Старейшая украинская шахматистка любовь якир: «после первого всесоюзного турнира я вернулась домой знаменитостью. Соседи спрашивали меня: «люба, а сталин тебя знает? »
«Благодаря Хрущеву за нашей семьей оставили квартиру»
- Известный военачальник, командующий Киевским военным округом Иона Якир, репрессированный при Сталине, вам кем приходится?
- Якир — фамилия моего мужа, — уточнила Любовь Якир. — Его отец был референтом у Хрущева, поэтому компетентные органы проверяли нашу семью с особой тщательностью. Каких-либо связей с репрессированным героем гражданской войны обнаружено не было. Зато я знала сына командарма — Петю Якира. В Свердловской области, где я училась в Уральском индустриальном институте, находился интернат для детей «врагов народа». Помню, к нам, в переоборудованный под общежитие учебный класс, в котором жили 57 студенток, привели новенькую. Светлана, как звали девушку, оказалась дочерью расстрелянного маршала Тухачевского. Ей разрешили поступить на первый курс политехнического института. Светлана сторонилась людей, очень много курила, а через месяц вообще куда-то исчезла…
- Высокий пост свекра вам помог в жизни?
- Только один раз. Правда, случилось это уже после его смерти. Нас попытались «уплотнить» — вселить в квартиру новых жильцов. Вопрос был уже почти решен, но свекровь показала документы о назначении ей лично Хрущевым персональной пенсии за мужа. И от нас отстали.
Кстати, до войны нашу семью уже «уплотняли». К нам (мы тогда жили на улице Лютеранской, в доме бывшего управляющего сахарными заводами, принадлежащими Бродскому) поселили знаменитого актера Николая Яковченко. Что он творил, это был какой-то кошмар! Какие пьянки они там устраивали с другим корифеем сцены — Амвросием Бучмой! Ой, ну что вам сказать!..
- А шахматами вы когда стали заниматься?
- Играть меня научила школьная подруга — Ханночка Явлинская. Ее отец и отец известного российского политика Григория Явлинского — двоюродные братья. Я была председателем пионерского форпоста — такие детские отряды действовали в каждом дворе. Однажды к нам пришел пионервожатый и сказал, что надо провести шахматные турниры — среди мальчиков и девочек. Мальчиков, умеющих играть в шахматы, было много, а девочек — всего две. Я долго мучилась, как быть, пока соседская девочка не предложила: «Давай нарисуем турнирную таблицу с вымышленными фамилиями, а себе поставим два первых места». Так и сделали. Посмотрев на таблицу, в вышестоящей организации решили, что я хорошо играю, и направили на городские соревнования. В 1938 году я стала чемпионкой Киева среди девочек и поехала в Ленинград на Всесоюзные соревнования школьников.
«Говорю Ноне Гаприндашвили: «Чего ты ревешь? Ты у меня еще двадцать раз выиграешь!»
- И там тоже все гладко прошло?
- Как бы не так! В Ленинграде я проигрывала партию за партией, а поскольку была девочкой впечатлительной, то часто плакала. Когда я ревела в очередной раз, почетный гость соревнований — будущий чемпион мира Михаил Ботвинник — подошел к моему столику и молча положил передо мной апельсин. Ботвинник считал, что во время игры нужно поддерживать силы. Уже потом, играя с ним на одной сцене в командных первенствах страны, я заметила, что чемпион мира постоянно отхлебывал кисель из стоявшей рядом баночки. Каждый раз, глядя на него, мне ужасно хотелось кушать…
О ходе тех, ленинградских, соревнований регулярно писала «Пионерская правда», так что в Киев я вернулась знаменитостью. Соседские дети наперебой спрашивали меня: «Люба, а Сталин тебя знает?»
- Женщины-шахматистки часто плакали после неудач?
- Такое случалось даже с Ноной Гаприндашвили. Однажды я выиграла у нее на чемпионате страны. Что тут началось!.. Прибежал грузинский тренер: мол, Нона в истерике, надо срочно вызывать «скорую помощь». Я быстренько собралась и побежала к ней в гостиничный номер. Говорю Ноне: «Чего ревешь? Ты у меня еще двадцать раз выиграешь!» И действительно, через три года Гаприндашвили стала чемпионкой мира. Всех сильнейших шахматисток страны считали причастными к успеху Ноны. После окончания чемпионата СССР, проходившего в Тбилиси, участниц соревнований пригласили на родину чемпионки — в маленький городок Зугдиди. И всем вручили золотые часики. А я, глупая, не поехала, торопилась в Киев — на родной завод «Красный экскаватор», где работала инженером.
- Как заводское начальство относилось к вашим поездкам на соревнования?
- Не очень-то поощряло. Не в восторге была и свекровь. Она говорила: «Любочка, из шахмат суп не сваришь». Но сразу после войны шахматы спасли мою семью от голода: спорткомитет выделил мне продовольственный паек. «Литер «Б» он назывался. Позднее на турнирах нам давали талоны на питание — по 2 рубля 50 копеек на обед. Зная, что дома бедствуют, я продавала свои талоны официанту и высылала деньги в Киев. Мама мне однажды сказала: «Если бы не твои пять рублей, не за что было бы хлеба купить». Когда мне в Харькове заплатили за сеанс одновременной игры на 22 досках 15 рублей, я была просто счастлива.
- Так что от поездок на союзные соревнования была немалая польза…
- Да уже просто побывать в союзных республиках в те времена было большой удачей. Помню, во время чемпионата Союза в Ереване нас, участниц соревнований, принял Католикос всех армян Вазген Первый. До этого я никогда не общалась с религиозными деятелями. Меня очень поразила резиденция патриарха: очень скромная, почти монашеская келья и много-много книг. Такого количества фолиантов я не видела нигде. А как уважительно святой отец говорил с нами!
После чемпионата состоялся заключительный ужин у первого секретаря ЦК Компартии Армении. Выступали знаменитые армянские артисты, подавались изысканные блюда. Ближе к полуночи я забеспокоилась: поезд в Москву, которым должны были возвращаться участницы чемпионата, отправлялся ровно в двенадцать. Надо было еще заехать в гостиницу, забрать вещи. «Не волнуйтесь, — успокоили радушные хозяева, — все будет в порядке». И действительно, когда мы глубокой ночью все-таки приехали на вокзал, оказалось, что по команде сверху отправление нашего поезда задержали на три часа.
«Присела на скамеечку возле Оперного театра и обомлела: рядом со мной сидит сам Александр Вертинский!»
- Знаю, что уровень игры шахматисток в то время был не очень высоким, и в помощь им выделяли квалифицированного тренера.
- Помощь тренеров была особенно нужна в анализе отложенных поединков. На турнире в Одессе мне помогал Ефим Геллер, впоследствии ставший знаменитым гроссмейстером. Доигрывание одной из партий было назначено на одиннадцать утра. Часов в семь мы договорились встретиться с Геллером. Жду, а его все нет и нет. Тогда я сама пошла к нему на Пушкинскую. У Геллеров было две квартиры на одной лестничной площадке. Дверь открыла мама Фимы. Я говорю, что, мол, тут такое дело, не хочу будить вашего сына… «Да вы что! — отвечает она, — какое будить? Фима с шахматами не расстается ни днем ни ночью». Открывает дверь в его квартиру. Смотрю: на простенькой, видавшей виды табуретке расставлены шахматы, и Геллер что-то там на них анализирует…
Кстати, чтобы снять накопившуюся за время турнира усталость, Ефим посоветовал мне бегать по утрам. После одной из таких пробежек я присела отдохнуть на скамеечку возле Оперного театра и обомлела: рядом сидит кумир нашего поколения — певец Александр Вертинский! Высокий, с внешностью аристократа: лицо бледное, нос удлиненный и невероятно красивые длинные пальцы… Одет с иголочки. Рядом стоял кожаный заграничный баульчик с ручками. Я набралась смелости и спросила: «Вы Вертинский?» — «Да», — ответил артист. Узнав, что я из Киева, поведал, что и он там жил до революции — на углу Прорезной и Владимирской. Рассказал, что его молодая жена — актриса Лидия — родила ему двух маленьких дочек — Марианну и Анастасию. Оказалось, что Вертинский приехал с концертом в Одессу всего на один день, но в соседней гостинице «Лондонская» ему что-то не понравилось. Вертинский спросил, где можно позавтракать, и я посоветовала ему пойти в «Красную», где жили шахматисты.
- Знакомство имело продолжение?
- Нет, с Вертинским мы больше не встречались. А отношения с противоположным полом, ну как же без них? На командном первенстве в Ленинграде за обеденным столиком украинок было одно свободное место, и к нам посадили Семена Фурмана (позже он стал известным гроссмейстером и тренером Анатолия Карпова. — Авт. ). Очевидно, не без умысла, чтобы Фурман познакомился с одной из нас. Проходит время, а Семен молчит, как в рот воды набрал. Мы удивляемся, а он нам: «А вы задавайте вопросы, я на них буду отвечать». Вечером на собрании украинской команды мне со смехом говорили: «Ну, Люба, Сема тебе в женихи совсем не годится!»
Там же, в Ленинграде, я познакомилась со знаменитым комментатором Вадимом Синявским. Он оказался очень остроумным и галантным молодым человеком. Пригласил меня в кинотеатр на Невском проспекте на французский фильм. По вечерам Синявский звонил мне в гостиницу. Я объяснила соседкам, что на радио хотят знать результаты очередных игр. А девчонки говорили, что Синявский за мной ухаживает.
- С шахматами по-прежнему не расстаетесь?
- Теперь я чаще всего играю с компьютером. Эта немецкая программа доводит меня до белого каления. Часто она начинает меня упрекать: «Фрау Якир, этот ход принесет вам много забот». Я отвечаю: «Не верю». Но оказывается, что компьютер все-таки прав. А вообще, меня всю жизнь посещают шахматные сновидения. Бывает, снится, что меня не допускают в чемпионат СССР и я очень сильно переживаю такую несправедливость. Иногда какой-то потусторонний голос говорит мне: «Ты легла спать по черным полям, а надо по белым». Тогда я переворачиваюсь, представляю, что лежу по белым, и засыпаю…
782Читайте нас у Facebook
