Максим Нефьодов: "Народы объединяются в государство для безопасности, а не для того, чтобы строить цирки"
Утвержденный Кабмином проект Закона «О приватизации», который недавно представили Министерство экономического развития и торговли и Фонд госимущества, вызвал немалый резонанс. Пожалуй, наиболее сильные эмоции спровоцировали планы передать в частные руки цирки и Национальную киностудию имени Александра Довженко. В Министерстве культуры без восторга восприняли это намерение, а руководитель киностудии заявил, что она ошибочно попала в приватизационный список. Недовольство выразили и в Министерстве молодежи и спорта, из подчинения которого предлагается вывести среди прочего объекты спортивной инфраструктуры национального значения — Дворец спорта и Ледовый стадион.
В Министерстве экономического развития утверждают, что вместе с Законом «О приватизации» подготовили также стратегический документ, в котором изложено видение того, как следует распорядиться госимуществом в долгосрочной перспективе. И в перечень объектов, подлежащих приватизации, естественно, будут вноситься изменения. Напомним, что из почти 3,5 тысячи предприятий Минэкономразвития предлагает оставить в госсобственности около 400, приватизировать в течение ближайших трех лет — 900, а одну тысячу 255 предприятий реорганизовать или ликвидировать.
— Не думаю, что есть хотя бы одно ведомство, которое с абсолютным восторгом отнеслось бы к тому, что вскоре оно может лишиться прямого контроля за госпредприятиями, — говорит первый заместитель министра экономического развития и торговли Максим Нефьодов. — И все по этому поводу повторяют нашу любимую украинскую фразу: «Начинайте, но не с меня». Так говорят и о цирках, и о больших заводах, и о маленьких компаниях, занимающихся, например, уборкой. С одной стороны, что-то терять всегда неприятно — сокращаются полномочия, штаты, бюджеты. А с другой — многие чиновники искренне не понимают, как они будут работать дальше без ручного управления компаниями. Но это именно то, от чего мы пытаемся избавиться. Министерства должны заниматься политикой в своей сфере, а не отправлять в одну сторону эшелоны с углем, а в другую — билеты в цирк. На первый взгляд, так проще, но это абсолютно бессистемно, провоцирует человеческие ошибки и, чего греха таить, коррупцию.
Есть госпредприятия, приватизировать которые нет возможности. Например, театры. А вот с цирками, ориентированными на массовую аудиторию, ситуация совершенно иная. В мире есть множество примеров коммерчески успешных цирковых компаний. Тот же цирк «Дю Солей», зарабатывающий миллиарды долларов в год. Говорил и повторю еще раз: речь не идет о закрытии приватизированных предприятий, чтобы на их месте построить высотки или торгово-развлекательные центры. Давайте будем реалистами: в стране война, есть масса проблем в инфраструктуре, медицине, социальной сфере… Не думаю, что государству следует занять позицию собаки на сене: сами инвестировать не можем и другим не дадим, не будем ни зарплаты артистам повышать, ни шоу новые ставить. Это как минимум цинично и несправедливо. Я все-таки сторонник того, чтобы у нас было эффективное государство, а не управляющее активами в ручном режиме просто потому, что они на него свалились. Всегда привожу такой пример: народы объединяются в государство для безопасности и обеспечения правопорядка, а не для того, чтобы строить цирки. С ними вполне может справиться частный бизнес.
— А столичная Киностудия имени Александра Довженко попала в список предприятий, подлежащих приватизации, по ошибке?
— Нет, не по ошибке. Сейчас половина всех голливудских блокбастеров снимается в Восточной Европе, индийский «Болливуд» активно снимает в Венгрии. И Украина могла бы занять свою нишу в этой индустрии. А вместо этого киностудия практически простаивает — там, по признанию самого директора, сейчас снимают один фильм. Я считаю, что это объект с очень высоким коммерческим потенциалом именно для сферы кино. Если с цирками мы только начинаем работу, то к Киностудии Довженко инвесторы уже проявляют интерес. Они готовы вкладывать деньги и полностью перестраивать инфраструктуру под производство современного игрового кино. Ведь нынешнее оборудование устарело еще 20 лет назад. Поэтому упомянутые мною голливудские режиссеры снимают, например, в Софии, а не в Киеве на Киностудии Довженко.
— Кстати, до войны в Украине активно снимали свои сериалы российские режиссеры. Есть ли барьеры на пути участия в приватизации предпринимателей из страны-агрессора?
— Есть прямой запрет, так что никаких проблем с этим я не вижу. Естественно, мы не заинтересованы, чтобы россияне скупали наши активы. И в первую очередь это касается стратегических объектов — энергетики, портов…
— В приватизационный список попали несколько центров по защите прав потребителей. Не страшно отдавать эту сферу в частные руки?
— Речь идет о центрах сертификации в достаточно узких сферах. Не думаю, что священной обязанностью государства является, к примеру, содержание лабораторий по проверке качества мыла или транспортных средств. В Интернете можно найти сотни компаний, которые занимаются техническим обслуживанием автомобилей и имеют оборудование лучше, чем у государства. Что же касается стандартизации и метрологии в целом, то для нее в дальнейшем планируется разработать детальную стратегию, а не отдавать все объекты этой сферы в частные руки. Здесь нужен поэтапный подход, который и предусмотрен проектом приватизационного закона. Есть объекты, которые целесообразно оставить в государственной собственности если и не полностью, то частично. Например, центры, контролирующие радиационное излучение. Речь идет не столько о медицинских рентгеновских аппаратах, сколько об оборудовании, установленном на атомных электростанциях.
В мире есть прецеденты, когда даже АЭС находятся в частной собственности. Но я искренне сомневаюсь, что в ближайшее время мы будем готовы к этому. Так что лучше двигаться поэтапно, тренируясь, как говорится, на кошечках, а не на АЭС. Еще раз повторю: государство должно устанавливать правила игры, а не решать постоянно возникающие проблемы с менеджментом, стратегией, инвестициями.
— Знаю о планах проведения малой приватизации через платформу «ProZorro.Продажи», которую этим летом признали одним из лучших в мире антикоррупционных стартапов…
— Соответствующие документы сейчас как раз находятся на согласовании в Министерстве юстиции. Все объекты приватизации можно поделить на два типа: крупные предприятия, по которым нужно проводить аудит и, общаясь с инвесторами индивидуально, определять их рыночную стоимость, а есть малые, которых в сотни раз больше. И эти малые объекты только называются госпредприятиями, но, по сути, не работают, их основной актив — здания и земля, на которой они расположены. Например, уже не функционирующий институт, где числятся десять человек на полставки. Годовой оборот минимален, многоэтажное здание де-юре пустует, а де-факто кабинеты сдают в аренду, а плата идет в карман директору. Так что использовать для реализации госсобственности платформу «ProZorro.Продажи», которая хорошо себя зарекомендовала в сотрудничестве с Фондом гарантирования вкладов физических лиц, логично. Надеюсь, что в сентябре мы сможем запустить на этой платформе пилотные проекты по малой приватизации. Может, все пройдет сразу гладко, а может, мы получим конструктивную критику, которую учтем в будущем.
— По поводу системы электронных государственных закупок часто озвучивают два мнения: одни говорят, что на е-аукционах злоупотребления не проходят, а другие — что ее запросто можно обойти. Что из этих утверждений верно?
— Неправильно ожидать от системы, что ее невозможно обойти. Реформа госзакупок намного шире электронной системы «Prozorro» — вокруг нее много элементов, менее известных в обществе. Есть масса механизмов, связанных с риск-менеджментом. Приведу простой пример. Когда человек набирает текст на компьютере и делает ошибку, текстовый редактор подчеркивает слово красным. Так и наша система может сигнализировать о том, что что-то идет не так, и позволяет по многим признакам выявлять потенциально проблемные тендеры. Но это не значит, что их участников нужно прямо сейчас тащить в тюрьму — у правоохранителей просто появляется повод обратить на них более пристальное внимание. В стране проходит по пять тысяч тендеров в день, и уследить за каждым из них невозможно.
Да, есть десятки переданных в суды уголовных дел, есть много решений об отмене результатов тендеров, о взыскании штрафов с чиновников… Мы периодически сообщаем об этом. Но хочу напомнить: Министерство экономики — не правоохранительный орган, а ведомство, максимально заинтересованное в риск-менеджменте и предупреждении нарушений, а не в судебных решениях. Многие же жаждут крови: такого-то чиновника посадить на десять лет минимум! Для нас подобное означает, что тендер провели плохо, государственные средства ушли в неизвестном направлении. И даже если коррупционера посадят, деньги все равно не вернутся. Поэтому наша задача — не строить полицейское государство, где каждый второй будет сидеть в тюрьме, а первый — его охранять, а сделать так, чтобы предприниматели знали, что все их действия под контролем. Именно так во многих странах действуют хорошие системы государственных закупок.
— А благодаря украинской системе сколько госсредств уже удалось сэкономить?
— С момента запуска системы электронных торгов в феврале 2015 года — более 23,7 миллиарда гривен.
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
903Читайте нас у Facebook
