Любовь Романюк: "Мужчину, который отвез моего раненого сына в больницу, боевики приговорили к смерти"
Валерий Янчук (на фото в заголовке) из Иваничей Волынской области имел все основания не идти воевать: еще во время службы в армии он заболел энцефалитом и менингитом. Помимо постоянной головной боли, у парня часто были судороги. Но, получив повестку, он решил пойти защищать Родину. В августе прошлого года Валера, электросварщик 3-й батальонной тактической группы 51-й механизированной бригады, нес службу в поселке Зеркальном неподалеку от Амвросиевки. Этот населенный пункт находится именно на той трассе, по которой после Иловайского котла отступала колонна с техникой. Тогда российские боевики расстреливали наших солдат в упор, как в тире.
В Зеркальном тоже сутками шли ожесточенные бои. Вернее даже не бои, а карательные операции. Потому что против вражеских танков нашим бойцам приходилось обороняться… автоматами.
«Когда на наш лагерь пошли танки, мы сидели в блиндаже. Обороняться было нечем»
— Я думала, что Валеру не мобилизуют, — вздыхает мать погибшего военнослужащего Любовь Романюк. — Он ведь действительно тяжело болел. Если бы прошел нормальную медкомиссию, его бы, конечно, не взяли. Но тогда забирали всех подряд: «Фамилия? Годен!» Сын успокаивал меня, что его не отправят на передовую по состоянию здоровья. Что он как ремонтник будет полезен в тылу. Сперва их подразделение действительно отправили в Ровно, потом в Николаев. А дальше, я так понимаю, повезли прямиком на фронт. Но об этом Валера уже не говорил — нельзя было. В последний раз я разговаривала с ним 23 августа, как раз когда шли бои за Иловайск. А потом связь с сыном пропала. Новости я узнавала по телевизору. Что под Иловайском стояла именно 51-я бригада. Что, кроме убитых, очень много наших ребят попали в плен. До последнего надеялась, что среди последних и мое дитя.
— А что подсказывало материнское сердце?
— Предчувствия были ужасными. Сны — тоже. Мне приснилось, что из меня вдруг вышел сгусток крови, как бывает, когда у женщины выкидыш. Проснувшись в холодном поту, я поняла, что моего Валерочки больше нет. И все равно, вопреки рассудку, продолжала надеяться. Целый месяц я ничего не знала о его судьбе. Обзванивала всевозможные волонтерские организации, обивала пороги чиновников. Умоляла помочь найти сына. А потом узнала от его сослуживцев, которые выбрались из Иловайского котла, что Валера получил тяжелое ранение и был доставлен в больницу.
— Мы в тот день были вместе, — рассказывает «ФАКТАМ» военнослужащий 51-й механизированной бригады Андрей Гончарук. — Когда на наш лагерь пошли танки, мы сидели в блиндаже. Обороняться было нечем. Накануне наши ракетно-артиллерийские установки были уничтожены врагом, у нас в руках оставались только автоматы и пулеметы. Выскочив из блиндажа, мы побежали в здание штаба. Конечно, укрыться там было невозможно, но мы пытались хотя бы получить команду — как нам действовать дальше. Не успели. Начался обстрел. Многие хлопцы погибли на месте. Валеру тяжело ранило. Меня взрывной волной отбросило назад в блиндаж и засыпало камнями. Позже выживших забрали в плен. Раненым даже оказывали помощь. Но с Валерой возиться не стали: говорили, что он не жилец. Бросили прямо на земле. Потом местный житель увез его в больницу.
Через пару дней я узнал, что Валера погиб. Ужасаться и горевать тогда не мог — как раз выходил из окружения. Выбирался из Иловайского котла пять дней, без еды. Шел пешком десятки километров. Был уже на грани полного истощения, спасся чудом. И только когда пришел в себя, до меня дошел весь ужас произошедшего: Валеры больше нет! Мы ведь сдружились еще на ровенском полигоне. Жили отдельно от остальных ребят, в машинах. Как электросварщики обязаны были ночевать возле аккумуляторов. Валера был веселым, задорным, легким в общении, моментально со всеми находил общий язык. Храбрый солдат и верный товарищ. Это большая утрата для всех нас.
Пытаясь разыскать сына среди военнопленных, Любовь Ярославовна обратилась на телеканал «Интер» и, показав фотографию Валеры, попросила всех, кто владеет хоть какой-нибудь информацией о его судьбе, сообщить ей. В тот же вечер женщине позвонил незнакомец.
— Он представился Виталием (имя мужчины изменено в целях его безопасности. — Авт.), жителем поселка Зеркальное Амвросиевского района, — вспоминает Любовь Романюк. — Сказал, что он вез моего раненого мальчика в больницу, успокаивал, говорил, что тот обязательно поправится. К сожалению, было уже поздно. Валера потерял много крови, кроме легкого, у него была повреждена печень. Он умер на операционном столе. Я слушала этого человека, рыдала от горя и благодарила его за то, что он в последние часы дал моему сыну надежду на жизнь, что подобрал его и не позволил Валерчику умереть под кустом. А ведь сам Виталий пострадал за свою доброту! Сепаратисты захватили его в плен и приговорили к смертной казни. Ему чудом удалось спастись.
«Я понимал, что если этого паренька не отвезти в больницу, он умрет у меня на руках»
— Зеркальное — маленький поселок, — рассказал по телефону тот самый мужчина, которого мы называем Виталием. — С одной стороны — озеро, с другой — поле. Мне довелось увидеть настоящие ужасы войны. Помню, как разгорелся бой с российскими десантниками. Нескольких убили украинские солдаты. А потом у наших ребят кончились патроны. Боевики схватили десятерых человек, связали им руки и казнили. То есть попросту расстреляли в упор и, бросив трупы, уехали.
Мы накрыли тела убитых и попросили председателя сельсовета выделить КамАЗ, чтобы вывезти девятерых погибших с поля. Девятерых, потому что один из них, Ваня, выжил! Его далеко отбросило взрывной волной. Когда россияне, оставив тела убитых, уехали, контуженный Ваня пришел ко мне. В поселке ему рассказали, что я — патриот, поддерживаю Украину и не откажу в помощи. Ваня скрывался у меня вместе со своим тезкой, еще одним солдатом. Тот не был ранен, просто когда у их подразделения закончились боеприпасы, он не захотел сдаваться в плен и сбежал. Вот так я и прятал этих двух хлопцев.
— Валера был третьим, кому вы помогли…
— Этого паренька привезли ко мне тяжелораненого. Было видно, что у него пробито легкое. Он почти не мог дышать, изо рта сочилась кровь. Я понимал, что если сейчас не отвезти его в больницу, он умрет у меня на руках. Машина моя тогда была в ремонте, поэтому, одолжив у соседа «Москвич», я помчался в Амвросиевскую больницу. Там работает моя родственница. Она приняла парня, его тут же забрали на операционный стол. Я уехал: не было времени ждать. Через пару дней позвонил родственнице и узнал, что раненый умер.
— Вы и сами чуть не погибли за свою доброту и милосердие.
— Это правда. Меня сдали мои соседи и родственники, поддерживающие Россию. За мной приехала машина так называемого «МГБ ДНР». Как в советские времена среди ночи приезжал воронок, чтобы забрать «врагов народа». Меня бросили в «яму» — глухую комнату без окон размером три на четыре метра. Нас там сидело 27 человек…
— Вас били? Пытали?
— Было, конечно, но я очень не хочу об этом не то что рассказывать, а даже вспоминать. Меня приговорили к смертной казни за пособничество украинской армии. Пробыл в плену 15 дней, а потом по счастливой случайности сумел выбраться. Но человека, который меня вытащил, назвать не могу, иначе он потом никому не поможет. В общем, я освободился и вернулся домой, но тут же вынужден был уезжать из Зеркального, потому что за мной выслали погоню. Мой отец, не выдержав потрясения из-за моего плена, умер от сердечного приступа. Я даже не смог его похоронить. Пришлось срочно выезжать на мирную территорию, потому что боевики грозились убить нас с женой. Теперь скитаюсь по Украине — Киев, Ирпень, Харьков, Запорожская область… Пытаюсь найти свое место в жизни.
«Хочу положить в гроб рубашку, которую вышила для сына бисером»
— Когда узнала от Виталия, что мой сын умер в больнице, решила обязательно привезти его тело домой, — продолжает Любовь Ярославовна. — Обратилась в общественную организацию «Патриот». Волонтеры помогли мне разыскать могилу. Оказалось, Валеру похоронили 5 сентября в Амвросиевке. Шестой сектор, шестой ряд, третья могила. А на могиле у него установлена табличка: «Ямчук Валерий Леонтьевич, 1985 г. р.».
Из-за того, что на табличке ошибка (в фамилии вместо буквы «н» стоит буква «м»), я так долго искала сына, — сокрушается Любовь Ярославовна. — Позже выяснилось, что это судмедэксперт, делавший вскрытие, неразборчиво написал. Вот и возникла путаница. Но, даже узнав, где покоится мое дитя, я не смогла забрать его тело! Сначала мне объясняли, что в Амвросиевке, где идут активные боевые действия, выкапывать тело и перевозить его очень сложно и опасно. Тело Валеры вывезли оттуда лишь в апреле этого года и доставили в Днепропетровский морг, где сейчас занимаются идентификацией личностей неопознанных погибших солдат.
— Учитывая, что с момента смерти вашего сына прошло уже столько времени, установить его личность, наверное, было не очень просто?
— Экспертам никак не удавалось вывести ДНК Валеры. Они пытались сделать это, взяв на анализ два его зуба. Не вышло. Позже брали еще какие-то образцы. Официального результата нет до сих пор, хотя по телефону подтвердили, что генотип тела вроде бы на 99 процентов совпадает с ДНК моим и отца Валеры. Но тело мне не отдают до сих пор.
У меня давно группа инвалидности по сердцу, не знаю, как еще жива со всеми этими переживаниями. А вот муж не выдержал. Девятого мая умер от инфаркта. Мы прожили в браке 27 лет. Он женился на мне, хотя я была уже разведена и воспитывала двух детей. Он вырастил мою дочь и сына Валеру, как родных. Лучше, чем их родной отец, с которым мы развелись из-за того, что он стал поднимать на меня руку. Когда у нас с Леонидом появился общий ребенок, муж не делал разницы, где свой, а где чужой. Всегда был с детьми одинаково ласков, все сладости между ними делил поровну. Когда Валерчик пропал без вести, он страшно переживал, но не говорил, носил все в себе. И вот сердце не выдержало, — плачет Любовь Ярославовна. — А в октябре умер мой старший брат. Беда никогда не ходит одна.
Только и памяти мне осталось о Валерочке, что его семилетняя дочка Анютка. Да еще его работы: он был мастером художественной ковки, делал потрясающие ограды, ажурные решетки, украшения на камины. Очень любил металл. Теперь вот еду по селу, смотрю, какую красоту он людям делал, и слезы катятся. Мне обещают, что скоро, наконец, сделают необходимые документы и я смогу забрать тело сына.
— При ДНК-экспертизе было обнаружено совпадение по матери и по отцу, — прокомментировал ситуацию изданию «Виче-информ» следователь Управления МВД в Волынской области Владимир Горшков. — Но для того чтобы окончательно подтвердить, являются ли они родителями погибшего, нужно провести окончательное ДНК-исследование. Я только 3 августа отправил его в Киев. Когда сделают — неизвестно. Не думаю, что это будет делаться долго, ведь экспертам нужно будет всего лишь сравнить несколько уже исследованных образцов. Но пару недель надо подождать. А когда у меня будут результаты на руках, я сразу позвоню матери и передам ей все документы, необходимые для выдачи тела.
— Я сама поеду в Днепропетровск, — тихо говорит Любовь Ярославовна. — Потому что если мне отправят гроб на Волынь, он уже будет заколочен и я с сыном так и не попрощаюсь. А я хочу положить ему в гроб рубашку, которую вышила для него бисером, собрать на память его вещи, похоронить по-людски. Понимаю, что Валеру не вернуть, но все же мне так будет легче на душе. Я смогу ходить на могилку — поделиться с сыночком своим горем или радостью. Валера умер как герой, но для меня он всегда останется живым, самым любимым, искренним и добрым ребенком.
8558P. S. В газете «ФАКТЫ» по пятницам выходит рубрика «Полевая почта», в которой мы печатаем бесплатные объявления о пропавших без вести воинах АТО. Газета распространяется в госпиталях, на блокпостах, в воинских частях. Если ваш близкий человек пошел воевать и пропал без вести, обращайтесь в нашу редакцию — мы постараемся помочь его разыскать.
Читайте нас у Facebook
