«довожу человека до кондиции «клиент созрел» и тогда отбираю «явку с повинной»
«Если тебя один раз осудили, то осудили… навсегда»
Напомним читателям ситуацию. Семью Искрицких в Хмельницком знали как крепких бизнесменов: они держали пошивочный цех и торговали его изделиями. В семье было двое мужчин, но бизнес держался на женщине — Антонине Николаевне. Ее уважали и за деловитость, и за нрав. Поэтому, когда в марте 2004 года Антонину Николаевну убили, это потрясло всех, кто с ней работал или был просто знаком.
Муж погибшей Александр Васильевич в это время отсутствовал в городе. Сын Сергей, на глазах которого умерла Антонина Николаевна, описал случившееся следующим образом. Якобы они с матерью собирались на работу. Сергей должен был выйти первым, чтобы взять машину, Антонина Николаевна — за ним. Квартиры Искрицких и их соседей выходят в тамбур. Едва Сергей открыл туда дверь, как навстречу распахнулась та, что вела на лестничную площадку, и на него напали двое в масках. Началась борьба. На шум выбежала мать и стала защищать сына. Раздался выстрел — мать закричала и упала…
Несчастье случилось утром 13 марта — это была суббота. Многие жильцы были дома, поэтому легко нашлись люди, заметившие двух молодых парней: они или спускались по лестнице, или выходили из подъезда. Но конкретных примет никто назвать не мог. Единственным «уловом» следствия стал таксист Керимов, который, как выяснилось, подвез каких-то юношей к дому Искрицких и увез обратно. Таксист, правда, тоже поначалу ничего особенного не добавил. Ну были два парня. Худощавые, 17-18 лет, среднего роста. Говорили, как он понял, о конспектах, потому Керимов принял их за студентов. А особых примет — нет, не запомнил. Но следствие знало, как его показания «исправить». В ход пошли, как впоследствии расскажет Керимов, «проверенные» методы: сначала ему подбросили пакетик с «веществом растительного происхождения», пригрозив, что упекут за решетку за хранение наркотиков, а потом в изоляторе временного содержания его «проведали» оперативные работники. После этого Керимов готов был «узнать» преступников — только бы их показали!
Как это ни печально, но сложилось так, что, когда есть главный свидетель, начинают подыскивать кандидатов в преступники. Легче всего их «обнаружить» среди тех, кто уже попадал в руки милиции — для «стражей порядка» они служат биомассой, за счет которой, похоже, и повышается процент раскрываемости преступлений. Многие заключенные из опрошенных в процессе проведенного в 2006 году мониторинга состояния соблюдения прав заключенных и осужденных лиц в Украине говорили: «Если тебя один раз осудили, то осудили… навсегда». Даже если ты не осужден, но «привлекался», считай, что у милиции ты пожизненно «на крючке». Это подтверждает и история с Александром Моцным и Иваном Нечипоруком.
«Может, ты и не причастен, но начальство требует… »
В биографии Александра Моцного был эпизод, когда, будучи подростком, он ввязался в серьезную драку. Но дело закрылось уже на досудебном следствии, и Александр больше никогда не привлекал к себе внимание милиции. Учился… Работал… Женился… Но надо же было такому случиться, что на глаза сыну Антонины Искрицкой он попался как раз тогда, когда Сергей пытался помочь следствию найти убийцу матери.
Сергей увидел Александра из своей машины, когда тот переходил улицу с мужем одной из работниц пошивочного цеха Искрицких Иваном Нечипоруком. По словам Сергея Искрицкого, это показалось ему странным, ведь Моцного он считал «человеком с криминальным прошлым», а Нечипорука знал как тихоню и скромнягу. Но в следующий момент «шестое чувство» (по его собственному выражению) подсказало Сергею, что Иван и Александр не зря вместе — их связывает преступление! О своей встрече Сергей доложил следствию, чем вызвал его бурную реакцию — об этом Искрицкий не раз говорил во всеуслышание…
Ивана Нечипорука и Александра Моцного задержали. Но чтобы запереть их в изоляторе временного содержания, нужен повод — и парням подсунули «вещество растительного происхождения». За этим последовали не допросы — пытки!
«Мне надевали наручники, в кольцо рук просовывали согнутые колени, под них — лом, концы которого положили на края столов. К ногам прикрепили провода и стали пропускать ток. Я кричал так, что в комнате осыпалась штукатурка. Тогда милиционеры зажимали мне рот подушкой», — так описывал впоследствии Иван то, что пришлось выстрадать. Тем не менее сломило его другое. Как рассказывали Иван и его жена Наташа в отделение привезли ее, беременную, и при муже стали обсуждать, сможет ли она выдержать все, что выдержал он. Нечипорук тут и «признался»: и как они с Моцным выслеживали, где живут Искрицкие; и как поджидали их под дверью; и как напали…
Моцный сначала отказывался верить в то, что его мог оговорить Нечипорук: ведь они были едва знакомы и в тот день, когда их увидел Искрицкий, встретились совершенно случайно. Какое нападение?! Какое убийство?! Но после того как с Моцным начали «работать» оперативники, он перестал и удивляться, и что-либо отрицать. «Мне сказали: «Может, ты и непричастен, но начальство требует… » — вспоминал потом Александр.
Написав под диктовку все, чего от них требовали, Моцный и Нечипорук надеялись, что придут адвокаты — и все выяснится. Но в адвокатах им сначала отказали, затем предложили таких, которые были способны закрыть глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать того, что дознаватели делали с задержанными. «Показания», полученные с помощью побоев и истязаний, были выданы следствием за «явки с повинной».
Покрыть грехи дознавателей попробовали «специалисты» из местного бюро судмедэкспертиз. И это им удалось бы, если бы Моцного и Нечипорука не выпустили под подписку о невыезде. Иван и Александр прошли независимую экспертизу в Киевском бюро судмедэкспертиз профессора Бориса Михайличенко, и эксперты установили: следы от электрических ожогов получены Иваном и Александром именно в тот период, когда они находились в руках «правоохранителей». Таким образом, Моцному и Нечипоруку удалось представить доказательства того, что их признания — не что иное, как вынужденный самооговор.
В общем-то, это было несложно, когда за дело взялись адвокаты, исповедовавшие законы логики. Ну зачем ребятам было выслеживать Искрицких, если жена Ивана работала в их цехе? Антонина Ивановна даже считала ее своей правой рукой, потому что женщина разрабатывала модели одежды. И где живут Искрицкие, Наташа прекрасно знала. А в то утро, когда Антонину Ивановну убили, она с Иваном ездила заказывать мебель, что зафиксировано в документах мебельного магазина. Имелось алиби и у Александра: его в то утро видела дома детский врач, посещавшая заболевшую дочку.
Хмельницкий суд не только снял с Нечипорука и Моцного обвинение в убийстве, но и вынес отдельное постановление в отношении следствия, которое велось с нарушениями закона.
«Она должна была приползти ко мне на коленях и спросить, что мы делаем»
Казалось бы, следовало начать поиск настоящих преступников. Но Искрицкие продолжали настаивать на обвинении Нечипорука и Моцного — и дело снова пошло в суд. Следующий процесс — в Шепетовке, но и здесь не вынесен приговор, ожидаемый Искрицкими. Убедившись в очевидной непричастности Нечипорука и Моцного к убийству, судья находит, что следствие прошло мимо множества вопросов, ответы на которые могли бы развеять туман над этим преступлением, и отправляет дело на доследование. Это не вписывается в планы Искрицких — они требуют нового рассмотрения дела и просят направить его в Тернополь.
Чем им приглянулся тамошний суд, становится ясно, когда здесь идут навстречу всем пожеланиям Искрицких. По мнению адвокатов, суд принимает решения вопреки не только здравому смыслу, но и нормам закона. Все вопросы, поставленные коллегами в Шепетовке, отвергаются, а требование Искрицких изменить квалификацию преступления — принимается. Им уже кажется недостаточным наказать Моцного и Нечипорука за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть. Искрицкие обвиняют парней в том, что они сознательно шли на… двойное убийство — Антонины Николаевны и Сергея!
Этот же Тернопольский апелляционный суд вынес и приговор по делу Нечипорука и Моцного. Процесс длился пять(!) месяцев. Я видела подсудимых в начале его и в конце. Иван и Александр за это время почернели. Еще бы!
Суд к Искрицким — со всем почтением! И «спасибо» им, и «пожалуйста»… В зал судебных заседаний они частенько опаздывали, и судья Ольга Демченко заставляла всех ждать. Неудивительно, что Искрицкие чувствовали себя «на коне». Сергей даже заявил жене Нечипорука Наталье, что она должна была «приползти к нему на коленях» и спросить, что они делают. (Замечу в скобках, что автор этих строк пыталась задать Искрицким такой вопрос, но те говорить со мной отказались. ) А адвокату одного из обвиняемых пригрозил: «Ты еще ответишь, я тебе сделаю!» И это — прямо в зале суда: Сергей, видимо, не понимал, в чем заключается функция адвоката.
Как рассказывают адвокаты Галина Береговая и Мария Пугачева, едва они припирали к стенке свидетелей обвинения, судья снимала вопросы, разрешая свидетелям покинуть зал. Свидетелей же защиты прерывала, а то и демонстративно не слушала, не скрывая, что они ее не интересуют. Документы, свидетельствовавшие в пользу обвиняемых, суд или отказывался исследовать в полном объеме, или отвергал — вплоть до того, что пытался вернуть их адвокатам. Как заметили адвокаты, то и дело выключался микрофон, и таким образом некоторые высказывания и действия, свидетельствовавшие о нежелании суда разобраться в обстоятельствах дела, оставались незафиксированными.
Эти моменты Галина Береговая и Мария Пугачева отражали в жалобах, которые направляли в Верховный суд, но все они вернулись в Тернополь с сопроводительным документом от имени заместителя Судебной палаты по уголовным делам Верховного суда Украины, подписанным неразборчивой закорючкой.
Видя, что от суда в этом составе справедливого решения ожидать не приходится, Моцный дал ему отвод. Безрезультатно: судья Демченко сказала, что подсудимый не привел обстоятельств, которые бы дали основание удовлетворить требование. Иван же Нечипорук объявил сухую голодовку. Но судья этого даже не заметила, а когда Иван едва не потерял сознание в зале суда, очень удивилась: да, голодает?.. Спасать подсудимого Нечипорука пришлось в условиях больницы.
«Главного свидетеля сфабриковали. Вещественные доказательства фальсифицировали»
Несмотря на все это, у подсудимых и их родственников оставалась надежда на оправдание. Ведь материалы дела полны неопровержимых доказательств того, что оно сфабриковано!
— У меня за плечами больше десяти лет следовательской работы, — говорит адвокат Галина Береговая. — Как следователь я и анализировала материалы дела: начиная с того, как было описано место происшествия, и кончая тем, какими методами добывались доказательства участия подсудимых Нечипорука и Моцного в инкриминируемом им преступлении. И что же я поняла? В квартире Искрицких разыгралось совсем не то, что они рассказали в суде.
Представьте: субботнее утро, лифта в доме нет, поэтому все движение — по лестнице. Под дверью тамбура стоят двое в масках, держа наготове пистолет, и ждут кого-то из Искрицких. Но если вдруг выйдут люди из соседней квартиры?..
Дальше: в тамбуре меньше чем полтора на полтора метра да с открытой дверью квартиры Искрицких просто не поместились бы четверо взрослых борющихся людей! Да им и не надо было помещаться. Убийца был не в тамбуре и не на лестничной площадке, а внутри квартиры. Из описания места действия следует, что в ночь с 12 на 13 марта, кроме Сергея Искрицкого и его матери, в квартире находился еще один человек — оперативными работниками зафиксированы три неубранные постели. Этот кто-то оставил отпечатки пальцев, не принадлежащие ни Моцному, ни Нечипоруку, ни Искрицким. Возможно, между этим человеком и Сергеем возник конфликт. В него вмешалась Антонина Николаевна, почему и приняла на себя удары. Борьба переместилась в тамбур. Соседи Искрицких слышали шум в тамбуре и крик Антонины Николаевны: «Сережа, Сережа, вызови милицию!»
По версии Сергея, это он встретил налетчиков. Если так, то как бы он вызывал милицию? Но не Сергей Искрицкий оказался на «переднем крае», а его мать. Поэтому на нем ни царапины, что подтверждает заключение эксперта от 13 марта. Потом появится… другое, но оно уже на совести тех, кто его составлял. Через некоторое время Сергей постучал в дверь соседей и попросил вызвать «скорую помощь», а милицию… не вызывать! Затем вернулся в свою квартиру и закрылся там. В тамбуре соседи увидели кровь, мочалку, тапочки и мужские туфли. Стали стучать Сергею — он долго не открывал.
Впоследствии Сергей сказал, что если бы мать была жива, он в милицию, возможно, вообще бы не обращался. Согласитесь, такое поведение возможно, если хотят скрыть конфликт и его последствия. Но почему Искрицкий полагал, что мать останется жива? Потому что в конфликте был задействован газобаллонный пистолет: выстрел из него не должен был стать смертельным. И Антонина Николаевна действительно умерла не от пулевого ранения, а от черепно-мозговой травмы! Умерла — и Сергей вызывает милицию! Но к этому времени некоторые детали, указывающие на обстоятельства случившегося, оказались изменены. В частности, стерта кровь с дверей квартиры Искрицких. Нет крови и под телом Антонины Искрицкой, хотя при характере смертельной травмы ее должно было быть много. Тело перенесли, а следы крови затерли вплоть до тамбура, чтобы дело выглядело так, будто преступники ворвались извне.
Отчего же Сергей Искрицкий боялся представить милиции истинную картину случившегося?
— Вот уже четвертый год он объясняет свое неадекватное поведение шоком, — продолжает адвокат. — Однако никакой шок не помешал ему сориентироваться в типе задействованного оружия и степени его опасности. Так что дело, видимо, не в шоке — у него самого был газобаллонный пистолет, и работники милиции первым делом поинтересовались бы: не из этого ли пистолета был сделан выстрел или из ему подобного? В чьих руках было оружие? Кто нападал, а кто оборонялся? Этих вопросов Сергей постарался избежать — и следствие пошло ему навстречу. Обнаружив на месте преступления две пульки от газобаллонного пистолета, следователь Сидельников где-то достал и принес эксперту еще 50: мол, такие? И началось заметание следов преступления.
Главного свидетеля сфабриковали. Таксист Керимов, осознав, что с его помощью хотят засадить в тюрьму невинного человека, попросил знакомых организовать встречу с Нечипоруком и под запись рассказал, как с ним «работало» следствие: «За мной следили… Клеили соучастие… Все подписал… Ночью думал: получается — лживые показания… »
Вещественные доказательства сфальсифицировали. Например, из трупа якобы была извлечена пуля от огнестрельного оружия. Но фальсификаторы допустили оплошность: судя по документам, пулю эксперт освидетельствовал задолго до того, как был вскрыт труп! Вместо фрагмента одного ногтя, найденного на месте происшествия, экспертам были представлены… пять. Вместо пяти тампонов с кровью — шесть. На шестом обнаружены следы крови одного из подсудимых. Где ее взяли? Якобы на внутренней стороне двери соседской квартиры. Однако она на момент совершения преступления не открывалась!
Подтасовки и подлоги в деле были на каждом шагу! Это мы с моей коллегой Марией Пугачевой пытались продемонстрировать суду, но… «явки», по мнению суда, были получены законным путем, поскольку Хмельницкая прокуратура не нашла в действиях милиционеров нарушений! Да ведь в судебном заседании оперуполномоченный Рыбалко без зазрения совести говорит: «Я довожу человека до кондиции «клиент созрел» и тогда отбираю «явку с повинной». Что за этим стоит, видно из выводов специалистов! Но суд не принимает их во внимание, как и все, что говорит в пользу обвиняемых.
Даже пленку с записью признания таксиста Керимова о том, что неправдивые показания у него добывали под давлением, суд отвергает, а в приговоре утверждает, что данных, которые бы свидетельствовали о применении к Керимову недозволенных методов, у следствия не имеется.
Мы считаем, что суд проигнорировал все доказательства невиновности наших подзащитных. И приговорил их к 15 годам лишения свободы. А в это время уже четвертый год на свободе остается тот, от кого Искрицкие отводят подозрения.
«К сожалению, в Украине весьма распространена практика выбивания самооговоров»
— Случай Нечипорука и Моцного попал в поле зрения организаторов «Мониторинга состояния соблюдения прав заключенных и осужденных лиц в Украине» как типичный, — говорит координатор Украинско-Американского бюро по защите прав человека Татьяна Яблонская. — К сожалению, в Украине весьма распространена практика выбивания самооговоров. Сотрудники милиции, которых в этом упрекают, обычно ссылаются на отсутствие юридического образования, как это и произошло в случае с Нечипоруком и Моцным.
Больше 80 процентов осужденных утверждают, что показания у них добывались с применением пыток. Половина из них заявила об этом в суде, но суд принял это во внимание лишь в каждом двенадцатом случае. Понятно, что такое отношение судов и прокуратуры к заявлениям обвиняемых развязывает руки следователям. Чувствуя себя безнаказанными, они легко списывают на невиновных людей самые страшные преступления. Доказать это сложно, но способ остановить следовательский беспредел есть: надо вернуть в практику выборность судей! Узнай люди, как рассматривалось дело Нечипорука-Моцного, разве доверят они свои судьбы судье, который вел процесс? А не будет таких судей, выиграют не только отдельные граждане, — Украина! Ведь это ее именем судьи выносят свои приговоры…
503Читайте нас у Facebook
