«пила-»болгарка» вошла мне в грудь, как по маслу, порезала ребра, достала уже до сердца и вдруг… Остановилась»
Невероятная история произошла с начальником Херсонской межрайонной госавтоинспекции подполковником Петром Загродским. Прошедший огонь и воду офицер едва не погиб… у себя дома(!), чем привел в смятение весь местный милицейский корпус. «То, что со мной случилось, и в самом деле не придет никому в голову! — хмурится Петр Станиславович. — Обстоятельства самые что ни на есть дурацкие!»
«Гони на красный, не бойся!» — велел водителю начальник ГАИ
Семья Загродских не сразу решилась рассказать журналистам эту историю. Пока, мол, все не закончится, никаких подробностей, никаких интервью.
- Я и сейчас не считаю, что все позади, — говорит Татьяна Загродская, супруга Петра Станиславовича. — Да и вспоминать очень тяжело.
Незадолго до того злополучного дня Загродские вернулись с отдыха. У главы семьи заканчивался отпуск.
- Я обожаю это время, когда Петру не надо никуда мчаться, работа его не затягивает, — грустно улыбается женщина. — Вот и накануне этого происшествия такие благодатные теплые деньки стояли! Правда, у нас тогда делали крышу — мы живем в частном доме. И хотя в том особой необходимости не было, муж забрался на верхотуру помочь одному из рабочих. Петя любит подержать в руках инструмент, повозиться на стройке. Ничто не предвещало беды.
- Я до сих пор не могу понять, как все произошло, — пожимает плечами Петр Станиславович. — Помню, стою на крыше, электропилой срезаю стропила, вдруг теряю равновесие. Еще секунда, чувствую, и полечу спиной вниз. Интуитивно отклоняюсь вперед, прямо на работающую в моих руках «болгарку». Не было времени подумать, правильно делаю или нет. И вдруг диск пилы легко, как по маслу, входит мне в грудь: восемь тысяч оборотов в минуту — не шутка! Крикнул рабочему, чтобы выдернул ее из розетки — тот как раз стоял внизу. Он поднял голову, увидел, что произошло, и… потерял сознание. А пила словно взбесилась, не остановить!
Чувствую, что кость, которая закрывает грудную клетку, уже разошлась, и пила пошла мне на ребра. Ну, вот и все, дальше ведь сердце! Не пустить вращающийся диск вглубь, выдернуть инструмент из себя, понимаю, у меня не получится. В какие-то доли секунды пронеслась мысль о Коле, нашем младшем сынишке — ему всего четыре годика. Жена молодая, думаю, еще найдет себе мужа, а вот как Коленька? И Бог в этот миг будто услышал меня. Диск внезапно… перестал крутиться, «болгарка» замерла! Я выдернул ее из себя и бросил, окровавленную, вниз, а рану зажал рукой. Уже потом, по зрелому размышлению, вновь и вновь пытался понять, почему электропила заглохла сама собой — так и не нашел этому объяснения. Никто ведь ее не выключил! Если острые зубья не застряли в кости, то чем тогда им могли помешать внутренние ткани?
… Но вернемся к той минуте. Наконец, смотрю — пришел в себя рабочий. «Я тебе сейчас помогу!» — как-то виновато крикнул он и помчался во двор. Думаю, «скорую» вызывать. Кровельщик же бросился выключать из розетки инструмент. А у меня ноги подкашиваются, начинаю оседать. Нет, говорю себе, если сяду, то останусь тут навеки, и пытаюсь потихоньку слезать. Боковым зрением вижу, как во двор вышла жена. «Таня, «скорую»! — кричу ей, а вместо крика изо рта вырывается какое-то слабое сипение. Плевра-то пробита, догадываюсь, воздух в груди свистит. Как оказался на земле, не помню. До сих пор удивляюсь, что смог без посторонней помощи по лестнице спуститься с крыши. Неимоверно тянуло сесть или лечь, но это верная смерть. Заставил себя все же выйти на улицу, хотя сил уже не было совсем. Я не мог знать, что пила дошла до сердца, повредив сердечную рубашку и едва не задев левый желудочек. Но чувствовал, что там, внутри меня, много беды она натворила.
Уютный внутренний дворик Загродских, обвитый виноградом, выходит на одну из самых оживленных улиц Херсона — Перекопскую, откуда мимо распахнутых ворот проносились десятки автомобилей.
- Я вышла из дома в тот момент, — вспоминает Татьяна, — когда кровельщик бежал выдергивать шнур из розетки. Он был сильно напуган. Поднимаю глаза: муж стоит на крыше ко мне спиной и что-то говорит. Расслышав слово «скорая», бросаюсь к телефону. Когда вызвала неотложку и вернулась, Петя уже был на земле, залитой сгустками крови. Я подумала, что супруг «болгаркой» отрезал себе палец. Вынесла чистые салфетки, чтобы замотать руку. Рабочий в это время вывел его на улицу, вдвоем они пытались остановить машину. Транспорта много, а все их объезжают. Какой-то автомобиль, наконец, остановился, но за рулем оказалась женщина. Увидев залитого кровью человека, она испугалась и так газанула, что чуть нас всех не посбивала. От отчаяния я выскочила на середину запруженной транспортом улицы, расставила руки и стала кричать… Наконец, едем. Подобрал нас, как оказалось, личный водитель ректора одного из херсонских вузов.
«Рана была такой, что можно потерять сознание при одном взгляде на нее»
- Помню, я еще сказал ему: «Гони на красный, не бойся», — улыбается Петр Станиславович. — Воспользовался, так сказать, служебным положением в последнюю минуту. Мне было с заднего сиденья хорошо видно, как от страха дрожала нога водителя, жавшего на педали газа.
- Какое там «гони»! — горестно машет рукой Татьяна. — Час дня, в городе полно машин, пробки. Мне показалось, мы ехали вечность. С ужасом наблюдала за тем, как меняется лицо Пети. Оно становилось все желтее, прямо восковое. Не сразу поняла, почему он не разрешил мне сесть рядом на заднее сиденье, а показал на место возле водителя — боялся, что увижу: там вовсе не палец покалечен. Уже в больнице, лежа на каталке, муж все держал и держал руку у груди, зажав рану, а когда сестрички попытались разжать, прошептал: «Уберите жену». Меня стали оттаскивать, но до сих пор перед глазами эта жуткая картина: Петр убирает руку, и я упираюсь взглядом в огромную дыру, а в ней… все его внутренности.
- Если бы мне поручили составить рейтинг самых мужественных людей, с которыми когда-либо сводила судьба, то Петр Станиславович, безусловно, оказался бы в этом списке на первом месте, — говорит Александр Близнюк, заведующий хирургическим отделением Херсонской областной клинической больницы. — В том, что Загродский остался жив, главную роль сыграло два фактора. Он не растерялся в практически безнадежной ситуации, ведь от мгновенной гибели его отделяла всего доля секунды. И доставили пострадавшего именно в то лечебное учреждение, где ему смогли оказать квалифицированную помощь на всех этапах.
Врач не должен так говорить, но рана, которую мы увидели, когда больного доставили в экстренную хирургию, поверьте, была ужасной. Не медику, в самом деле, можно потерять сознание! Как с таким ранением он самостоятельно слез с крыши, мне до сих пор не понятно. Еще и командовал по дороге в больницу. Ранение нестандартное, необычное, очень тяжелое. На передней поверхности грудной клетки — огромная косопоперечная рана с пересечением ребер и грудины. Каким-то чудом не пострадало сердце — войди диск пилы на миллиметр глубже, медицина была бы бессильна. Пациент был заторможен, но в сознании. Защищающая сердце массивная кость оказалась разделена на два фрагмента, а за ней ведь сразу — перикард. В левой плевральной полости обнаружилось сильное кровотечение, а сама рана была заполнена фрагментами одежды и осколками кости, опилками, просто грязью. Операция, помню, длилась долго, ведь извлечь массу осколков оказалось делом непростым. Надо было перевязать сосуды и сделать полную ревизию, для чего в плевральную полость пришлось вводить специальную оптику. Но самое ответственное, конечно, — это сшить грудину. При переломе костей накладывается гипс, а тут его не наложишь. Кость просто сшили, зафиксировав ее специальными нитями, надеясь, что со временем она срастется… Она и срослась.
Мы тогда и не думали, что наш пациент вернется в строй, хоть бы живым остался. Вероятность осложнений, нагноения была очень высокой!
- Мы этого пациента надолго запомнили, — улыбаются медсестры реанимационного отделения. — Тут несколько дней коридоры были запружены так, что не протолкнуться! Из-за милицейских фуражек свету белого не видно — аж пока не стало ясно, что не умрет их коллега. Только тогда стали расходиться.
«Петина мама через рубашку почувствовала шрам на теле сына»
Сослуживцы выздоровление Загродского до сих пор называют воскрешением. А в те первые дни при встрече только ахали, переспрашивая друг друга, что нового в больнице.
- За несколько недель до случившегося Петра назначили начальником Херсонской городской ГАИ, — вспоминает Татьяна. — До этого он возглавлял автоинспекцию одного из районов областного центра — ГАИ Белозерского района. Отовсюду тогда в больницу ехали его коллеги, чтобы предложить помощь, поддержать нас.
- Знаете, даже врачи не надеялись, что спасут меня, — невесело улыбается Петр Станиславович. — Я ведь перенес клиническую смерть. Убедился, что правду рассказывают умиравшие, но вернувшиеся с того света: и про туннель, и про солнце вдали, про полное отсутствие страха и какую-то необыкновенную легкость, даже счастье. Но отчетливо помню, как кто-то в белом халате, склонившись надо мной, тихо сказал: «Не жилец». Может быть, спугнули мою смерть, вот она и отступила. В любом случае, то, что выжил, невероятно!
- Когда приехали в больницу, нам навстречу — сестрички с каталкой, — и сейчас еще нервничает Татьяна. — Я думала, они нас встречают. Смотрю — мимо проехали! Тут человек умирает, заберите его, кричу им вдогонку. Мы еще не знали, что все операционные столы в больнице были в ту минуту заняты, так что готовить мужа к операции начали прямо в коридоре. Медсестра долго возилась со змейкой на комбинезоне мужа, никак не могла ее разрезать. Дай сюда, выхватила я нож из ее рук. Плохо стало мне, только когда увидела рану. «Господи, дай силы не сойти с ума», — попросила я Всевышнего. И все это время от меня не отходил водитель, который привез нас к приемному покою, успокаивал. Вскоре я узнала, что у Петра поврежден сердечный мешочек, плевра легких, и шансов мало. Врача, который сказал, что будет оперировать, помню, попросила: «Спасите мужа! Я вас озолочу!» А сама думаю: в кошельке всего тысяча гривен, ведь после отпуска. Значит, надо ехать домой, звонить знакомым, одалживать. Впрочем, этого и не пришлось делать. Узнав о беде, сослуживцы Петра, друзья, знакомые прямо в больницу стали приносить деньги, что оказалось весьма кстати: мужу назначили массу препаратов, пузырек одного из них, помню, стоил 800 гривен, а требовалось десятки таких. Я была в каком-то тумане и плохо все помню. Сидела возле него днем и ночью, а он весь в трубочках, бинтах.
- Что было самым трудным в те дни? — переспрашивает Татьяна. — Нацепить улыбку, когда хочется выть. Знаете, Петина мама каким-то образом догадалась, что с сыном беда. Живут свекор со свекровью недалеко от областного центра, и тут вдруг через неделю после случившегося вижу: отец у нас на пороге. Привез пять или шесть куриц ощипанных: вот, говорит, это мама Пете передала. Что с ним? А дело в том, что свекровь перенесла инсульт, ей нельзя волноваться. И я лихорадочно соображаю, как не пустить гостя в дом — там четырехлетний Коленька, он обязательно сообщит дедушке, что папа в больнице. Ну, вышло как в том анекдоте: даже чаем старика не напоила. «А я как раз к вам собралась, — улыбаюсь, — вот уже и дверь на замке, Петр уехал в Донецк на учебу, у них там курсы какие-то по переподготовке». И мы вдвоем обратно в село едем. Мама, смеюсь, зачем вы столько кур вырезали? Голодовка, что ли начинается? Сыплю шутками, веселюсь. Смотрю, верят. А тут и Петя на мой мобильный звонит. «Как там курсы?» — интересуюсь и даю трубку маме. «Сынок, ты живой?» — без обиняков переходит она к главному. Очень даже живой, отвечает он, а сам еле голос тянет. Одним словом, обманули стариков. А через десять дней муж отпросился у врачей на пару часов, чтобы смотаться в село: мама увидит его и окончательно успокоится. Едем, на каждой кочке он кривится от боли. Только открыл старенькую калитку, она к нему в объятия: «Петрику!». И через рубашку, прильнув, шрам почувствовала — давай срывать одежки. Как расплачется! Зачем обманывали, я ведь знала, а вы мне все: «Курсы, курсы!»
Меня тоже подобным образом щадили, когда наш старший сын Костя ушел в армию служить. Как-то вечером купаю маленького Колю, а телефон разрывается. Тогда как раз заварушка на острове Тузла произошла, помните? Снимаю трубку, кумовья спрашивают: почему не признаешься, что вашего сына на Тузлу перебросили — его только что в новостях показывали. Вы обознались, отвечаю. Но тут еще звонок, и еще. Все Костю видели. Звоню мужу на работу. Да, признается, Костя там, мы просто не хотели тебя волновать.
… Через четыре месяца после ЧП начальник Херсонской ГАИ снова вышел на работу. И не просто на работу.
- Пришлось, в самом деле, ехать на курсы переподготовки, — говорит Загродский. — Мог, конечно, отказаться: врачи настаивали — полгода никаких нагрузок. Но посчитал, что неудобно: раз уж больничный лист закрыт, негоже о поблажках думать. А на курсах наравне со всеми отрабатывал… приемы рукопашного боя! Когда потом в душевой разделся и мой инструктор увидел огромный свежий шрам на груди, он был в шоке!
- Петр Станиславович по-прежнему полон сил, энергии, — радуется за пациента доктор Близнюк. — Получив травму, практически не совместимую с жизнью, он опять вернулся в строй. Не всякий смог бы.
Впрочем, Татьяна уверяет, что ее муж сегодня все же не тот, что прежде:
- Он другой. Теперь сквозь пальцы смотрит на то, что раньше раздражало и отравляло жизнь. Появилась у Петра способность наслаждаться каждой минутой, каждым днем.
А еще Таня шутит, что никогда не простит супругу крамольной мысли там, на стропилах, что она найдет себе другого.
- Опозорил меня на весь мир, — смеется. — Мы познакомились с Петром, когда мне было всего 15. Ждала его из армии, да так, что просто пойти в кино считала предательством. Письма друг другу писали по три на день, они до сих пор на чердаке лежат. Чтобы родить младшего, Коленьку, чуть не девять месяцев на больничной койке провела, и вдруг такая черная неблагодарность…
- Прости, — обнимает супругу подполковник. — Пришло в голову в предсмертном бреду. Какой спрос с умирающего?
- Что было самым трудным в те дни? — переспрашивает Татьяна. — Нацепить улыбку, когда хочется выть. Знаете, Петина мама каким-то образом догадалась, что с сыном беда. Живут свекор со свекровью недалеко от областного центра, и тут вдруг через неделю после случившегося вижу: отец у нас на пороге. Привез пять или шесть куриц ощипанных: вот, говорит, это мама Пете передала. Что с ним? А дело в том, что свекровь перенесла инсульт, ей нельзя волноваться. И я лихорадочно соображаю, как не пустить гостя в дом — там четырехлетний Коленька, он обязательно сообщит дедушке, что папа в больнице. Ну, вышло как в том анекдоте: даже чаем старика не напоила. «А я как раз к вам собралась, — улыбаюсь, — вот уже и дверь на замке, Петр уехал в Донецк на учебу, у них там курсы какие-то по переподготовке». И мы вдвоем обратно в село едем. Мама, смеюсь, зачем вы столько кур вырезали? Голодовка, что ли, начинается? Сыплю шутками, веселюсь. Смотрю, верят. А тут и Петя на мой мобильный звонит. «Как там курсы?» — интересуюсь и даю трубку маме. «Сынок, ты живой?» — без обиняков переходит она к главному. Очень даже живой, отвечает он, а сам еле голос тянет. Одним словом, обманули стариков. А через десять дней муж отпросился у врачей на пару часов, чтобы смотаться в село: мама увидит его и окончательно успокоится. Едем, на каждой кочке он кривится от боли. Только открыл старенькую калитку, она к нему в объятия: «Петрику!» И через рубашку, прильнув, шрам почувствовала — давай срывать одежки. Как расплачется! Зачем обманывали, я ведь знала, а вы мне все: «Курсы, курсы!»
Меня тоже подобным образом щадили, когда наш старший сын Костя ушел в армию служить. Как-то вечером купаю маленького Колю, а телефон разрывается. Тогда как раз заварушка на острове Тузла произошла, помните? Снимаю трубку, кумовья спрашивают: почему не признаешься, что вашего сына на Тузлу перебросили — его только что в новостях показывали. Вы обознались, отвечаю. Но тут еще звонок, и еще. Все Костю видели. Звоню мужу на работу. Да, признается, Костя там, мы просто не хотели тебя волновать.
… Через четыре месяца после ЧП начальник Херсонской ГАИ снова вышел на работу. И не просто на работу.
- Пришлось, в самом деле, ехать на курсы переподготовки, — говорит Загродский. — Мог, конечно, отказаться: врачи настаивали — полгода никаких нагрузок. Но посчитал, что неудобно: раз уж больничный лист закрыт, негоже о поблажках думать. А на курсах наравне со всеми отрабатывал… приемы рукопашного боя! Когда потом в душевой разделся и мой инструктор увидел огромный свежий шрам на груди, он был в шоке!
- Петр Станиславович по-прежнему полон сил, энергии, — радуется за пациента доктор Близнюк. — Получив травму, практически несовместимую с жизнью, он опять вернулся в строй. Не всякий смог бы.
Впрочем, Татьяна уверяет, что ее муж сегодня все же не тот, что прежде:
- Он другой. Теперь сквозь пальцы смотрит на то, что раньше раздражало и отравляло жизнь. Появилась у Петра способность наслаждаться каждой минутой, каждым днем.
А еще Таня шутит, что никогда не простит супругу крамольной мысли там, на стропилах, что она найдет себе другого.
- Опозорил меня на весь мир, — смеется. — Мы познакомились с Петром, когда мне было всего 15. Ждала его из армии, да так, что просто пойти в кино считала предательством. Письма друг другу писали по три на день, они до сих пор на чердаке лежат. Чтобы родить младшего, Коленьку, чуть не девять месяцев на больничной койке провела, и вдруг такая черная неблагодарность…
- Прости, — обнимает супругу подполковник. — Пришло в голову в предсмертном бреду. Какой спрос с умирающего?
1245Читайте нас у Facebook
