Доктор Евгений Комаровский: «Уверен: большинство детей рождаются на свет здоровыми, но их лишают здоровья… родители и медицинские работники»
Статью Евгения Комаровского о гриппе и возможных осложнениях, опубликованную в его блоге, «ФАКТЫ» напечатали в пятничном номере две недели назад. Появилась она и в интернет-изданиях, ее цитировали многие телеведущие. Советы практикующего доктора были понятны, разумны и успокаивали читателей. Многие украинцы знакомы с Евгением Комаровским благодаря его книгам и консультациям на его сайте. Родители маленьких детей часто ссылаются на мнение медика. Увидев его в эфире нескольких каналов, где врач дискутировал с чиновниками и политиками, я решила узнать о Евгении Олеговиче побольше. Позвонила доктору в клинику. «С удовольствием поговорю с вами. Но могу неожиданно отменить беседу. Это произойдет, если срочно понадобится моя консультация. Дети и их родители для меня важнее интервью. Вы уж простите», — предупредил меня доктор. К счастью, в условленное время Евгений Олегович оказался свободен.
«Врача заранее назначают козлом отпущения»
- Евгений Олегович, расскажите, пожалуйста, когда вы решили стать именно детским врачом?
- Когда на свет появилась моя сестра, — отвечает 49-летний Евгений Комаровский. — Мне было 10 лет. Я прекрасно помню, как, придя со школы, застал рыдающую бабушку и сквозь причитания с трудом выяснил, что Таню, которой тогда было около года, увезли в больницу и все очень плохо. Я ощутил жуткое чувство утраты, горя. А вечером появился отец. Он улыбался — сестре стало легче. Мне кажется, что желание стать не просто врачом, а именно детским возникло у меня в этот вечер…
- Вы много лет проработали в детской реанимации. Не было ситуаций, после которых хотелось уйти из профессии?
- В отделении реанимации я начал работать, когда учился на втором курсе мединститута. Сначала санитаром, затем медбратом. Тогда-то, после суточных тяжелых дежурств, и понял, что значили слова моего школьного учителя Петра Самуиловича (сейчас он профессор в США): «Женя, у вас дурная привычка спать по ночам… «После интернатуры пришел туда доктором. К моменту окончания института детская реаниматология была для меня смыслом жизни. Ведь это настоящая практическая медицина, где многое надо не только знать, но и уметь делать руками, быстро принимать решения. Именно там цена ошибки и нехватки знаний эквивалентна человеческой жизни. До 1991-го был врачом реанимации, затем в течение десяти лет — заведующим инфекционным отделением.
Естественно, реанимация — это ежедневное хождение по краю. И когда происходит самое страшное — ребенок погибает, — думаешь: сделал ли ты все, что мог? Этот вопрос волнует всегда, даже когда понимаешь: ничего сделать было нельзя, болезнь тяжелая, обратились поздно… Понимаешь, что в любом случае обвинять будут тебя, что в случае неудачи реаниматолога однозначно назначат козлом отпущения. Почему-то нормой считается забыть сказать «спасибо». Но я навсегда запомнил пронзительный крик: «Убийцы!» Кричала женщина, которая четыре дня не обращалась за помощью и, по совету бабок, накрывала черной тряпкой бьющегося в судорогах трехлетнего мальчика…
Знаете, есть инструкция Минздрава, которая меня «веселит». Это показания к госпитализации при острых респираторных заболеваниях. То есть конкретные ценные указания — при каких состояниях ребенка нужно обязательно везти в больницу. Там есть фраза: «Госпитализация показана при любых физикальных изменениях в легких». В переводе на русский это означает: если в легких хоть что-то не так, маленького пациента нужно сразу отправить в стационар. Врачи знают: при повышенной температуре и даже при умеренной заложенности носа в легких всегда возникает так называемое жесткое дыхание. И в карточке доктор запишет: жесткое дыхание, состояние удовлетворительное. После такой записи, что бы ни случилось с ребенком, врача, который посмотрел его первым и в тот же день не отправил в стационар, можно привлечь к ответственности. Большинство инструкций Минздрава написаны таким образом, что виновный предопределен — это участковый педиатр. Поэтому энергичные люди, которые анализируют происходящее и хотят честно кормить своих детей, массово уходят из этой профессии. Дети остаются без хороших врачей. Педиатрия погибает, педиатры вымирают как класс. И вся страна грустно смотрит на процесс распада медицины. Наше общество стало обществом печальных наблюдателей.
«Все, что написано в моих книгах, было испытано на собственных сыновьях»
- Что вам помогает отвлекаться от работы?
- Рыбалка. Это больше, чем просто хобби, это патология какая-то. Зимой и летом на рассвете в воскресенье с друзьями и детьми мы уезжаем на целый день. Для меня это самый простой и наиболее эффективный способ привести в порядок мозги, отвлечься от страстей и печальной отечественной педиатрии. К рыбе это никакого отношения не имеет в принципе. По этому поводу мой друг Игорь — такой же больной на голову рыбак, как и я, — как-то спросил: «Сколько стоит твой спиннинг?» Получив ответ, долго шевелил губами и задумчиво произнес: «32 килограмма минтая… «Об увлечениях и семье я написал в автобиографии на своем сайте komarovskiy. net. Там же указал, что благодаря рыбалке остаюсь поклонником автомобиля «Нива».
- Ваши книги о воспитании и здоровье детей очень популярны…
- Я, несмотря на заверения многих ученых, уверен: большинство детей рождаются на свет здоровыми. Здоровья их лишают родители и медицинские работники. Первые от безграмотности, вторые — от страха перед безграмотностью, от нежелания спорить и что-то доказывать. Неуемная фармакологическая помощь беременным, жуткий перегрев в роддомах, несвоевременное прикладывание к груди, эксперименты с питанием, тепличные условия, лечение всего и всегда. Наша отечественная медицинская наука вообще и педиатрия в частности, претендуя на научность, все больше и больше теряет связь с реальной жизнью. А все, что я написал в книгах, было испытано на моих собственных детях. Эксперимент оказался удачным. А потом было множество пациентов, воплощавших в жизнь советы и рекомендации. Поэтому я имею моральное право писать книги и учить родителей по мере сил. Я никогда не был теоретиком. Никогда не числился на кафедрах. Всю жизнь работаю практикующим врачом. Даже ученую степень мне присвоили за опубликованную монографию.
- У вас большая семья?
- У нас с женой Екатериной Александровной, которая много лет работала детским врачом-окулистом в поликлинике, двое сыновей. Старшему Дмитрию 27 лет, он программист, человек женатый и самостоятельный. Младший — Андрей, 21 года отроду, еще учится. Пока живет с мамой и папой, но все реже и реже… Живем в своем доме. У нас большой сад, елки, березки, два огромных дуба, каждому из которых больше ста лет. Наш двор — любимое место встреч с друзьями. Обязательные и активные участники всех событий — еще два любимых члена семьи: немецкая овчарка Марс и многопородный кот Фокс.
- Расскажите о детской реанимации — о своих переживаниях, о том, что запомнилось больше всего?
- Не могу и не хочу. Говорить о реанимации все равно что о постели. Это только мои переживания. Этим нельзя делиться. От врача всегда ждут единственно правильного вывода и решения. А ты в любой момент можешь ошибиться. Не потому, что дурак, а потому что наши диагностические возможности не позволяют дать адекватную оценку происходящему. Это вам не доктор Хаус, который в течение трех минут получает результаты любого самого дорогостоящего обследования. У нас совершенно примитивные возможности. Кроме того, ты понимаешь: в трагической ситуации придется беседовать не только с обезумевшими от горя родителями, но и с начальниками. А они и могут, и будут ногами тебя пинать. Однако всегда случаются чудесные спасения, когда ребенок, который должен был умереть, выживал, и даже без последствий. Это давало силы работать дальше.
Прекрасно помню, как пришел домой еле живой после бессонной ночи (я тогда заведовал дифтерийным отделением), а по телевидению показывают: депутаты приняли решение поднять себе зарплаты в связи с напряженным трудом. То, что стоять в операционной гораздо сложнее, чем блокировать трибуну, никто не понимает и не оценивает. Кроме родственников того, кто лежит на столе.
«Дети, как правило, хотят, чтобы их оставили в покое и не бегали за ними с таблетками»
- Вы побывали в эфире многих телеканалов, встретились с людьми, от которых напрямую зависят изменения в медицине…
- И понял самое главное: я ответственен перед своей семьей и своими пациентами, перед людьми, которые мне верят. Я вместе с ними нахожусь на краю пропасти. Тем, кто на другой стороне, совершенно не интересно, что происходит у нас. Я получил небывалое количество откликов на статью о гриппе. Только на моем сайте было полторы тысячи комментариев. Меня порадовало огромное количество теплых благодарных писем от моих коллег — таких же, как я, практикующих врачей. И ни одного слова от профессоров-академиков, сотрудников кафедр, медицинских чиновников. Горздравы, облздравы, Минздрав — мнение практикующего врача не интересует никого из них. Они находятся настолько выше, что считают ниже своего достоинства обсуждать что-либо. Дескать, сидите себе там внизу и ждите, пока мы с министерских высот спустим вам очередной приказ. И не обсуждать! Существующее здравоохранение не достойно нашего народа. Однако самое печальное, что люди, принимающие решения о закупке лекарств, вакцин, составляющие руководства к действию при эпидемии, слушают не практикующих врачей, а чиновников, которые понятия не имеют о действительных потребностях пациентов.
- Как практикующий доктор вы видите, можно ли быстро и эффективно улучшить помощь больным в нашей стране?
- Пожалуй, да. Я не организатор здравоохранения, который управляет финансовыми потоками. Не могу сказать, где покупать лекарства, но какие — могу. Сейчас моя главная задача: убедить людей обращаться к системе как можно реже. Говорю только о педиатрии. В лечение взрослых не лезу. Так вот, в ситуации, когда адекватный, вменяемый, квалифицированный, незаинтересованный в поисках болезней педиатр становится редкостью, главная задача мамы и папы так растить своего ребенка, чтобы минимизировать потребность в медицинской помощи. Чаще всего мне приходится «лечить» родителей. Потому что дети, как правило, хотят, чтобы их оставили в покое и не бегали за ними с таблетками. Я вижу, что в системе здравоохранения делают вопиюще неправильно. Но как только озвучу свое мнение и расскажу рецепты лечения системы, наступлю на горло огромному числу фармацевтов и ученых, сделаю безработными множество людей с дипломами врача, но в глаза не видевших живого пациента… Обо всем этом в нашей европейской и демократической стране можно говорить лишь тогда, когда у тебя есть собственная служба безопасности. А моя безопасность дорога только моим пациентам. И я не имею права оставить их без врача. Поэтому пока помолчу.
- По своим пациентам вы можете сказать, что увеличилось количество заболевших вирусными инфекциями?
- Нет, не вижу этого. В Харькове, с моей точки зрения, ситуация спокойная и стабильная. Может, потому, что ни мэр, ни губернатор области не кричали на весь мир: «Все пропало! Спасите! Помогите!» Допускаю, что и мое выступление на харьковских каналах все-таки сыграло свою роль. Да, паника была, но очень быстро все успокоились. Правда, люди и сейчас не понимают, зачем нужен был карантин в ситуации, когда заболеваемость ниже эпидпорога.
2155Читайте нас у Facebook
