Сын Анатолия Эфроса: "Как-то папа сказал: "Если не почувствую в спектакле момента Вечности, мне он не интересен"
Анатолия Эфроса называли Богом театра. Достать билет на его постановки считалось большой удачей. Каждый спектакль — это тонкая филигранная работа, где интонации порой становились важнее слов.
В спектаклях Анатолия Эфроса играли Фаина Раневская, Ростислав Плятт, Лев Дуров, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Владимир Высоцкий, Алла Демидова, Валерий Золотухин и другие знаменитые артисты.
Судьба отмерила режиссеру 62 года.
О том, каким человеком был Анатолий Эфрос, «ФАКТАМ» рассказал его сын, известный режиссер и театральный художник Дмитрий Крымов.
— Дмитрий Анатольевич, какие самые яркие моменты славы отца вам запомнились?
— Они не связаны с узнаванием на улицах, тогда телевидение было не так развито. Но, например, я помню, как папа был доволен, приехав из Югославии, где на театральном фестивале в начале 1970 годов получил международную награду. Его хорошо принимали. Да и сама поездка за границу была словно глоток свободы.
*Дмитрий Крымов: «Как папа создавал свои спектакли, во многом до сих пор непонятно»
— Ваш отец работал с актерами, практически каждый из которых стал легендой сцены и кино. Александр Калягин в своей книге поведал, как однажды ему позвонил Анатолий Эфрос и предложил роль Гамлета: «Это было нечто невероятное, из ряда вон выходящее. Ну как если бы тебе позвонил сам Господь Бог и предложил первую роль мирового репертуара».
— Репетировали тогда у нас дома, я это помню.
— «Эфрос меня так завернул во все свои задания, что я чувствовал себя на американских горках: вверх-вниз, вверх-вниз…» — описывает Александр Калягин свою работу в спектакле «Тартюф» и рассказывает, как, подустав, решил схитрить — как бы на недельку заболеть. А спустя несколько дней к нему приехал Эфрос. Калягин, по его словам, был готов «выкручиваться», что-то говорить о проблемах с желудком, но Анатолий Васильевич не задал артисту ни одного вопроса, отвечая на который пришлось бы врать. А уходя, произнес: «Саша, мы вас ждем, но вы не торопитесь, выздоравливайте…»
— Саша очень любил моего папу. А недавно на одном дне рождения я встретил Марину Неелову. Мы не были раньше знакомы. Я видел ее лишь однажды в папином спектакле «Турбаза» в Театре Моссовета по пьесе Эдварда Радзинского. Это было очень давно. Она тогда была практически девочкой, в юбочке коротенькой. И вот я напомнил ей об этой постановке. А она мне стала рассказывать, каким для нее было счастьем играть в спектакле Анатолия Эфроса. Это была одна из первых ее ролей, довольно маленькая. А сейчас Марина Неелова звезда сцены и кино.
— Иные артисты, игравшие в постановках вашего отца, спустя годы и сами возглавили театры. К примеру, Александр Ширвиндт…
— Это были счастливые годы, когда они работали в «Ленкоме» и папа думал сделать из Ширвиндта Марчелло Мастрояни. Но Саша пошел своей дорогой, в сатиру. Папа очень тепло к нему относился, тем более что он наш дальний родственник.
— Рассказывают, что работать с Эфросом было интересно, но и трудно, так как его метод заключался в постоянном поиске нового и таких же исканий он требовал от актеров.
— Именно поэтому никто из режиссеров не украл папин способ работы. Как он создавал свои спектакли, во многом до сих пор неясно. Но всегда зритель вдруг чувствовал что-то щемящее. И было непонятно, в какой момент это «что-то» с тобой происходит. В искусстве самое дорогое — тайна.
— Жаль, что посмотреть эти спектакли уже нельзя…
— Кое-что можно. Например, постановку «Дальше — тишина» с Раневской и Пляттом. Кстати, папа ведь стоял у истоков создания жанра телеспектаклей.
— Анатолий Эфрос ставил пьесы на сцене многих московских театров — в «Ленкоме», Театре на Малой Бронной, Театре на Таганке.
— А также во МХАТе, «Современнике», Ермоловском театре…
— Откуда же у мальчика, рожденного в семье харьковского авиаконструктора, такой интерес к сцене?
— Это для меня загадка. В семье никто не был связан с искусством. Дедушка (папин папа) — авиаконструктор, бабушка — технический переводчик с английского. В восемь лет папа переехал с родителями в Москву. Здесь пошел в театральную студию, потом поступил в ГИТИС на режиссерский факультет.
— Свое харьковское детство Анатолий Васильевич часто вспоминал?
— В Москву мой дедушка из Харькова переехал, спасаясь от арестов. Его предупредили, что нависла опасность. О детстве папа почти не говорил. Он приехал на гастроли в Харьков, где когда-то жил, когда ему было лет сорок. Они с мамой шли по улице, и вдруг папа остановился и… заплакал, увидев какие-то знакомые места. К слову, в Харькове на улице Потебни до сих пор сохранился небольшой дом, где прошло папино детство. Полтора года назад харьковчане установили на нем мемориальную доску. Это очень приятно.
— А вас отец брал с собой на свою родину?
— В Харьков — нет, а вот в Киеве я был с папой на гастролях. Помню Крещатик, большую гостиницу, вареничную, куда мы ходили. Было лето. В антракте, когда зрители выходили на улицу подышать воздухом и покурить, я подбегал к ним и спрашивал: «Вам понравился спектакль?» Они отвечали, что да. И я сообщал это папе. Мне было лет семь тогда.
*Анатолий Эфрос работал с актерами, многие из которых стали легендой сцены и кино. С Леонидом Каневским, Львом Дуровым и Андреем Мироновым
— Читала, будто ваш отец боялся летать самолетами.
— Думаю, это какие-то домыслы. Быть может, нельзя сказать, что он любил это делать. Мне тоже не очень нравится летать, но не потому что испытываю страх, а так как неуютно себя чувствую в аэропортах, да и процедуру вынимания всего из карманов при прохождении таможенного контроля вряд ли можно назвать приятной.
Папу долго не пускали за границу. Приглашения просто до него не доходили. Министерские чиновники отвечали приглашающим, что Эфрос болен или занят. Папа стал ездить, когда ему уже было больше пятидесяти лет. Побывал в Англии, Германии, Польше… Ставил спектакли в Америке, Японии. В США его пригласили поставить гоголевскую пьесу «Женитьба» и булгаковскую «Жизнь Мольера». А в Токио — чеховский «Вишневый сад» и тургеневский «Месяц в деревне». Во всех постановках были задействованы зарубежные актеры. Творчески это очень интересно.
— Помните, с какими впечатлениями ваш отец возвращался из-за границы?
— Потрясла папу Япония. Например, он рассказывал, что огромный многоэтажный магазин в центре Токио работает не до определенного времени, а до последнего клиента. И когда этот покупатель уходит, все продавцы собираются в холле и ему кланяются. Я в Японии, к сожалению, не был, хотя планировал лететь с папой и у меня уже имелся на руках билет. Видно, решили, что выпускать отца и сына вместе в капиталистическую страну опасно — могут там и остаться. В Японию отправились лишь мои декорации. И вот что запомнилось. Японцы, пригласившие нас в Токио, приехали в Москву. Я объяснял им, какими вижу декорации, делал зарисовки на каких-то клочках бумаги. Они попросили разрешения забрать их, аккуратно завернули в свою бумагу. С поклонами фотографировали каждую мелочь. Когда же папа вернулся из Токио и показал мне фотографии декораций, я поразился точности, с которой японцы их воссоздали. В Москве я дневал и ночевал в театре, но никогда так идеально не получалось.
— Верил ли ваш отец в судьбу?
— Думаю, что да, хотя мы никогда не говорили на эту тему. Как-то он сказал маме: «Знаешь, Киска (он ее так называл нежно), если я не почувствую в спектакле момента Вечности, то мне он не интересен». Это и была его «коронка» — чувство Вечности, даже в пустяковых сценах. Может быть, это и есть ощущение судьбы?
— С кем из знаменитых актеров Анатолий Эфрос дружил?
— Самым лучшим папиным другом была мама. Он ведь постоянно работал. Для общения вне работы времени не оставалось. Утром шел на репетицию, потом приходил пообедать, час спал и снова уходил в театр. Дом был тем местом, где он отдыхал.
— Говорили, что Анатолий Эфрос работал на износ — даже после перенесенного инфаркта не сбавлял оборотов.
— Да, пил лекарства и продолжал работать.
— Второй инфаркт связывают с конфликтом в Театре на Таганке, когда часть труппы ополчилась против прихода вашего отца на должность главного режиссера вместо лишенного гражданства Юрия Любимова.
— Можно эту тему мы минуем? Говорить об этом и что-то доказывать невмоготу.
— Ваше право. Тогда спрошу вот о чем. Знаю, в вашей мастерской висит оберег «от злых театральных критиков». Ваш отец тоже верил в приметы?
— Нет. И он не верил, и я не верю. Оберег, о котором вы говорите, — шуточная штука. Его подарила мне студентка. Однажды я расстроился из-за какой-то статьи. И в день рождения получил такой подарок. А вообще, с критиками у папы были особые отношения. Эту профессию он уважал, испытывал нужду в ней и в то же время переживал, если его работу критиковали.
— Мама ваша ведь тоже была театральным критиком. Говорят, история любви ваших родителей необыкновенна.
— Их познакомил папин друг. Они пошли гулять, и в конце вечера папа спросил маму: «А когда мы с вами поженимся? Сейчас или подождем, когда вы окончите институт?»
— И скоро они поженились?
— Судя по письмам, не сразу. В браке они были очень счастливы.
— Что в вашем доме сегодня напоминает об отце?
— Знаете, лет десять назад я написал серию портретов моих ушедших родных на огромных зеркалах в старинных рамах. На них — родители, дедушка, бабушка… Сейчас я с вами разговариваю и смотрю на портрет папы. В нем вижу… и себя. Когда папы не стало, мне было 33 года.
— Какой отцовский подарок особенно дорог вашему сердцу?
— Маме папа дарил чашки. Покупал их в комиссионном магазине, зная, что она любит пить чай из тончайшего фарфора. А мне? Знаете, запомнился подарок, который в момент дарения я совершенно не оценил. Каждый год мы с папой делали по спектаклю. Я уже привык к этому. И вот мой день рождения. Мы сидим за столом. От всех родных я уже получил подарки, кроме папы. И вдруг он оторвал от коробки из-под торта кусочек картона, что-то написал и протянул мне. Я прочитал: «Уважаемый Дмитрий Анатольевич, вы приглашаетесь в Московский художественный театр для оформления спектакля «Тартюф». «Это и есть подарок?» — разочарованно подумал я. А сейчас понимаю: это был потрясающий подарок! Я сделал декорацию для просто сногсшибательного спектакля, где играли Саша Калягин, Юрий Богатырев, Анастасия Вертинская, Станислав Любшин…
— У вашего отца было хобби?
— Он собирал пластинки. Особенно любил джаз и французскую музыку.
— В быту Анатолий Эфрос был человеком приспособленным?
— Хозяйством занималась мама. Но папа тоже многое умел делать. Летом мы отдыхали на озерах в Литве в походных условиях, где требовалось и костер развести, и палатку поставить.
*Летом Анатолий Васильевич с сыном Дмитрием часто отдыхали на природе
— Какое блюдо ему особенно нравилось?
— Любил макароны по-флотски, гречневую кашу, селедку с картошкой, грибной суп, пирог с капустой.
— А как одевался?
— Франтом не был, но за границей всегда покупал себе симпатичные вещи. В основном носил свитера и курточки. Пиджаки не любил.
— Материально был обеспечен?
— Водил «Жигули». Своей дачи не было — снимали. Когда папа умер, на его книжке осталось около 500 рублей. В то время это равнялось трем зарплатам инженера.
— Что бы вы сказали своему отцу сегодня, если бы он мог вас услышать?
— Я бы его спросил: правильно ли мы все, и я в частности, живем?
6771Читайте нас у Facebook
