Марк Резницкий: "Самым смешным клоуном советского цирка был Карандаш. Он называл меня "Маэстрочко"
— Мое детство прошло за кулисами Киевского театра оперетты, потому что там работали мои родители и бабушка, — говорит народный артист Украины Марк Резницкий. — Я слушал прекрасную музыку Кальмана, Легара, Штрауса, Дунаевского и многих других композиторов, оперетты которых у нас ставили, играл ее по памяти — без нот. Музыка стала моей профессией. Больше тридцати лет преподаю в Институте музыки имени Рейнгольда Глиэра, среди моих учеников есть лауреаты международных конкурсов. Дирижирую оркестром Национального цирка Украины с 1971 года. Наш коллектив становился лауреатом многих джазовых фестивалей. Одна из моих дочерей продолжила династию — она певица нашего цирка.
— В советские годы из числа цирковых артистов самыми известными и любимыми народом были колуны — Юрий Никулин, Олег Попов, Михаил Румянцев (Карандаш). Вам приходилось с ними работать?
— Конечно, много раз. В те времена считалось, что очередь в мавзолей Ленина в Москве самая длинная в СССР. Но она меркла перед очередями, которые выстраивались у касс, когда на гастроли в Киев приезжали эти великие артисты. Всех их я хорошо знал, много с ними общался, а с Олегом Поповым мы вообще дружили. Кстати, когда он выступал в Великобритании, английская королева назвала его «Солнечным клоуном». С ее легкой руки это милое словосочетание стало псевдонимом Попова. Я ездил работать с Олегом в другие города, а когда собирался домой, он через меня передавал подарки своей возлюбленной. Это была актриса одного из киевских театров.
В первый раз встретив в цирке Юрия Никулина, признаться, был несколько разочарован. До этого знал его только по кинофильмам и под впечатлением ролей Юрия Владимировича ожидал от него чего-то большего, чем увидел. Он действительно был лучшим актером (драматическим, комедийным), чем клоуном. Уже потом, общаясь с ним, я влюбился в него — Никулин величайшей душевности и мудрости человек. После представлений мы часто собирались в его гримерной, разговоры затягивались порой за полночь. Юрий Владимирович знал фантастическое количество анекдотов.
Думаю, многие согласятся со мной, что самым смешным клоуном в СССР был Михаил Николаевич Румянцев — Карандаш. Он называл меня «Маэстрочко» и просил, чтобы перед каждым представлением я заходил к нему в гримерку поздороваться.
— Это правда, что Карандаш был любителем выпить?
— Перед выходом на манеж он находил возможность принять 50 граммов коньячка — это помогало ему настроиться на нужный лад. Карандаша на гастролях обязательно сопровождала супруга Тамара Семеновна, женщина крутого нрава. Да, кстати, и сам Румянцев был человеком с характером — умел себя поставить, и его все немного побаивались. Жена настаивала, чтобы Михаил Николаевич соблюдал сухой закон, но это ей не очень-то удавалось — Карандаш изобретал миллион способов обхитрить Тамару Семеновну.
Все, например, удивлялись: перед выходом на арену Румянцев совершенно трезвый, а возвращается с манежа слегка навеселе. Долго это оставалось загадкой, пока инспектор манежа не нашел тайник — к занавесу, отделяющему кулисы цирка от арены, был пришит карман, в который, видимо, кто-то из ассистентов Карандаша клал заветную бутылочку. Занавес очень большой, на нем много складок, поэтому обнаружить укрытие длительное время не удавалось.
— Кем служили ваши родители в театре оперетты?
— Мой отец был главным администратором и одним из создателей в 1934 году Киевского национального академического театра оперетты. Мама работала там билетершей, а бабушка — в костюмерной. Когда началась война, мне еще не было и года. Наша семья вместе с театром эвакуировалась в Среднюю Азию. Первые мои воспоминания относятся к временам, когда мы вернулись в Киев. Помнится, однажды я пошел в костюмерный цех повидаться с бабушкой. Спектакль уже начался. Случайно я завернул не в ту кулису, и вдруг оказался на сцене. Там стояла декорация — католический собор. Когда я появился в проеме двери храма, на его ступенях сидел артист и пел какую-то арию. Директором театра оперетты тогда был зять лидера СССР Никиты Хрущева Виктор Гонтарь. Никита Сергеевич был женат дважды. Его дочь от первого брака Галина (по паспорту Юлия. — Авт.) пела в хоре нашего театра, а Гонтарь был ее мужем. Недовольство тем, что я появился на сцене, он высказал моему отцу короткой фразой: «Ну у тебя сын и вундеркинд!»
— Раз вы выросли в театре, то, вероятно, в детстве мечтали о ролях в любимых опереттах?
— В те годы сильно хотелось другого — встать за дирижерским пультом. Мне ведь с малых лет очень нравилась музыка. Мечта дирижировать оркестром в театре оперетты сбылась, но лишь несколько лет назад, когда в Киеве снимали фильм о Леониде Утесове. Будучи уже женатым человеком, певец страстно влюбился в актрису оперетты — польку по происхождению Стефанию Немировскую (Утесов всю жизнь хранил в своем секретере ее фотографию. — Авт.), поэтому часть сцен киноленты снимали в театре моего детства. Меня пригласили на роль дирижера.
— Родители отдали вас в музыкальную школу?
— Да, по классу фортепиано. Однако мне претило учить ноты, сидеть на уроках по теоретическим предметам. Отец приводил меня на занятия, но я в класс не шел — прятался возле стеклянной двери школы, а затем сбегал, как только папа скрывался из виду.
Лет в 13—14 я по своей воле вернулся в музыкальную школу — понял, что без нот, специального образования не обойтись. Преподаватели заявили, что уже слишком поздно, мол, пианистов, как, кстати, и скрипачей, обучают с шести-семи лет. Оказалось, принять меня могут по классу аккордеон или духовые инструменты. Я выбрал кларнет. Вскоре мы с ребятами создали небольшой оркестр из четырех человек. Переходили из клуба в клуб, выступали по всему Киеву.
Мне исполнилось семнадцать, когда на наш самодеятельный оркестр обратили внимание артисты разговорного жанра, подбиравшие концертную бригаду, чтобы выступать с ней в Сибири в Кемеровской области. Нашему коллективу добиться признания в Киеве было сложно, поэтому мы согласились ехать в Сибирь. Нас официально зачислили в штат Кемеровской филармонии, и начались поездки с концертами по области. Зимы там длинные и очень холодные — нередко столбик термометра опускается до 45—48 градусов мороза. Нас возили в грузовике с брезентовым тентом, который защищал разве что от ветра.
Через полтора года нас пригласили в Иркутскую филармонию выступать вместе с профессиональными московскими артистами. А спустя некоторое время приняли в один из лучших оркестров Москвы, которым руководил популярный в 1950—1960 годы композитор Генрих Ляховский.
— Сколько вы в те времена зарабатывали?
— Семь-семь пятьдесят за концерт новыми деньгами (в 1961-м была проведена денежная реформа — 10 старых рублей приравнивались к одному новому). Это были неплохие гонорары — килограмм докторской колбасы тогда стоил два рубля 20 копеек. Вскоре мы начали участвовать в концертах, которые давали на стадионах. Нам там платили тройной гонорар. Кстати, народным артистам СССР причиталось 300 рублей за вечер. За выступление на стадионе втрое больше — 900 рублей. Так что звезды не отказывались от таких концертов.
— Знаю, что консерваторию вы заканчивали в Тбилиси. Как оказались в Грузии?
— В прекрасном городе Тбилиси я не только получил высшее образование, но и впервые дирижировал оркестром. Расскажу по порядку.
В начале 1960-х я с товарищами получил работу в Киеве в джазовом оркестре «Днiпро». Через пару лет его возглавил аранжировщик уроженец Тбилиси Гиви Гачечиладзе. По чистой случайности мы с ним построили кооперативные квартиры в одном доме в Киеве на площади Космонавтов (Чоколовка). Часто бывали друг у друга в гостях, дружили семьями. Однажды он сказал мне: «Марик, в Тбилиси мне предложили создать оркестр радио и телевидения». Я был ему нужен, поскольку за годы совместной работы до мельчайших нюансов понимал, как трактовать его аранжировки. Гиви предложил мне стать дирижером будущего оркестра — то, о чем я мечтал с детства. Мы прилетели в Тбилиси, переночевали у его мамы, а утром отправились на прием к главе Комитета по радио и телевидению республики. Известно, что в Грузии умеют принимать гостей. Нас повезли на экскурсии в горы, на Черепашье и Лисье озера… Везде накрывались шикарные столы. После такого приема стыдно было бы ответить отказом.
За два года моей работы с тбилисским оркестром мы записали на фирме «Мелодия» пять больших пластинок. Я был дирижером, не имея высшего музыкального образования. Это обстоятельство меня смущало, и я решил идти учиться. Занимался заочно, поскольку решил вернуться в Киев — дома ждали родные. Отец к тому времени умер, он прожил всего лишь 46 лет.
— Тогда вы уже были женаты?
— Да, со своей первой женой я прожил 21 год, но детей у нас не было. Во втором браке у меня родилось две дочери. Сейчас я женат в третий раз. Воспитываем с супругой приемного сына.
— После возвращения из Тбилиси сразу нашли работу?
— Да, ведь в Киеве за мной давно «охотился» главный дирижер оркестра цирка заслуженный артист УССР Василий Петрусь — ему был нужен классный музыкант-солист. Но я поставил Василию Васильевичу условие, что в перспективе буду дирижировать. За дирижерский пульт циркового оркестра я встал в 1971 году. Правда, на должность главного дирижера меня утвердили только в 1988-м. Причина — пресловутая пятая графа в анкете.
— Когда выступают дрессировщики с опасными хищниками, вам приходится быть особенно бдительными?
— Безусловно, я каждую секунду начеку. Если вижу, что на манеже что-то не ладится, музыка по моей команде затихает, чтобы еще больше не будоражить зверей.
Вы знаете, что львы и тигры выходят на манеж по тоннелю, составленному из клеток. Однажды у нас в цирке двое животных прошли мимо тоннеля и оказались в зрительном зале! Началась паника, масса людей спасалась в оркестровой яме. К счастью, всемирно известный дрессировщик, мой друг Владимир Шевченко сумел быстро загнать питомцев в клетку.
У его коллеги Степана Денисова ЧП с животными закончилось тяжелейшей травмой юной балерины. Это было в 1975 году. Мы тогда поставили цирковой спектакль, посвященный 30-летию Победы. Пригласили танцовщиц из института культуры. В конце первого отделения девушки должны были появиться на манеже. Они выходили на арену из фойе через проходы, которыми пользуются зрители. Когда балерины спустились в фойе, наткнулись на хищников — по недосмотру работника пара львов или тигров вышла из своих клеток и пошла гулять по цирку. Одно из животных накинулось на девушку. Врачам удалось спасти балерину.
В Париже на репетиции в день премьеры львица напала на Владимира Шевченко. Мы тогда выступали во Дворце спорта, вмещающем пять тысяч зрителей. На той злополучной репетиции не хотела слушаться львица Сильва. Репетировали под музыку, в какой-то момент Володя сказал мне: «Марик, погоди». Оркестр прекратил играть. Шевченко разбирался с львицей, но в это время его отвлекла тигрица. Только он к ней повернулся, злющая Сильва набросилась на него сзади. Ассистенты сразу ударили по ней струями воды из брандспойтов. Владимира отвезли в больницу. Вечером он вернулся и отработал премьеру. Затем еще два дня выходил на арену. А потом его пришлось экстренно везти в клинику. Оказалось, уже начиналась гангрена. Следующие три недели жене и партнерше по номеру Владимира Людмиле и его брату Юрию пришлось справляться самим.
Юрий был ассистентом в аттракционе супругов Шевченко. Владимир и Юрий — сводные братья по матери, цирковой артистке Александре Александровой. Она дрессировала небольших животных. А отец Володи Дмитрий Шевченко был дрессировщиком львов и тигров. Сын пошел по его стопам. Я познакомился с Владимиром еще в начале 1970-х, писал для его номеров музыку.
В те времена представления мы давали шесть дней в неделю, кроме понедельника. Для каждого номера тогда была своя оригинальная музыка. Заказы на ее создание распределял Союзгосцирк. Сейчас многие артисты предпочитают выступать под фонограмму, поэтому перед каждой новой программой приходится бороться, чтобы в ней звучала живая музыка. Унизительно ведь, когда музыканты сидят без дела.
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
2545Читайте нас у Facebook
