В зоне АТО киевские спецназовцы потребовали, чтобы им выдали старую форму "Беркута"
Война на юго-востоке Украины убивает даже тех, кто находится в сотнях километров от нее, кто еще не родился. Уезжая этим летом в Славянск, молодой боец бывшего столичного «Беркута» оставил дома жену на шестом месяце беременности. Товарищи говорили: можешь отказаться от рискованной командировки, кому-то надо охранять общественный порядок и в Киеве. Сержант решил, что это не по-братски, не по-мужски — оставаться, когда другие едут. Через пару недель ему позвонили, что супруга в больнице, ребенок погиб. Врачи сказали, что преждевременные роды произошли из-за переживаний матери.
У другого беркутовца, офицера, жена — до недавнего времени молодая здоровая женщина — кормит грудью восьмимесячного малыша. У нее началась сердечная аритмия. Пульс — 35. Направили в институт Амосова. Еще не известно, кому тяжелее…
Мой собеседник — боевой офицер. Принимал участие в зарубежных миротворческих миссиях. Но извинился, что имя и звание военнослужащих спецподразделений МВД не принято предавать огласке. Это — как маска на лице. Чтобы преступники не вычислили местонахождение семей.
— После зимних событий настроение в полку, наверное, было не очень…
— Некоторых из нас до сих пор вызывают в прокуратуру, которая ведет следствие.
— Ну и как, нашли виновников расстрела Небесной сотни?
— Я бы сказал, нашли крайних. Командира роты спецназа майора милиции Дмитрия Садовника и двух бойцов, его подчиненных, взяли под стражу. Им предъявлено обвинение по статье «Участие в массовых расстрелах». Садовнику — офицеру, к которому за двадцать лет службы не было никаких претензий, отцу троих несовершеннолетних детей — гранатой оторвало кисть руки. Ему надо в больницу, а человека держат в камере, возят в суд. Наши ребята, которые ездят на заседания, чтобы поддержать товарищей, говорят служителям Фемиды: «Мы охраняли общественный порядок согласно законам Украины». А им: «Это политическое решение…» Но мы же идем в Европу!
В академии МВД нас учили: милиция, правоохранительные органы и прочие силовые структуры — это как иммунитет любого государства. Ослабь его — в обществе начнутся воспалительные процессы, температура, нагноения… Вот и получили.
— Чем занимался бывший киевский «Беркут» после Майдана?
— Вообще-то, бывших силовиков не бывает. Увидев, как седовласые полковники стоят по стойке смирно перед пацаном из Самообороны, приехавшим с нами разбираться, некоторые ребята не выдержали унижений и уволились. Те, кто остался, до мая месяца несли службу по охране общественного порядка в Киеве. И несем сейчас.
— Как в подразделении восприняли приказ отправляться защищать Отечество?
— Без особого волнения. Многие из нас служили в миротворческих силах в Ираке, Косово, принимали участие в боевых действиях. Группы, отправляющиеся в зону АТО, мы формировали так, чтобы в каждой из них были обстрелянные ветераны. Никто не прикрывался какими-то домашними обстоятельствами.
— Была возможность отказаться, чтобы продолжать охранять общественный порядок в Киеве? Тем более что в военное время преступность увеличивается…
— Большинство наших бойцов — молодежь. Почти у всех женатых — маленькие дети. Поэтому у каждого было право выбора. Но наш чуть ли не главный принцип: один — за всех, и все — за одного.
Милиция — не армия, не должна воевать без крайней нужды. Ее функция — охрана общественного порядка, защита фронта с тыла, борьба с террористами и диверсантами. Нашему подразделению была поставлена задача охранять блокпост и осуществлять контрольно-пропускной режим на дороге Славянск — Изюм. Ближе к городу находился блокпост Национальной гвардии. Возле него стояли два БТРа. В них садились солдаты. Неожиданно подошел танк сепаратистов и почти в упор расстрелял обе бронемашины. То, что осталось от хлопцев, складывали в мешки. Если бы тот танк прорвался, останавливать его пришлось бы нам.
У нас ситуация была вроде бы поспокойнее. Останавливали и досматривали идущий из города транспорт — нет ли в машине оружия и других запрещенных предметов. Обращали внимание на крепких, спортивного телосложения мужчин. Проверяли записи в мобильных телефонах, обязательно просматривали видео. Если возникало подозрение, что перед нами переодетый сепаратист, передавали его в спецподразделение, занимающееся проверкой на причастность к терроризму.
Однажды начался минометный обстрел. Три мины крупного калибра легли прямо возле блокпоста. Слава Богу, обошлось без жертв. Одного бойца контузило, другого — засыпало землей. Осколки посекли, но не пробили броню БТРа. Но если бы хоть одна из мин попала в блокпост… За пять минут ребята оприходовали целую пачку сигарет. Курили даже некурящие.
— Говорят, перед тем как заступить на службу в зоне АТО, вы потребовали выдать вам старую форму «Беркута». Может, хотите вернуть и название вашего спецподразделения?
— Не только хотим, но и мечтаем, чтобы это случилось. Что хуже всего для людей в погонах? Когда у них забирают форму, забирают знамя… Во время войны моряков переводили с кораблей в пехоту, но они все равно воевали в тельняшках. Вот так и мы… Наша форма много лет приносила, как нам кажется, спокойствие стране. Когда во время массовых мероприятий возникали какие-то хулиганские заварушки и обычной милиции приходилось трудно, к ней на помощь шел «Беркут». И все сразу успокаивались.
Жители Донбасса хорошо относились к нам, видя форму «Беркута». Слава Богу, говорили люди, теперь можем не бояться ни бандитов, ни мародеров. Первое, что запомнилось в зоне АТО, — страх в глазах людей. Они не были готовы к войне. Машины с беженцами шли потоком. Мы их останавливали, не зная еще, где едут мирные люди, а где сепаратисты, не раздастся ли из салона автоматная очередь.
Был случай, когда рано утром по нашей дороге, игнорируя все сигналы и дорожные знаки, на огромной скорости мчалась легковушка. В бинокль мы разглядели, что водитель и пассажиры — гражданские. Когда все же остановили старый «жигуленок», из него вышли пожилой мужчина в тапочках, женщина в халате, дети… Они кричали: «Не стреляйте, не стреляйте!» Задняя часть машины в нескольких местах была прошита автоматной очередью. Это были жители Славянска. Ночью, услышав стрельбу и взрывы, семья еле успела спрятаться в подвале. В их частный дом попали две мины, разрушив его полностью. Люди были вынуждены быстро садиться в машину и бежать от беды… Мы не стали их досматривать (хотя по инструкции положено), успокоили несчастных, что дальше нашего блокпоста уже спокойно, и отпустили. Сообщили на следующий блокпост, который был за нами, что едет мирная машина, никакой угрозы не несет, и попросили, чтобы ребята долго не задерживали беженцев.
И таких случаев была масса.
Однажды ночью к нам на машине приехала семья с ребенком. Тоже полураздетые — их с кроватей подняла бомбежка. «Жигуль» дальше двигаться не мог — у него были прострелены колеса. Мы успокоили людей, покормили тем, что у нас было, обогрели в палатке. Потом вызвали бронемашину, и она отвезла семью на нашу базу в Изюм. Оттуда их потом забрали родственники. Автобусы и маршрутки ходили редко.
Страшно ли было? Скажу честно: страшно! Не боится только дурак. Мы переживали и за себя, и за гражданских, и за объективность своего решения применить, если что, огнестрельное оружие. Местность на Донбассе неровная — холмы, долины. Мы видели, например, как в нашем направлении по полевой дороге двигалась легковушка. Затем исчезла в овраге и не появилась. Почему? Сломалась? Или сепаратисты приехали и рассредоточиваются по посадкам, чтобы подобраться к нам поближе? Мы подождали немного, а потом организовали три штурмовые группы и направились к той долине. Надели бронежилеты, каски, оружие с боекомплектом, взяли щиты и пошли. Летом ходить в такой экипировке сложно. Только броник весит одиннадцать килограммов. В нем очень жарко. Кроме того, бронежилет повышает нагрузку на позвоночник. Чтобы избежать неприятных последствий для здоровья, его, согласно медицинским нормативам, можно носить не более двух часов. Мы же там не снимали бронежилеты сутками. А если еще лесопосадка не просматривается и ты не знаешь, откуда, из-за какого куста, в тебя могут выстрелить, то нервы на пределе.
Слава Богу, исчезнувшая машина стояла на дне оврага, в моторе ковырялся местный житель лет сорока пяти. Увидев людей с оружием, испугался. Мы забрали его на блокпост, проверили документы, внимательно просмотрели мобильный телефон. Ничего подозрительного не обнаружили, и утром мужчину отпустили. Машину ремонтировать не могли, ее пришлось бросить. Место там было очень опасное. Нам не разрешалось даже удаляться от блокпоста или зайти в какую-то развалину в десятке метров от дороги, чтобы перекурить или, извините, по нужде. В любой момент невнимательный боец мог напороться на минную растяжку, попасть под обстрел, быть похищенным или просто зарезанным.
В свое время в Косово я, тогда еще молодой солдат, в составе группы патрулирования шел по улице. Решил на минутку отойти метров на десять в полуразрушенный домик. И тут же получил по шее от командира: «Ты что, хотел лишиться жизни, дурак? А я за тебя отвечаю…» Тот урок я запомнил…
Несколько раз наш блокпост обстреливали из необычной крупнокалиберной винтовки. Это были одиночные выстрелы с интервалом в 30—40 секунд. Стреляли издалека — звук выстрела мы не слышали. Что-то похожее на противотанковое ружье времен Великой Отечественной. Калибр — примерно 12,5 миллиметра. Более точно определить не могли — при ударе о бетонный бруствер блокпоста пуля совершенно разрушалась. Стрельба не была прицельной. Скорее всего, нас просто хотели запугать. Слава Богу, наши бойцы и офицеры — народ стреляный, и нервных срывов ни у кого не было. В Киеве ведь тоже приходится бывать в переделках. Профессия у нас такая — работать там, где обычным милиционерам тяжело.
Нередко мы видели, слышали, что в лесопосадке кто-то ходит. Разведка сепаратистов? Грибники? Или просто мирные жители, у которых разворотило дом? Оттуда, из зарослей, можно было ожидать всего… Но нам, скажем так, повезло.
Как-то произошел и вовсе курьезный случай. Ночью неподалеку от блокпоста часовые услышали тарахтенье пустых банок от тушенки, которой мы питались. На окрик «Стой, кто идет?» никто не ответил. Стрелять в воздух в темноте опасно — обозначишь свое местонахождение и получишь пулю в ответ. Дали несколько автоматных очередей на шум, чтобы оттеснить вероятного противника к «зеленке». Посветили фонариками — никого.
Таинственные звуки напрягали нас еще дважды. Выйти за бруствер мы не пытались — у противника может быть тепловизор, при помощи которого человек моментально превратится в мишень. Да и инструкцией предписано: если подозрительный объект не определен, выходить из-за бруствера, покидать территорию блокпоста запрещается.
Когда рассвело, мы все же посмотрели. И на свежей, достаточно вытоптанной земле увидели следы… ежика. Видимо, он хотел поживиться остатками тушенки, а мы встретили его так негостеприимно.
Вроде бы мелочь, над которой теперь можно посмеяться. А тогда из-за нее все мы целую ночь не спали. В том числе те, кому было положено отдыхать. И таких ночей было много.
— В зоне АТО денежное содержание вы получали повышенное?
— Во время командировок нам платили командировочные. За один месяц пребывания в зоне АТО — дополнительное денежное содержание. Мы не претендуем на что-то большее. Понимаем, государству сейчас нелегко. Да и руководство Главного управления МВД Украины в Киеве обеспечивало нас всем необходимым довольно хорошо.
Сейчас разъехались в отпуска. Слава Богу, убитых и раненых нет. Я пока, как и другие офицеры, на работе. В нашем полку не хватает бойцов. Приглашаем на службу всех желающих молодых людей, отслуживших в армии, увлекающихся спортом. Зарплата бойца-первогодка — от четырех тысяч гривен в месяц. У нас хорошие условия для занятий спортом, участия в различных соревнованиях. Есть спортзал. Ребята посещают бассейн. Для многих реальна перспектива через несколько лет поступить в милицейский вуз, получить высшее юридическое образование.
Желающие могут обращаться к нашим кадровикам по телефону (044) 525−72−13. Наш адрес — Киев, Краснозвездный проспект, 152. Это недалеко от станции метро «Демеевская».
Фото с сайта censor.net.ua
21952Читайте нас у Facebook
