На Киевщине суд вынес приговор фельдшеру, по вине которой умерла 38-летняя женщина
Как-то я лежал дома с тяжелой формой бронхита. Температура 38,6, дышать невозможно, все тело ломит уже третий день. Терпел до последнего, а потом решился-таки позвонить в скорую помощь. Надеялся, что медики приедут и помогут мне поскорее встать на ноги. Не тут-то было. В телефонной трубке услышал голос работника «неотложки». Пожилая женщина пыталась… поставить мне диагноз и назначить лечение по телефону! «Мы не можем к вам приехать, — сказала фельдшер. — У вас не такая уж и большая температура. Вот если бы 39 градусов. Да и если бы мы приехали, чем смогли бы вам помочь? У нас ведь есть только димедрол».
В конечном итоге спасаться пришлось собственными силами. А приблизительно в эти же дни в Тетиеве (Киевская область) умирала 38-летняя женщина, которую врачи тоже оставили без медицинской помощи.
«Мы не забираем больных. Нам запретили»
— Дочка мне иногда снится, — грустно говорит жительница Тетиева Екатерина Захаровна Демьянюк. — Оксана в снах пытается предупредить меня об опасности, а я не всегда могу это понять. Где-то через полгода после смерти дочки приснилось, как Оксаночка поднимается по лестнице на чердак нашего дома, потом падает и ломает себе левую ногу. Через двое суток я по лестнице полезла на чердак — и… сломала себе ту же ногу, что и дочка во сне.
— А накануне трагедии были у вас предчувствия?
— Да, были. Несколько ночей подряд мне снилось, что Оксана куда-то уходит. Я бегу за ней, но не могу догнать. Тогда начинаю звать дочку и — просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза, а это моя Оксаночка. Говорит: «Мама, ты во сне кричала». «А это я тебя звала, доченька», — отвечаю. Если бы знать, что неспроста мне тот сон приснился.
*Оксану Анушкевич, которую в тяжелом состоянии муж привез в Тетиевскую районную больницу, дежурный врач отправил домой. Эксперты уверены: если бы женщине оказали помощь, она осталась бы жива
Оксана работала в школьной столовой в Тетиеве. Особых проблем со здоровьем у нее не было. Все произошло в один миг. В прошлом году, как раз на Рождество, дочке стало плохо. Она пожаловалась на сильную головную боль, а потом начала задыхаться. Мы померили температуру — 38 градусов. Говорю зятю: «Вези в больницу». Вызвали такси. Оксана на всякий случай собрала с собой необходимые вещи. А вдруг положат в больницу? Но уже через час дочка с зятем вернулись домой.
Спрашиваю: «Что случилось? Почему так быстро?» И ведь вижу, что дочке лучше не стало. Как раз наоборот. Она стала какая-то вялая. Вся горит. Кое-как Оксана рассказала мне о том, как их принял врач. Прямо с порога, даже не оглядев дочку, он спросил: «Ты же здоровая женщина. Умирать еще не собираешься. Чего же пришла в больницу? Давай приходи завтра — и мы тебя осмотрим. И еще, будете ехать домой — купите по дороге нимесил. Попьете его и на следующий день приходите к восьми утра».
Ума не приложу, почему врач даже не осмотрел дочку? Может быть, праздник большой был. Вот доктор и не хотел возиться с пациентами.
Нимесил не помогал. Дочка угасала на глазах. Я несколько раз порывалась вызвать «скорую», но Оксана отговаривала меня. Мол, еще немного — и все пройдет. А в полночь ей стало совсем плохо. Вот тогда-то мы и вызвали в первый раз скорую помощь. Медики приехали быстро — минут через пятнадцать. Но фельдшер почему-то тоже не стала осматривать Оксану. Она ей просто вколола димедрол и направилась к выходу. Я догнала фельдшера уже в дверях и удивленно спросила: «Вы разве не заберете дочку в больницу?» «Мы не забираем больных. Нам запретили». «Кто запретил?» — удивляюсь. «Все вопросы в Минздрав», — ответила фельдшер и уехала. А мы с зятем и 15-летним Оксаниным сыном Виталиком так и остались стоять в недоумении.
Оксана после укола сразу заснула. Мы уже начали молиться, чтобы все было хорошо. Температура у Оксаны резко упала до нормальной. И мы поверили, что все обойдется. Зять с внуком отправились спать, а я решила еще немного посидеть возле дочки.
А в четыре утра Оксана снова начала задыхаться. Уже даже и слова сказать не могла. Только пыталась произнести: «Мама». Я снова вызвала «скорую». Приехала та же фельдшер. В этот раз даже укол делать не стала. Осмотрела дочку, температуру проверила и тут же засобиралась на выход. Я не выдержала: «Неужели вы не видите, что дочка умирает? Почему вы не забираете ее в больницу?» «Я вам еще раз повторяю, — с раздражением ответила фельдшер, — мы не забираем больных!» Уже возле машины скорой помощи фельдшер немного подобрела и сказала: «Будет хуже — вызывайте, приедем». А я уже тогда подумала: что толку от таких вызовов?.. Хотя другого варианта у нас не было.
«Если бы ее вчера начали спасать, то все было бы хорошо. А так ничего обещать не могу»
— В семь утра дочка открыла глаза, — продолжает Екатерина Захаровна. — Но почти ни на что не реагировала. Была вялой, ничего не говорила. Мы в третий раз вызвали «скорую». Приехала она быстро. Увидев Оксану еще с порога, фельдшер испугалась. Сразу же засуетилась, начала выписывать какие-то рецепты. Но забрать с собой дочку в больницу снова отказалась. Зато посоветовала на такси отвезти Оксану к врачам. «Только вы… это, — сказала фельдшер, — дождитесь хотя бы восьми утра. В больнице пока никого нет». Такси мы вызвали на без пяти восемь.
Оксана все время просила пить. А потом, когда мы уже подъезжали к больнице, она внимательно посмотрела на своего мужа и четко произнесла: «Оставляю сына Виталика на тебя. Не бросай его!» Видимо, тогда уже поняла, что не выкарабкается.
Когда мы привезли Оксану в больницу, в приемном покое дежурный врач только руками развел: «Где вы раньше были? Почему не везли в больницу еще вчера?» «Не приняли нас», — попыталась оправдаться я. Но дежурный врач уже звонил в реанимационное отделение.
Дочку отправили на рентген, взяли какие-то анализы. Мы с внуком и зятем все время дежурили под дверью отделения, где спасали Оксану. Вышел врач: «У вашей дочки воспаление легких. Очень тяжелая ситуация. Делаем все, что от нас зависит, но Оксана фактически „сгорела“. За день „сгорела“. Если бы ее вчера начали спасать, все было бы хорошо. А так ничего обещать не могу».
Вызвали пульмонолога из Киева. Но тот уже ничего не смог сделать и через полчаса после приезда просто констатировал смерть дочки.
Изначально в уголовном производстве было двое обвиняемых — фельдшер, которая отказалась госпитализировать мою дочку, и врач, который на Рождество фактически указал тяжелобольному человеку на дверь. Потом был назначен ряд экспертиз. Вина медиков была доказана. Но до суда дошло лишь дело против фельдшера, которая взяла всю вину на себя. Я удивлялась: как такое может быть? Ведь у нас на руках были результаты экспертизы, подтвердившие вину врача, не принявшего дочку в первый день. Но мне сказали, что те результаты… устарели.
«Фельдшера все равно не посадят, а мою дочку уже не вернешь»
— Экспертиза действительно показала, что если бы Оксане Анушкевич была оказана своевременная медицинская помощь, ее могли бы спасти, — подтвердила «ФАКТАМ» прокурор Тетиевского отдела Белоцерковской городской прокуратуры Татьяна Защитинская.
— Приговор по делу фельдшера «скорой» прозвучал лишь через год и четыре месяца…
— Нужно было провести ряд экспертиз. А это не делается, к сожалению, в одну минуту. Прокуратура свою работу выполнила в срок.
— По приговору суда фельдшера на пять лет лишили права заниматься врачебной практикой. Вам не кажется такой приговор слишком мягким? Ведь умер человек, и врачебная халатность доказана.
— Я как государственный обвинитель просила именно такое наказание. Дело в том, что у 30-летнего фельдшера есть несовершеннолетние дети. К тому же она раскаялась и сожалеет о том, что произошло. Тут еще виновата медицинская реформа, которая разделила функции скорой помощи и больницы. Если действовать, как теперь положено, то «скорая» действительно не должна забирать больных. По сути, функции скорой помощи разделены на два вида — экстренную и неотложную. В случае с Оксаной нужно было вызывать именно экстренную помощь.
— Да разве ж мы знали, что, кроме «скорой», еще и «экстренная» помощь существует? — сокрушается Екатерина Захаровна. — Почему фельдшер нам об этом не сказала? Она же видела нашу растерянность и состояние здоровья дочки? Могла бы подсказать, куда нам звонить, или сама позвонила бы. В конце концов, если существует угроза жизни человека, любой может согласиться доставить на машине больного в «неотложку». А здесь — медик…
— Фельдшер действительно раскаялась? Она признала свою вину и попросила у вас прощения?
— Судья спросил фельдшера на суде, не хочет ли она что-то сказать. Тогда женщина показала на меня пальцем и сказала: «Хочу попросить прощения у этой женщины». Я, правда, ответила: «Иди на кладбище и проси прощения у моей дочки. А я тебя никогда не прощу». Оксана была моим единственным ребенком.
— Вы апелляцию подавать будете?
— Нет, апелляции не будет. Не вижу смысла. Фельдшера все равно не посадят, а мою дочку уже не вернешь. Оксана продолжает мне сниться. Один раз я забыла поставить свечку в церкви. Так потом мне приснилось, что я иду с дочкой по освещенной аллее, а одна лампочка не горит. Спрашиваю у Оксаны: «Почему так?» А она отвечает: «Эти лампочки — свечки, которые ты мне ставишь в церкви. А одну еще не принесла, потому и лампочка не горит».
А зять бросил-таки моего внука. Неродной он ему. Отчим. Дождался сорока дней и уехал к себе на родину, в Харьковскую область. Я оформила над Виталиком опеку…
«ФАКТЫ» позвонили в Тетиевскую районную больницу и узнали, что фельдшер, отказавшаяся госпитализировать Оксану Анушкевич, все еще работает в больнице. Правда, ее перевели на должность санитарки. «Приговор вступает в законную силу 20 мая, — сказали мне в больнице, — вот тогда и уволим ее, как предписали в суде».
7150Читайте нас у Facebook
