машине, предоставленной одним из спонсоров
— Пока я в работе (сейчас мы заканчиваем два документальных фильма, материал для которых снимался в том числе в Иловайске), не думаю о том, что произошло, — рассказал Георгий Тихий. — Но воспоминания меня догонят… Вместе с оператором Иваном Любиш-Кирдеем я попал в Иловайск 24 августа, в День независимости. Честно говоря, мы даже не подозревали о том, что окажемся в этом городке. Ездили вместе с батальоном «Миротворец», состоящим из милиционеров, в задачу которого входит обеспечение порядка на освобожденных территориях. Когда вышли из автобуса, на котором приехали вместе с ребятами из «Миротворца», поняли, что находимся не на подступах к Иловайску, а в самом городе. Через какое-то время оказалось, что выбраться из него уже практически невозможно.
— Что из себя представлял город, когда вы в него попали?
— Иловайск разделен пополам железной дорогой. Восточная часть более современная, с многоэтажными домами. А западная — частный сектор. Мы были именно в нем. Разрушений очень много. То, что мы видели в Славянске, не идет ни в какое сравнение. Город мертвый, людей на улицах нет совсем. Мирные жители, которые остались в Иловайске, прячутся в подвалах. В одном из них мы увидели около 50 человек, среди которых были женщины, дети и старики. В подвале местной школы, где находился в том числе и батальон «Донбасс», было 25 мирных жителей. Там же оборудован импровизированный медицинский пункт, куда приходят раненые. Хвала медикам, которые, не имея практически никаких подручных санитарных средств, оказывали помощь абсолютно всем нуждающимся.
— В городе было слышно, что рядом шли бои?
— Конечно, слышно. Но самое страшное, что к этому звуку начинаешь привыкать. В какой-то момент я поймал себя на том, что стою во дворе, завариваю себе чай, рядом что-то взрывается, а я даже не вздрагиваю, не поворачиваю голову. Этого нельзя допускать. Я знаю ребят, поплатившихся жизнью из-за своей беспечности. Когда мы заезжали в Иловайск, комбат дал мне совет, который, быть может, спас жизнь. Он сказал: «Ребята, надо бояться. Постоянно». И добавил, что все потери, которые понес его батальон, из-за того, что солдаты начинали полагать, будто они бесстрашны.
— Пуля — дура.
— Пуля даже не так страшна. Она оставляет рану, которую можно залечить. А вот осколок мины — это практически гарантированная смерть. Бывает, такие куски достигают размера с ладонь. Они острые, как бритва. Мина специально так разрывается, чтобы нанести как можно больше вреда. Но если знаешь, как правильно вести себя при обстреле минами, можно спастись. Летящая мина издает характерный свист, который знают все солдаты. Услышав его, имеешь три секунды, в течение которых нужно успеть спрятаться или лечь плашмя. По земле идет лишь один процент всех осколков, поэтому выжить можно с большой вероятностью. Вообще, на войне уши — главный орган чувств, который может спасти. А основной инстинкт — страх.
*По машине журналистов стреляли много раз. Это просто счастье, что не попали ни в двигатель, ни в колеса
— Где вы жили в Иловайске?
— Первый день находились в железнодорожном депо вместе с «Миротворцем». Ночевали с оператором в кабине маневренного поезда. Под ней была яма, в которой прятались, когда начинался обстрел. Потом переехали в школу, где базировался батальон «Донбасс». Правда, от этой школы уже практически ничего не осталось. У сепаратистов есть ее координаты, это место давно пристрелено. Ночевали в подвале школы — слава Богу, это крепкое здание еще сталинских времен. Бомбили нас и утром, и днем, и вечером. Причем не только «Градами». Однажды ночью прилетел снаряд такой мощности, что мы в подвале аж подпрыгнули. Очень уж бахнуло.
— О чем вы думали в эти дни?
— Первые дни в Иловайске мы с оператором продолжали работать, много снимали в депо. Но батарей и аккумуляторов осталось мало. Думали о том, как поддержать людей, находившихся рядом. Практически у всех было очень подавленное настроение. Вообще, одно из важных правил выживания в подобных ситуациях — постоянный разговор. И не важно о чем беседовать, хоть о зеленой стенке. Если замолчишь на полчаса, можно замкнуться в себе и сойти с ума от плохих мыслей.
— Была связь с Киевом?
— Для того чтобы поговорить по телефону, нужно было подниматься на третий этаж школы. Мы это делали в основном сразу после окончания артобстрелов. Всего несколько минут. Большую часть времени проводили в разговорах, много общались с местными жителями. Настроения у них очень разные, как и в Донецке. Люди постоянно спорят между собой, нет единого мнения по поводу того, кто их бомбит. Одни говорят, что это «нацики», другие — проклятый Путин. Когда мы находились в депо, там было больше проукраински настроенных. Но я заметил, что люди уже устали от политических споров и хотят просто мира. В Иловайске вместе с нами находилось пять батальонов. Это около 500 человек.
— Когда стало понятно, что город полностью окружен?
— Буквально на второй день нашего пребывания. Когда мы первый раз общались с бойцами «Донбасса», у них было боевое настроение, хотя к тому времени они уже сидели в Иловайске дней пять. Потом стало понятно, что мы попали в окружение и помощь пройти не может. Стало не хватать элементарных вещей, в том числе продуктов. Всем батальонам говорили, что они отправляются в Иловайск всего на день для зачистки перед приходом армии. Поэтому в город военные пришли с одним боекомплектом и едой на сутки, а остались там на десять дней. В последние дни я видел, как командир одного из подразделений просит у комбата еду, а тот говорит: «А у меня ее нет». Ребята шли по огородам, собирали подножный корм. Мы тоже ходили за помидорами и выкапывали картошку. Но самое страшное началось, когда стала заканчиваться вода. Это произошло 28 августа. Вокруг был лишь один колодец, контролируемый украинскими силами. И то он забился, и вода шла из него какая-то соленая на вкус. Но все равно мы ее пили, выхода не было.
— Вы выходили с первой колонной, которая шла по гуманитарному коридору?
— Первая колонна вышла на два дня раньше. Она была с ранеными и погибшими бойцами и успешно добралась до Волновахи и Днепропетровска. Мы убедились, что у ребят все закончилось хорошо и решили, что будем уходить со второй колонной. Накануне 28 августа было якобы договорено о режиме прекращения огня. Выдвинулся «бусик» с ранеными, военно-полевой госпиталь, находившийся в Многополье. На утро 29 августа к этой колонне присоединились военные. За Многопольем стояли русские военные. Наши бойцы взяли в плен несколько их солдат, и вроде была договоренность, что их обменяют на выход украинской колонны. Все на это надеялись, в пять часов утра мы выдвинулись и в шесть уже были на выезде из Многополья. Стали ждать команду на выезд. Прошел час, полтора. И вдруг где-то в половине девятого нашу колонну начали обстреливать из минометов. Мы поняли, что по нам ведется прицельный огонь, снаряды стали падать совсем рядом. И тогда колонна рванула вперед, не дожидаясь команды. Перепутался весь порядок машин, и мы тоже рванули…
— На чем вы ехали?
— Мы с оператором присоединились к журналистам Максу Левину и Маркияну Лысейко, у которых была машина «Инфинити». Ребята рассказывали, что когда они выезжали на восток и искали транспорт, написали об этом в «Фейсбуке». Нашелся спонсор, бизнесмен Александр Радченко, который просто отдал ребятам свой автомобиль. То, что машина была хорошая и мощная, спасло нам жизнь. Мы мчались на большой скорости, а вокруг разворачивался ад. Летели мины, гремели взрывы, каждые десять секунд мы ощупывали себя, проверяя живы или нет. Прорвались через три засады, а колонну начали просто громить. Я не считаю нас какими-то героями, нам просто повезло. А вот ребят, которые погибли там, на дороге, бесконечно жаль…
Наш автомобиль вел Макс Левин. Он пытался как-то вилять, чтобы уменьшить возможность попадания мины. Части колонны начали буквально разваливаться на наших глазах. Выруливая между подбитыми машинами, мы оказались в начале колонны. Эта гонка длилась, наверное, около получаса. После второй засады в ехавший перед нами танк попала ракета. Он взорвался, оторвало башню, личные вещи ребят попадали на нашу машину. Макс принял решение, дал по газам, и на огромной скорости мы понеслись вперед. По нашей машине стреляли много раз, но так и не попали ни в двигатель, ни в капот, ни в колеса. Пролетев засады, мы выехали на дорогу, не понимая, где находимся. Включили навигатор, ориентируясь по нему, поехали в Старобешево. Увидели впереди блокпост, решили, что он украинский, но, подъехав ближе, поняли, что это бойцы «ДНР». Но мы не остановились, а пронеслись мимо на огромной скорости, и террористы не успели среагировать. Наверное, засмотрелись на крутую машину. В общем, нам еще раз повезло.
— Как вы думаете, что произошло на самом деле, почему украинская колонна была обстреляна?
— Мне кажется, это была ловушка. В том числе и со стороны российского командования, дававшего какие-то гарантии. Кстати, о том, что бойцы должны были выходить без оружия, стало известно лишь в тот момент, когда колонна уже стояла на выезде. Ребята уничтожили оружие, которое было в запасе, но у всех было личное оружие. Не говоря о том, что в колонне стояли танки и БМП. Другое дело, кто виноват в том, что батальоны оказались в окружении. Какие генералы их туда завели. Думаю, виновные должны понести наказание за смерть наших бойцов. Сам прорыв — лишь следствие ошибок, которые допустили раньше.
— Георгий, вы собираетесь возвращаться в зону боевых действий?
— Думаю, что свой лимит удачи на ближайшее время я исчерпал. Поэтому не стану больше нарываться и буду переходить дорогу лишь на зеленый свет.
7521Читайте нас у Facebook
