Вдова Ивана-Валентина Задорожного: "Начальник концлагеря сказал мужу: "До конца жизни не должен никому рассказывать, что здесь видел"
Рассказывают, что работа украинского художника Ивана-Валентина Задорожного висела в спальне Иосифа Сталина. Начав свое творчество в стиле социалистического реализма, Задорожный перешел к монументализму, которому уже не изменял никогда. Он делал витражи для верхней станции Киевского фуникулера, роскошное панно «Люди, берегите землю!» для Дома культуры в Белой Церкви, семь лет отдал созданию деревянного зала «Братина» столичной гостиницы «Лыбидь». Иван-Валентин пережил Голодомор 1933 года, Вторую мировую войну, заключение и обвинение в национализме. Он прожил всего 61 год. Уходя из жизни, завещал похоронить его на старинном кладбище родного Ржищева, рядом с матерью. Еще при жизни создал памятник из грубого камня для них двоих. За полгода до смерти Иван-Валентин написал завещание, которое заканчивалось словами: «Только не продавайте мои работы…»
Каждый год в день рождения Ивана-Валентина на ржищевское кладбище с видом на Днепр вместе с сыном и дочерью мастера приезжает его супруга Надежда Яковлевна. Долгие годы она была музой Задорожного, его первой помощницей. «Такого мужчину, как Валентин, я больше не встречала никогда, никто с ним не мог сравниться…» — признается вдова художника.
*Надежда Яковлевна: «Такого мужчину, как Валентин, я больше не встречала. Никто не мог с ним сравниться»
— Как вы познакомились с Иваном-Валентином?
— На улице! Я с подружкой шла возле Октябрьской больницы. Прогуливали практику в медицинском институте, где учились. Помню, мы смеялись, что-то обсуждали, и я краем глаза обратила внимание на мужчину, который шел следом. Он был в черной сорочке, серых брюках и держал руки в карманах. Говорю подруге: «Женя, пошли быстрее, по-моему, за нами босяк увязался».
Вышли на Крещатик, остановились у автоматов с газированной водой, смотрим — и мужчина остановился неподалеку. А когда подходили к троллейбусной остановке, он вдруг подошел и обратился ко мне: «Хочу, чтобы вы мне позировали». Я тут же: «Нет, я занята». Тут подъезжает троллейбус, Женя в него заскакивает и кричит: «Встретимся завтра, на последней паре по хирургии». Когда на следующий день я вышла из здания мединститута, незнакомец стоял у входа. И снова предложил мне позировать.
— Может, он с первого взгляда влюбился?
— Тогда я совершенно об этом не думала. Валентин приходил к институту в течение недели. Все упрашивал меня. И в конце концов я сдалась. Пошла к нему в мастерскую на улице Филатова сначала с подружкой, а потом и сама. Это был шестиэтажный жилой дом, где на последнем этаже размещались мастерские. У Валентина была 20-метровая комната, где он творил.
Помню, мне неловко было позировать в полной тишине, и я и стала читать ему стихи Лермонтова, Шевченко. Сказки рассказывала, даже пела. Он работал со мной по два часа в день. Тогда Валентин писал картину «Мечты». Девушки, парни смотрят в звездное небо, по которому летит спутник. Чистой воды соцреализм. Работал он очень быстро и просил читать ему стихи снова и снова. Наверное, тогда и рождались наши чувства. Когда я уехала на практику, он стал писать мне письма. Вернувшись в Киев, поняла, что влюбилась по уши. Валентину был 41 год, мне исполнилось 23.
*Мастерская с картинами была любимым местом художника
— К тому времени он давно уже жил в столице?
— Валентин уехал из Ржищева, когда ему было 11 лет. Это было голодное время. Мать мужа умерла, когда он был еще крошкой, отец женился второй раз. Мачеха не любила Валентина, часто не давала ему есть, била. Перед смертью отец попросил соседей отвезти Валентина в Киев и отдать в детский дом. Но супруг всегда был очень свободолюбивым и сбежал оттуда, став жить просто на улице. Это был 1933 год. Рассказывал, что каждый день приходилось искать подвал или чердак, чтобы переночевать. Однажды он зашел в одноэтажный пустой дом и в одной из комнат нашел валяющиеся на полу бумагу, краски, кисти.
— Задорожный уже рисовал тогда?
— Валентин рассказывал, что рисовал, сколько себя помнил. Ему было безразлично, на чем: на земле, стенах, заборах, деревьях. В пять лет, когда мачехи с отцом не было дома, он расписал стены. Их только-только побелили, а он достал из печи уголь и все разрисовал. Родители, вернувшись, даже не стали его ругать, настолько это было красиво: петухи, диковинные звери, птицы, цветы. Соседи приходили смотреть на это чудо. И когда Валентин нашел настоящие краски и кисти, это стало его главным сокровищем.
— Как же он выживал в большом городе? Где питался?
— Рассказывал, что бегал на Подол, где стояли баржи, и просился на любую работу: бочку пустую перекатить, подмести, арбузы разгрузить. За это ему давали кусок хлеба, миску баланды. Иногда он ночевал в нишах домов, расстелив вместо постели несколько тряпок. Однажды в таком месте его увидел мужчина, оказавшийся начальником управления детских домов в городе. Обратив внимание на рисунки, которые Валентин сделал прямо на асфальте, спросил: «Твои?» Долго их рассматривал и сказал: «Пошли, будешь жить у меня в доме».
Правда, жена этого чиновника не полюбила Валентина. Кстати, она же и дала ему имя Валентин, ведь крещен Задорожный был как Иван. Женщине не понравилось простоватое имя мальчика. Валентин прожил у них всего год. Потом чиновник устроил его в редакцию газеты «Вести из Украины», где он и ночевал на кожаном диване. По ночам растапливал печку, днем ходил в школу. Вещей у Валентина практически не было. Стирал свою единственную рубашку в Днепре и сушил на печи. Однажды в редакции заболел ретушер, и Валентин с легкостью выполнил его работу. Редактор сначала не поверил, что это дело рук 13-летнего мальчика, но, поняв, какой талант у ребенка, стал давать ему работу ретушера. Небольшие деньги, заработанные в газете, Валентин тратил на покупку книг на Евбазе — рынке, который раньше размещался на месте нынешнего цирка.
— Валентин продолжал заниматься живописью?
— Для него это было необходимо, как воздух. Свои рисунки Валентин однажды понес в детскую студию рисования. Преподаватель посмотрел и сказал, что здесь ему делать нечего, надо поступать в художественную школу. Тогда она размещалась в здании нынешнего Исторического музея. Валентина тут же приняли, взяв на класс старше, чем было положено по возрасту. В то время ему исполнилось 14 лет. Деньги он зарабатывал в редакции, снял койку в квартире бабушки Дуси, которая жила на улице Тургеневской. Койка с железным матрацем была зажата между шкафом и стенкой, но это было только его личное пространство.
Муж рассказывал, что самые дорогие книги и удачные рисунки он бережно хранил под кроватью. Когда Валентину исполнилось 16 лет, они с другом решили ехать в Баку, поступать в школу моряков. Оба были романтиками и мечтали о море. В Баку добирались около месяца. Шли пешком, ехали в товарных вагонах. На еду зарабатывали, рисуя и читая на перронах стихи.
Во время приема в школу оказалось, что Валентина укачивает на волнах, к тому же у него плохое зрение. Его не взяли, но уезжать из Баку он не собирался. Устроился в библиотеку при школе. Закупал книги, помогал на кухне. Это был 1939 год, а через два года началась война. Валентина с другом отправили в Пятигорск, в учебку, где на десятерых было одно старое ружье. Через два месяца отправили на фронт.
— Правда, что Задорожный был разведчиком?
— Он отличался сообразительностью и сразу попал в разведку. Когда я спрашивала, чего он больше всего боялся на войне, муж говорил: «Ребят, которые шли за мной». Бывало, они убивали старшего, чтобы вернуться со сложного задания. Валентин не пил и не курил, а спирт и махорку, которые всегда давали после возвращения, раздавал друзьям.
В военные годы Валентин вел дневник. Писал всю правду о войне, о неравенстве солдат и офицеров. Однажды этот дневник обнаружила уборщица. Почитала и… отнесла в СМЕРШ.
Когда Валентин в очередной раз вернулся с задания, зашел майор, содрал с него погоны, ремень, отобрал оружие и арестовал. Неделю требовали признать, что он враг народа. Ставили лицом к стене и стреляли вокруг головы. Валентин не признавался. Один из трех судей в деле Задорожного полностью оправдал мужа. Более того, повез бумаги с делом к парторгу прифронтовой зоны Леониду Брежневу, который, прочитав, сказал, что надо посылать дело Калинину в Москву.
Но время военное, решения принимались быстро, и Задорожного отправили в концлагерь в Архангельскую область. Это был 1943 год. Валентин просидел в концлагере полгода, а потом его таки оправдали. Его вызвал начальник лагеря и сказал: «Ты свободен, но до конца жизни не должен никому рассказывать о том, что здесь видел. Даже жене под подушкой. Иначе окажешься тут снова…»
— Когда вы встретились с Задорожным, он был уже известным художником?
— Да, первая его работа «За мир!» находилась в Челябинске. Потом была картина «Сталин клянется Ленину, что будет продолжать его дело». Говорили, что она висела у вождя в спальне. Полотно «Богдан Хмельницький залишає в заставу кримському хану свого сина Тимоша» находилась в Бахчисарайском художественном музее. Валентин начинал в стиле соцреализма, хотя никогда не был членом коммунистической партии. Муж рассказывал, что его вербовало КГБ, предлагало золотые горы за сотрудничество. Но муж, сославшись на здоровье, отказался. Валентин был очень дружен с шестидесятниками Аллой Горской и Виктором Зарецким — известными художниками-диссидентами.
— Ивана-Валентина ведь тоже обвинили в национализме?
— Это произошло после создания работы «Мои земляки», в середине шестидесятых. Муж работал в селе Щукинцы, создавая образы простых людей, селян. Картина была написана черными красками. Мы привезли картину на выставку, и туда пришел бывший министр культуры УССР Ростислав Бабийчук. Посмотрел и сказал: «Убрать. Что это за картина? Як теля наляпало! Еще и название неподходящее! Как это художник стоит в ряду с простыми селянами?!» Сказал, чтобы назвали полотно «На месте прошедших боев».
Когда картину повезли в Москву, на выставку в Манеж, разразился настоящий скандал. Работа Задорожного была признана художественным явлением. А в Киеве мужа обвинили в национализме и сказали, чтобы его работы на выставки больше не принимали. Валентин был в шоке! Это означало, что денег в семье не будет. Впрочем, я была готова ко всему. Еще в начале семейной жизни Валентин мне сказал: «Я ничего не обещаю. Может быть очень плохо. Если ты уйдешь, я пойму…» Но я никогда не пожалела о своем решении остаться.
— На что же вы жили?!
— Муж начал подрабатывать в издательствах, но его отовсюду увольняли — за Задорожным закрепилось клеймо «националист». В начале семидесятых он перешел в монументальную живопись. Первой его работой стал витраж для Дворца культуры в Кременчуге. А в восьмидесятых Валентин взялся за витраж верхней станции киевского фуникулера. Перед этим прочитал трехтомник «Воззрение древних славян на природу», изучив все древние символы. Впрочем, многое из древнеславянской культуры он знал, оформляя кафе столичной гостиницы «Лыбидь».
*Многие киевляне и гости столицы катаются на фуникулере только ради того, чтобы полюбоваться витражами Задорожного
— Это знаменитый деревянный зал «Братина», который сейчас полностью уничтожен?
— Одна из любимых работ мужа. Помню, как нас привели в здание гостиницы на третий этаж. Это было большое помещение с выходом на террасу. Заказали оформить зал кафе. Несколько раз работа откладывалась. И когда она наконец началась, муж придумал сделать из дерева фигуры всех славянских богов. Их расписывали золотом и коричневой краской.
Валентин разработал эскизы столов, табуреток, светильников. Даже посуду и одежду официантов. Правда, представители Союза художников УССР, которые пришли на открытие зала, усмотрели в работе Задорожного национализм и потребовали уничтожить зал. Кафе отстоял директор гостиницы, который дошел до высшего партийного руководства.
— Почему все-таки работа не сохранилась?
— Это произошло уже после 1995 года, когда Валентина после смерти выдвинули на Шевченковскую премию. Мне нужен был гобелен, который был сделан для зала «Братина», я пошла в гостиницу и… зала не нашла. Он был полностью уничтожен! На стене висела лишь часть гобелена, состоящего из трех фрагментов. Не было ни одного из богов, посуды, большей части мебели. Директор зала признался, что гобелен украли, а за информацию о том, где находятся скульптуры, потребовал деньги.
Через пару дней, видимо, испугавшись, позвонил сам и назвал адрес. Боги были на территории бывшего пивного завода на Подоле. Они лежали просто на земле, возле огромной ямы с мусором. Одного из богов я не досчиталась. Работник мне сказал, что его забрал мясник, перерезал, чтобы разделывать мясные туши. Я забрала все, что осталось от скульптур, сейчас они находятся в гараже Киево-Могилянской академии. Нет им и поныне места…
4004Читайте нас у Facebook
