Кинорежиссер Александр Орлов: "На съемочной площадке Ростоцкий все время был собой недоволен"
Каждый новый фильм Станислава Ростоцкого становился событием — зрители штурмовали кинотеатры, чтобы попасть на премьеру. Да и сегодня картины «Дело было в Пенькове», «Доживем до понедельника», «А зори здесь тихие…», «Белый Бим Черное ухо», «Эскадрон гусар летучих» смотрят по телевизору с удовольствием. Вся жизнь режиссера — не только творческий, но и человеческий подвиг. Будучи нестроевым из-за серьезной болезни позвоночника, Ростоцкий сбежал на фронт, где получил тяжелое ранение. Оставшись без ноги, он всю оставшуюся жизнь передвигался на протезе.
В августе 2001 года Ростоцкого пригласили на кинофестиваль «Окно в Европу». Несмотря на дискомфорт в области сердца Станислав Иосифович сел за руль автомобиля и поехал из Высоцка, где находилась его дача, в Выборг. Почувствовав себя плохо, режиссер припарковал машину у обочины и потерял сознание. По словам медиков, дававших заключение о причине смерти Ростоцкого, его можно было бы спасти, проведя вовремя реанимационные мероприятия. О Станиславе Ростоцком рассказывает его друг, кинорежиссер Александр Орлов.
— Я снимался в картинах Ростоцкого по произведениям Лермонтова, — вспоминает Александр Орлов (на фото). — Мы сдружились, и в дальнейшем он мне сильно помогал, спасая мои картины от вердикта многочисленных худсоветов. Когда принимали очередной фильм, неожиданно для всех (в том числе, и для меня) появлялся Станислав Иосифович. Чиновники от кино, конечно, бесились, но не пустить его на показ не могли — уважаемый человек, народный артист, лауреат многочисленных премий. Многие кадры в моих картинах удавалось благодаря Ростоцкому сохранить.
— Почему он вам помогал?
— В свое время и его картины тоже принимали в штыки. Фильм «Земля и люди», который Ростоцкий снял по повести Гавриила Троепольского, положили на полку, а его самого объявили контрреволюционером. Тот, кто жил в советское время или знает историю 50-х годов ХХ века, понимает, что это мог быть не только творческий, но и смертный приговор. Сергей Герасимов назвал Стасика самоубийцей и посоветовал ему внести несколько правок в уже готовую картину, но это не помогло. Особенно бесновался министр культуры Михайлов, травивший Ростоцкого. Спас режиссера Хрущев, который не только дал добро на прокат картины, но и приказал напечатать огромное количество копий — четыре с половиной тысячи.
Мы с Ростоцким не дружили в общепринятом смысле этого слова, когда люди встречаются чуть ли не каждый день и ходят друг к другу в гости, но были хорошими и добрыми приятелями, которые могут открыто говорить о самых важных и сокровенных вещах.
*В фильме Станислава Ростоцкого (справа) «Белым Бим Черное ухо» Вячеслав Тихонов сыграл главную роль
— В том числе и о ранении Станислава Иосифовича?
— Об этой стороне жизни Ростоцкого не знали не только зрители, но и его коллеги. Думаю, он просто не хотел, чтобы его считали инвалидом. Мне его тайна открылась совершенно случайно, во время съемок фильмов «Бэла» и «Максим Максимович» по лермонтовскому «Герою нашего времени». В то лето в Кабардино-Балкарии, где у нас была натура, погода не баловала — целый месяц шел дождь. Вместо того чтобы работать, исполнители главных ролей безвылазно сидели в своих номерах в гостинице. Я играл второстепенную роль, поэтому мог себе позволить летать в Москву — у меня были дела, которые не терпели отлагательств. Однажды Ростоцкий попросил зайти к нему перед отъездом — хотел передать со мной письмо для директора киностудии имени Горького, которое он почему-то не хотел доверять почте.
Постучав утром в его номер, я услышал странные звуки — Ростоцкий не шел, а прыгал. Он едва приоткрыл дверь, увидел меня и точно так же, прыжками, стал передвигаться обратно. Возможно, я бы ни о чем не узнал, если бы сквозняк не распахнул дверь и я не увидел, что у Станислава Иосифовича нет одной ноги — от колена. До этого мы с ним много общались, и я даже представить себе не мог, что он ходит на протезе. Да и как можно это заподозрить, если на съемочной площадке он мог промчаться на лошади как заправский наездник, а во время рыбалки, на которую мы с ним ездили, ходил в высоких резиновых сапогах чуть не по пояс в воде. При ходьбе он немного прихрамывал, но мало ли почему это происходило. Впоследствии он рассказал мне историю своего ранения. Слушая ее, я плакал.
*Картину «А зори здесь тихие…» Станислав Ростоцкий снял в 1972 году
— Это случилось на фронте?
— Во время боя под городом Дубно, что в Западной Украине, Ростоцкий попал под немецкий танк. Уже в бессознательном состоянии, видимо, не понимая, что происходит, инстинктивно откинулся в сторону, благодаря чему и выжил, но ногу врачи ему спасти не смогли.
— Почему в последние годы жизни Ростоцкий вдруг перестал снимать?
— Во-первых, он просто устал. Сделать картину от стадии написания сценария до монтажа, премьеры и связанными с ней нервами — адский труд, который утомляет и молодых людей. Во-вторых, начался период кинематографического безвременья, когда режиссерам просто не с кем стало работать. Актеры, конечно, были, но их одних, даже самых гениальных, для кинопроизводства недостаточно, нужны специалисты второго и третьего звена: помощники, ассистенты, костюмеры, гримеры. Без них нельзя снять даже короткометражку, не то что полный метр. С людьми, которые пришли на смену старым кадрам, Ростоцкий работать не смог. Они считали кино делом не всей своей жизни, а временным заработком. То, что разрушили тогда, мы по сей день восстановить не можем.
А в-третьих, после перестройки среди кинематографистов было много людей, которые были одержимы ненавистью по отношению к советским режиссерам. Людям свойственно винить в своих бедах не себя, а других. Им и в голову не приходило, что их картины не дотягивали до необходимого уровня, да и сами они, возможно, были недостаточно талантливы. Они почему-то были уверены, что им не давали снимать такие маститые режиссеры, как Бондарчук, Матвеев, Ростоцкий. Их называли генералами от кинематографа. В последние годы жизни Станислав Иосифович хотел снимать какой-то фильм, у него уже и сценарий был, но ему не дали. Наш фильм «На ножах» стал для Ростоцкого не только моральной, но и материальной поддержкой. Однажды он мне сказал: «Если бы ты не пригласил меня сниматься, мне бы, наверное, уже и есть нечего было». Один из лучших советских режиссеров отчаянно нуждался в средствах, и это было очень горько и несправедливо.
— Вы предложили ему роль в своей картине, чтобы помочь?
— Тогда я еще не знал, что у него такое тяжелое материальное положение, скорее, хотел его чем-то занять. Ростоцкий всю жизнь чувствовал свою востребованность, а тут вдруг оказался не у дел. Прочитав роман Николая Лескова «На ножах», я подумал, что неплохо было бы его экранизировать, а роль генерала Синтянина идеально подходила для Станислава Иосифовича.
— Как Ростоцкий отнесся к такому предложению?
— Получив от меня сценарий, он поначалу подумал, что я хочу посоветоваться с ним как с режиссером и задумался: «Сложная вещь. Даже не представляю, с какой стороны к ней подойти». «А как вам предложение сыграть генерала Синтянина?» — спросил я его. Мне кажется, он удивился и обрадовался одновременно: «Шутишь?!» «Что вы, — говорю, — и в мыслях не было. Мне кажется, этот образ написан для вас. Приходите завтра на студию, пробы делать не станем, я и так вижу, что вы подходите — мерки для костюмов снимем, и все». Честно говоря, я волновался — придет или нет. Пришел! Правда, чуть не сбежал, узнав, с какими артистами ему придется играть на одной съемочной площадке: Аллой Будницкой, Ольгой Дроздовой, Александром Феклистовым, Еленой Майоровой, Ириной Розановой. К счастью, нам удалось его успокоить и уговорить.
— Судя по фильму, со своей ролью Станислав Иосифович справился на отлично?
— Я видел, что поначалу ему было трудно, но постепенно он втянулся в работу и в конце концов к моменту озвучания начал играть так хорошо, что мог бы дать фору даже знаменитым актерам. Он все время был собой недоволен, постоянно просил переписать свои реплики, чтобы добиться идеальных интонаций. Но, видимо, не был до конца уверен в своем актерском мастерстве, потому что постоянно переспрашивал: «Ну как я сыграл — хорошо? Тебе понравилось?» Было очень трогательно слышать такие слова от знаменитого режиссера.
— Как повлияла на Станислава Иосифовича работа?
— Наилучшим образом: ожил, повеселел, начал шутить. Помню, как он мне сказал: «Почему я раньше не бросил режиссуру и не ушел в актеры? Режиссерская профессия — настоящая каторга: нужно все держать под контролем, за всеми следить, всех подгонять — ни минуты покоя. То ли дело быть актером: на съемку привозят на машине, одевают, гримируют, чаем или кофе поят, бутербродами угощают — это же просто счастье какое-то!» Его удивляли технические новшества, которые появились в нашей работе за то время, которое он не занимался режиссурой. Например, поразило то, что можно было переписывать звук не полностью и даже не по отдельным фразам, а по отдельным словам. «В мое время такого не было», — с грустью говорил он.
Счастьем для Стасика было и то, что он снова оказался кому-то нужен. После съемок не уезжал домой, а садился в коридоре киностудии и часами сидел у дверей в павильон — курил, пил кофе и разговаривал со всеми, кто проходил мимо. Павильон, в котором мы снимали, находился на пересечении всех коридоров студии — куда бы ты ни шел, его не минуешь. Люди, проходя мимо, спрашивали: «Станислав Иосифович, а что вы тут делаете?» И он с видимым удовольствием отвечал: «Да вот, снимаюсь!» Очень часто вокруг него собирались наши актеры, не занятые в это время на съемочной площадке, и он рассказывал им байки из своей режиссерской жизни. Они так хохотали, что смех был слышен на съемочной площадке, и тогда я посылал кого-то из своих ассистентов: «Там что, опять собрался этот „Клуб Ростоцкого“? Разгоните уже их — кого домой, кого на площадку». Ребята расходились, а Стасик оставался. Я, бывало, несмотря на то что он жил по соседству с киностудией, вызывал машину и говорил: «Станислав Иосифович, выходите — вас сейчас домой отвезут». Он прощался, но шел не к выходу, а в буфет. Отсиживался там, ждал, когда я уйду, и возвращался на свое место у дверей павильона. Вел себя, как ребенок.
— Больше вы вместе не работали?
— Когда мы заканчивали монтаж нашего сериала, он сказал: «Будешь еще что-то снимать, дай и мне какую-то роль — хоть самую маленькую». Но встретиться на съемочной площадке нам больше не довелось.
1182Читайте нас у Facebook
