Яков Шевченко: "Свою первую книгу Владимир Челомей написал на втором курсе Киевского авиационного института"
— Когда Владимиру Челомею (на фото в заголовке) было три месяца от роду, мама едва не потеряла его на вокзале, — говорит заведующий музеем Национального авиационного университета Яков Шевченко. — Челомей родился летом 1914 года накануне Первой мировой войны в польском городке Седлец (расположен примерно в шестидесяти километрах от Варшавы), тогда это была территория Российской империи. Родители Володи были учителями. Когда разразилась война, Седлец оказался в непосредственной близости от линии фронта. Пришлось спасаться. Евгения Челомей (ей тогда еще не было и двадцати лет) с грудным ребенком и пятнадцатилетней сестрой мужа Надеждой отправилась в Полтаву, где жила ее мама. На вокзале царила жуткая толчея. Чтобы добраться до нужного им поезда, пришлось переходить через несколько железнодорожных путей. Женя с Надей сложили вещи в одеяло, сверху примостили запеленатого Вову и понесли. В спешке не сразу заметили, как ребенок скатился наземь. Хорошо, что Евгения вовремя спохватилась и нашла сына (в одном из интервью дочка Челомея Евгения Талызина рассказала, что отец время от времени в шутку спрашивал у своей мамы: «А кем бы я стал, если бы меня потеряли на рельсах?» — Авт.).
*Учительница Евгения Челомей с двухлетним сыном Володей. Полтава 1916 год
В Полтаве семья Челомея прожила до 1926 года, причем несколько лет их соседями по дому были породнившиеся потомки классиков литературы — писателя Николая Гоголя и поэта Александра Пушкина. Праправнучка Пушкина София Данилевская стала наставницей маленького Володи. Его мама почти весь день проводила на работе в школе, а София присматривала за своими четырьмя детьми и за Владимиром, даже научила его играть на фортепиано. Евгения в благодарность за помощь в воспитании сына делилась с Данилевской пайком — времена были голодные. Дом, в котором они жили, построила одна из сестер Гоголя. Там была богатая библиотека. Историки раскопали любопытный факт: Челомей в детстве выучил французский язык, пользуясь словарем, принадлежавшим Гоголю. Володя и сын Данилевской Саша стали друзьями на всю жизнь.
*Володя пошел в школу в Полтаве, а закончил семилетку в Киеве, куда семья переехала в 1926 году
— Когда Челомею было 12 лет, семья переехала в Киев, — продолжает Яков Шевченко. — В восемнадцать он поступил в Киевский политехнический институт. А со второго курса стал учиться в созданном на базе КПИ авиационном институте. Челомей быстро завоевал у преподавателей репутацию студента с неординарными способностями. На втором курсе ему поручили написать учебное пособие «Векторные исчисления». Получил за него гонорар, которого хватило на покупку обновки для мамы — габардинового пальто. Я читал рукопись этого пособия. Наткнулся там на листочек из тетрадки в клеточку, где был написан адрес на улице Лютеранской гениального ученого-математика академика Михаила Кравчука. На основе его работ в конце 1930-х годов в США американец болгарского происхождения Джон Винсент Атанасов создал первый в мире компьютер (после войны в Киеве под руководством академика Сергея Лебедева построили первый компьютер в континентальной Европе. — Авт.). В письмах Атанасов просил Кравчука, чтобы тот прислал свои самые последние математические работы, не подозревая, что усугубляет и без того незавидное положение академика: НКВД собирало на ученого компромат. В результате его приговорили к 20 годам лагерей. Имя Кравчука замалчивалось даже после хрущевской оттепели. Так вот, Челомей наверняка бывал в доме академика, являлся одним из его любимых учеников. Будучи студентом третьего курса, Владимир занял должность старшего научного сотрудника Института математики Академии наук Украинской ССР. Для студента это потрясающий, чуть ли не феноменальный успех. Скорее всего, это место он получил при содействии академика Кравчука, который сумел оценить талант Челомея.
— Свою будущую жену Владимир встретил в те годы?
— Нет, он женился довольно поздно. У них с супругой Нинель Васильевной было двое детей — сын Сергей (к сожалению, уже покойный. — Авт.) и дочь Евгения. А в молодости Челомей стеснялся девушек. Его сокурсник, ставший затем ректором нашего института, Николай Лукич Голего вспоминал, что Владимир умел необычайно просто и доходчиво объяснять товарищам самые сложные научные темы, а вот с девчатами толком общаться у него не получалось — в их присутствии он становился скованным, краснел. Кстати, в Киевском авиационном институте тогда был карцер, куда за провинности сажали не только парней, но и девушек. Там выдавали лишь кружку воды и сто граммов хлеба в сутки. Строгость объяснялась тем, что этот институт был полувоенным вузом — относился к Управлению гражданской авиации СССР. Студенты ходили в красивой форме авиаторов, которую государство продавало им за пятнадцать процентов от реальной стоимости. Институт тогда находился в самом центре Киева в здании по улице Богдана Хмельницкого, 51.
*С женой Нинель Васильевной и дочкой Женей
После третьего курса Владимир попал на практику на Запорожский машиностроительный завод (нынешнее предприятие «Мотор-Січ»). Как раз в то время там запускали в производство двигатель, изготовленный по французской лицензии. Но возникла проблема — коленчатый вал лопался, когда включали мотор. Тогда заводские инженеры решили сделать вал толще. Но Владимир провел расчеты, показавшие, что вал нужно не утолщать, а наоборот, сделать тоньше. Представил доказательства руководству. Предложение практиканта приняли, оно оказалось правильным. Челомея спросили, что тот хочет получить в награду, и он вновь всех удивил: «Предоставьте мне небольшое помещение и дайте кусок трубы». Это понадобилось ему, чтобы сделать модель реактивного двигателя. Кстати, мне удалось найти документ о материальном поощрении тридцати лучших студентов Киевского авиационного института, среди которых был и Челомей. В документе указано, что кому выдали: одному парню отрез сукна на костюм, другому портфель, еще кому-то комнатные тапочки, а Владимиру — «Русско-немецкий технический словарь» в трех томах. Думаю, руководство знало, что каждый из этих ребят хотел бы иметь.
Дипломную студенческую работу Челомей написал на год раньше положенного срока, а кандидатскую диссертацию защитил в 25 лет. В 1940 году учредили Сталинскую стипендию в размере 1500 рублей (это больше, чем платили многим профессорам. — Авт.) пятидесяти самым одаренным соискателям на степень доктора наук. В их число попал Челомей, которому тогда было 26 лет. Он самый молодой из сталинских стипендиатов.
В одном из интервью дочь Челомея Евгения рассказала, что отца тогда вызывали в НКВД, предлагали поехать в Германию, чтобы заняться технической разведкой. Молодому ученому хватило мужества ответить отказом. Аргументировал он это тем, что на родине сможет принести больше пользы. Спустя годы он подтрунивал над своей супругой: «Ты знаешь, а ведь моей женой могла стать немка».
— Владимир готовил докторскую диссертацию в Киеве, работая в Институте математики, при этом часто бывал в Москве, поскольку являлся еще и консультантом Центрального института авиационного моторостроения (по воспоминаниям знавших его людей, ездил в эти командировки в одном и том же костюме серого цвета, перешитом из отцовского. — Авт.), — продолжает Яков Шевченко. — Война застала его в Белокаменной. Вернуться домой не удалось, и вскоре на одной из московских улиц встретил давнего киевского знакомого по фамилии Петров. Тот работал в армейской газете «Сталинский сокол». «Нам нужны люди, хорошо разбирающиеся в авиации, иди к нам корреспондентом», — предложил приятель. Так Челомей стал журналистом. Пошла череда командировок на фронтовые аэродромы.
— Как же он стал конструктором ракет?
— В книге народного комиссара авиационной промышленности СССР Алексея Шахурина «Крылья победы» есть рассказ о том, как одной морозной ночью зимой 1942 года в Москве раздались громкие звуки, очень похожие на автоматные очереди. Оказалось, это заработал реактивный двигатель, созданный Челомеем. Ученый построил его в помещении Центрального института авиационного моторостроения, коллектив которого находился в эвакуации. Владимиру предоставили возможность развивать эту тему. В 30 лет он стал главным конструктором собственного КБ, и через короткое время создал самолет-ракету. Это оружие крепилось к бомбардировщикам и запускалось в полете. Многие исследователи ошибочно называют его советским аналогом знаменитого немецкого самолета-снаряда ФАУ-1, но это не совсем так. По непонятным причинам самолет-ракета Челомея на фронте не использовалась.
После войны он оснастил своими крылатыми ракетами чуть ли не весь Военно-морской флот СССР. Они стояли и на печально известной атомной подводной лодке «Курск», потерпевшей аварию в 2000 году. Расследование показало, что на ней самопроизвольно взорвалась торпеда. Челомеевские ракеты оказались настолько надежными, что не сдетонировали от этого взрыва.
В 1950−60-е годы в коллективе Челомея (Научно-производственном объединении «Машиностроения» в подмосковном городе Реутово) трудился сын лидера Советского Союза Никиты Хрущева Сергей, и это помогало находить поддержку на самом высоком уровне.
— Порой во время совещаний главных конструкторов мне было стыдно за Владимира Николаевича, — вспоминал Сергей Хрущев. — Он брал мел — и вскоре на доске появлялся ворох его фантазий. Я думал, что за сказки. Но проходило три-четыре года, и они становились былью.
Межконтинентальная ракета Челомея УР могла как нести ядерное оружие, так и выводить корабли на орбиту. Ее мирный вариант — это космический грузовик «Прогресс». С его помощью в космос отправляли орбитальные станции, «Луноход», межпланетные зонды к Марсу и Венере. Ракета «Прогресс» используется с начала 1960-х и до сих пор остается одной из наиболее востребованных. Челомей создал для нужд обороны спутники, способные уничтожать другие космические аппараты, военную орбитальную станцию «Алмаз».
*Ракета «Протон» создана в середине 1960-х, но до сих пор остается одной из наиболее востребованных
— В 1960-е годы мне довелось готовить на космодроме Байконур первые запуски ракет Челомея, — говорит полковник в отставке киевлянин Николай Есауленко (на фото). — Для размещения пусковых комплексов выделили участок на краю космодрома. Когда строители вырыли котлованы, ветры стали поднимать оттуда горы пыли из мельчайших частиц песка и глины. Приходилось ходить в противогазе. В столовой на столах образовывались целые барханы. Поэтому мы ели стоя и очень быстро — чтобы в тарелку на намело пыли. Ночевать ездили в город Ленинск, располагавшийся в 120 километрах от места работы. Но нередко случалось, что времени на дорогу не было, и мы дремали на полу, постелив чехлы от различной техники. Челомея я видел тогда много раз.
Случались опасные эпизоды. Например, летом 1964 года, когда во время подготовки ракеты к старту стояла жара 45 градусов. Выскочишь на улицу, сделаешь свою работу, и бегом в помещение. Смертельная опасность таилась в том, что температура кипения ракетного топлива значительно ниже 45 градусов. Если бы оно закипело, произошла бы страшная авария. В ходе проверки систем выявили недочеты. На их устранение требовалось время. При этом ракета уже была заправлена. Тогда все очень переживали, ведь температура топлива стала приближаться к критической. Челомей нервно ходил взад-вперед по подземному бункеру, то и дело останавливался то у одного, то у другого перископа, чтобы посмотреть, что происходит снаружи. К счастью, мы успели вовремя устранить недочеты и запустить «Прогресс» на орбиту.
Когда осенью 1964 года Никиту Хрущева отправили на пенсию и лидером Советского Союза стал Леонид Брежнев, Челомей попал в немилость. К счастью, президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш стал на его защиту, и Владимир Николаевич остался во главе своего коллектива. Однако подвергался различным притеснением. Особенно его невзлюбил министр обороны маршал Дмитрий Устинов, от которого во многом зависело распределение оборонных заказов. Челомей и Устинов ушли из жизни с разницей в две недели в декабре 1984-го.
«Я заметила у мамы в спальне перекидной советский календарь, который она не переворачивала со дня смерти отца, — написала в обращении к коллективу челомеевского КБ дочь главного конструктора Евгения. — На дате 8 декабря 1984 года была сделана надпись ее рукой: „Я умерла, но, к сожалению, мне приходится существовать физически, так как надо завершить некоторые дела“.
В последние годы мама все время перечитывала роман Михаила Булгакова „Мастер и Маргарита“, а ее любимым местом в этом произведении был эпизод, когда Маргарита на черных вороных конях улетала с Воробьевых гор к своему любимому Мастеру…»
3308Читайте нас у Facebook
