Дочь Валентина Катаева: "Идею романа "Двенадцать стульев" Ильфу и Петрову подарил папа"
Валентин Катаев родился в Одессе в 1897 году. Миллионам читателей со школьной скамьи знакомы его повести «Белеет парус одинокий» и «Сын полка». Кстати, именно ему Ильф и Петров посвятили роман «Двенадцать стульев». Судьба отмерила Валентину Петровичу 89 лет.
О том, каким человеком был отец, «ФАКТАМ» рассказала дочь писателя журналист Евгения Катаева.
— Евгения Валентиновна, что в вашем доме сегодня напоминает об отце?
— Прежде всего, его книги, — говорит Евгения Катаева. — Когда их листаю, вспоминаю, как папа это писал, а затем читал маме и мне. Ему было очень важно знать наше мнение.
— Какой подарок отца стал для вас самым памятным?
— В 1957 году папа в составе делегации поехал в Венгрию и оттуда привез мне свадебное платье. Совершенно случайно он попал на показ французского Дома моды и там выбрал для меня наряд немыслимой красоты. Платье было из белого нейлона, который только вошел в моду. Без рукавов, с облегающим лифом, низ в оборочках. Каждая оборка отделана серым репсом и украшена камешками, напоминавшими кусочки антрацита. Длина до середины икры — в то время миди было очень модно. Смотрелось платье стильно. И после свадьбы я не раз надевала его. Встречала в нем Новый год, а потом даже внучка его брала у меня на какие-то праздники в школу.
*Евгения Катаева: «Мы с папой обожали друг друга, много времени проводили вместе»
— Сколько лет вам было, когда отца не стало?
— Папа умер за девять дней до моего 50-летия. Последний раз я с ним виделась в больнице, где он лежал с инсультом. Мы надеялись забрать его домой. Но неожиданно он умер. Правда, тогда в больнице папа мне сказал, что накануне видел во сне свою смерть. Я спросила: «Тебе было страшно?» Он ответил: «Нет, что ты! Это было так красиво. Я должен описать это». Не успел.
— Валентин Петрович верил в судьбу?
— Думаю, да. В его жизни случалось немало чудес. Он остался жив после тяжелейшего газового отравления в годы Первой мировой войны. Потом выжил, заболев тифом. А за 12 лет до смерти преодолел рак. О своем диагнозе папа даже не знал. Мы от него скрыли. Отец думал, что у него не опухоль, а просто полип. Ему сделали операцию. И вскоре диагноз сняли. Ангел-хранитель несколько раз уводил папу от смерти.
— Читала, что дед Валентина Петровича был священником, а отец преподавал в епархиальном училище в Одессе.
— Все верно. Дед Василий Алексеевич Катаев был соборным протоиереем, образованнейшим человеком. Учился он в Московской духовной семинарии, служил в Вятке. А папин отец Петр Васильевич Катаев служил учителем в епархиальном училище в Одессе. Там он познакомился со своей будущей женой — папиной мамой — Евгенией Ивановной. Она была его студенткой. Евгения Ивановна происходила из полтавской дворянской семьи, являлась дочерью генерала Бачея.
— А Валентин Петрович верил в Бога?
— Папа всегда говорил, что он атеист, но, думаю, в душе был человеком верующим. Веру он считал очень серьезным делом.
— Валентин Катаев и Евгений Петров, создавший в соавторстве с Ильей Ильфом знаменитый роман «Двенадцать стульев», — родные братья.
— Да. Петров — псевдоним младшего папиного брата Евгения Катаева. Так как дядя Женя печататься начал позже, он взял псевдоним, чтобы не возникало путаницы. Написать первый рассказ его заставил мой папа — запер в комнате и ушел. Евгений сопротивлялся, но написал, после чего Валентин Катаев отнес рассказ в издательство, попросил его напечатать и заплатить автору гонорар. К слову, и идею романа «Двенадцать стульев» Ильфу и Петрову подарил папа, пообещав потом пройтись по тексту рукой мастера.
— Все это Валентин Катаев описал в своей книге «Алмазный мой венец». Не могу удержаться, чтобы не процитировать: «Сейчас я вам, синьоры, расскажу, каким образом появился на свет этот роман. Прочитав где-то сплетню, что автор „Трех мушкетеров“ писал свои многочисленные романы не один, а нанимал нескольких талантливых литературных подельщиков, воплощавших его замыслы на бумаге, я решил однажды тоже сделаться чем-то вроде Дюма-пэpa и командовать кучкой литературных наемников. Благо в это время мое воображение кипело и я решительно не знал, куда девать сюжеты, ежеминутно приходившие мне в голову. Среди них появился сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура…»
— Папа любил шутить, поэтому нельзя воспринимать всерьез, что он хотел стать Дюма-пэром и иметь литературных наемников. Это была хохма. В ту пору Катаев, Петров и Ильф работали в московской газете железнодорожников «Гудок», жили по-молодому весело. Ильф и Петров сели писать роман, придумали Остапа Бендера. И когда отец прочел то, что у них получилось, произнес: «Мне тут делать абсолютно нечего. Вы гении». Правда, за идею с первого же гонорара попросил купить ему золотой портсигар. И ему его вручили. Правда, портсигар был… дамский. Вот как отец рассказал об этом в произведении «Алмазный мой венец»: «Один из соавторов протянул мне небольшой, но тяжелый пакетик, перевязанный розовой ленточкой. Я развернул папиросную бумагу, и в глаза мне блеснуло золото. Это был небольшой портсигар с бирюзовой кнопочкой в замке, но не мужской, а дамский, то есть раза в два меньше. Эти жмоты поскупились на мужской.
— Мы не договаривались о том, какой должен быть портсигар — мужской или дамский, — заметил мой друг, для того чтобы сразу же пресечь всяческие словопрения.
Мой же братишка на правах близкого родственника не без юмора процитировал из чеховской «Жалобной книги»:
— Лопай, что дают.
На чем наши деловые отношения закончились, и мы отправились обмыть дамский портсигарчик в «Метрополь».
— Правда, что мама Валентина Катаева и Евгения Петрова умерла, когда они были совсем еще маленькими?
— Когда это случилось, отцу было шесть лет, а дяде Жене — всего четыре месяца. Как-то она гуляла с маленьким Валентином в одесском парке. С моря дул опасный мартовский ветер. После этой прогулки Евгения Ивановна заболела воспалением легких. У нее случился отек, и она умерла. Папа очень хорошо ее помнил и всегда жил с образом мамы в сердце. Когда незадолго до смерти заболел воспалением легких, сказал мне: «Я повторяю судьбу своей мамы». А когда узнал, что у меня воспаление легких, папа, обычно человек очень сдержанный, рыдал. Мне в ту пору было чуть больше тридцати, у меня была маленькая дочь. Папа очень испугался, что я могу умереть. Говорил: «Господи, возьми лучше меня — ее оставь».
— Кто воспитывал будущих классиков?
— Отец. Он больше не женился. Помогала ему сестра жены Елизавета Ивановна. Еду готовила кухарка. Дядя Женя был послушным ребенком, а папа — трудным, все время шкодничал. С детства братья много читали. Особенно увлекались приключенческой литературой. Они были очень дружны и не могли жить друг без друга ни секунды. Тот, кто первый проснулся, сразу звонил другому. Квартиры у нас находились в разных подъездах одного дома на пятом этаже и объединялись общим балконом. Перегородку убрали, поэтому мы могли свободно ходить друг к другу в гости. Когда дядя Женя погиб, папа очень тяжело переживал это.
— Это ведь случилось при загадочных обстоятельствах. Как рассказывала мне внучка Евгения Петрова Екатерина Катаева, второго июля 1942 года ее дедушка, фронтовой корреспондент, возвращался самолетом из осажденного Севастополя в Москву. Согласно одной из версий, уходя от бомбардировки, пилот снизил высоту полета и врезался в дерево. Из нескольких находившихся на борту человек погиб только Евгений Петров. Ему было всего 38 лет.
— Версий несколько. Что случилось в тот роковой день, остается загадкой.
— Вы помните своего дядю Евгения Петрова?
— Смутно. Когда он погиб, мне было шесть лет. Но у меня с ним какая-то очень тесная духовная связь. Я дядю Женю несколько раз видела во сне — он меня выносил на руках из опасных мест.
— Уехав из Одессы в Москву в первой половине 1920-х годов, ваш отец Валентин Катаев увлек за собой брата, Юрия Олешу, Исаака Бабеля, Эдуарда Багрицкого, Илью Ильфа… Там помог им обустроиться. Все они какое-то время работали в железнодорожной газете «Гудок».
— Все было непросто. Жить негде, денег нет. Но были молодость, талант, надежды и желание творить. Вспоминается папин рассказ, как они с Юрием Олешей работали в Харькове в ЮгРОСТА, попали в абсолютную нищету, голодали. Чтобы выжить, пришлось продать с себя все, вплоть до ботинок. И вдруг случилось чудо: в дверях гостиницы появился человек, который заказал Катаеву и Олеше стихи для своего босса — очень богатого человека, который хотел прочесть их перед гостями, видимо, выдав за свои. Папа и Юрий Олеша с радостью согласились. Это позволило им купить еды и расплатиться с долгами. К слову, отец стал писать стихи очень рано. Уже в девять лет их опубликовали в одном одесском издании.
— Как Валентин Петрович познакомился с вашей мамой Эстер Давыдовной?
— Случайно. У мамы была подруга — балерина Мирра. Она встречалась с Михаилом Кольцовым (известный писатель и публицист. — Ред.). А он и папа были приятелями. Как-то тетя Мирра и мама договорились встретиться в Столешниковом переулке. Мирра пришла первая. В это время мимо проходил Валентин Катаев, они разговорились. И вот появилась мама. Папа ее увидел и разинул рот. Она была очаровательна, на 17 лет его моложе. Случился бурный роман. В период развития отношений мама со своими родителями уехала в Евпаторию. А в это время в Москве проходил первый съезд писателей. Папа был его делегатом, что считалось очень престижным. Но вместо того, чтобы отправиться на съезд, он дернул в Евпаторию, потому что, видимо, ревновал.
— Читала, что ваша мама была очень интересной женщиной. Родилась в Париже, до революции ее семья жила в Лондоне…
— У мамы действительно необычная судьба. Она получила хорошее воспитание. Сумела создать красивый дом. Многие в нем любили бывать.
— В воспоминаниях вашего брата читала, что столовая у вас была из карельской березы с большим овальным столом и двенадцатью «чиппендейловскими» стульями. Не эти ли стулья описаны в романе Ильфа и Петрова?
— Нет. Гарнитур знаменитой английской фабрики «Чиппендейл» родители купили с рук, когда прежние хозяева куда-то уезжали. Эти стулья у нас стоят до сих пор.
— Каким человеком был Валентин Петрович в быту?
— В детстве я ходила с папой в магазины, мы покупали вкусненькое. Он любил удивить домашних и гостей. Сам же последние 30 лет питался просто. Предпочитал здоровую еду — нежирное мясо со свеклой и морковкой, утром завтракал гречневой кашей без масла. К чаю мог съесть кусочек домашнего яблочного пирога. Что касается одежды, когда купить ее у нас было сложно, шил у портного в Доме кино. А когда стал выезжать за границу, покупал в первую очередь вещи маме и мне. Отец побывал во многих странах — в США, Италии, Франции…
— Как Валентин Катаев предпочитал отдыхать?
— Любил прогулки. Часа два мы могли гулять молча. Папа что-то сочинял, искал метафоры. За стол садился с готовыми идеями. Когда отца спрашивали, как он работает, отвечал, что его рукой будто кто-то водит. Когда мы с братом были маленькие и играли в прятки, иной раз врывались к папе в кабинет и прятались под столом. За нами устремлялась мама: «Немедленно убирайтесь отсюда — папа занят». Но он говорил: «Нет-нет, дети мне не мешают». Главное было, когда он работал, чтобы его никто ни о чем не спрашивал.
— Валентин Петрович был человеком обеспеченным?
— Да, он много писал. Издавались книги, в театрах шли его пьесы. У нас была хорошая квартира, литфондовская дача. Сначала папа ездил на «Победе», потом — на «Волге». Но сам машину не водил. За рулем были мама или шофер.
— Какое воспоминание детства, связанное с отцом, для вас самое яркое?
— В десятом классе мы проходили Маяковского. Меня вызвали, и я получила двойку, так как стихотворение не поняла. Когда рассказала об этом папе, он открыл том Маяковского и, когда начал мне читать, сразу все стало понятно. Потом очень много мы говорили о Маяковском. На следующий день я получила пятерку.
— Произведения вашего отца тоже включались в школьную программу.
— Был забавный случай. В школе мы изучали папин рассказ «Флаг». Перед этим меня уже вызывали к доске, я получила оценку, поэтому позволила себе не выучить домашнее задание. Неожиданно учительница снова меня поднимает. И я за то, что не прочла папин рассказ «Флаг», получила двойку. Пришла домой и рассказала об этом. Все очень смеялись.
— Какая черта отца вас больше всего поражала?
— Он очень любил людей.
— Что бы вы сказали своему отцу, если бы он мог вас услышать?
— Сказала бы ему, как всегда: «Папочка, я тебя обожаю!»
3202Читайте нас у Facebook
