Рада, дочь знаменитой актрисы графини марии капнист: «когда мама отказалась делать аборт, ее начали пытать: опускали в ледяную ванну и избивали ногами»
Говорят, что Господь Бог посылает человеку ровно столько, сколько он может вытерпеть. Когда узнаешь, как складывалась судьба украинской актрисы Марии Капнист, невольно начинаешь в этом сомневаться. У нее отобрали все, что только можно отнять у человека: родителей, сестру, любимого, молодость, красоту, здоровье и многое другое — всего лишь за графские корни Капнистов. Все Капнисты достойно соответствовали девизу на своем родовом гербе: «В огне непоколебимые». Среди них были командующие казачьими войсками, декабристы, общественные деятели, а Василий Капнист вошел в историю как великий поэт и драматург, прежде всего украинский. По линии матери Мария Ростиславовна генетически связана с известнейшими родами: Апостолами, Голенищевыми-Кутузовыми, знаменитым запорожским атаманом Иваном Сирко и украинским гетманом Полуботком. Хоть роли Марии Капнист были эпизодическими, но ее неповторимые графини, цыганки, чародейки, ведьмы, таинственные старухи, рыцари «поселились» в «Руслане и Людмиле», «Бронзовой птице», «Олесе», «За двумя зайцами», «Янки при дворе короля Артура» — в более чем сотне фильмов. И хотя Мария Капнист сама себя в шутку называла бабой-ягой и следовала своему имиджу странной, даже эпатажной женщины, как громкая оплеуха окружающему циничному миру, вспоминаются ее мудрые слова: «Не смейтесь над старостью человека, чьей молодости вы не видели»…
Мария Капнист: «Я встретила свою дочь, которая не хотела меня признавать»
Арестованная в начале 1941 года как «неблагонадежный элемент» (так как была дворянского рода), Капнист в течение 15 лет прошла множество самых страшных лагерей: от раскаленных песков Караганды до промерзших степей Тайшета. И как ее «ни ломали» и ни издевались над ней, она воистину оказалась «в огне непоколебимой». Из лагерной Голгофы она вернулась в 42 года, но выглядела изможденной старухой.
В Киеве пришлось начать с нуля. Жить было негде: ночевала на вокзалах, в скверах, телефонных будках. Чтобы получить хоть какие-то деньги, работала массажистом, дворником. И то, что она вскоре стала сниматься на Киностудии имени Довженко, — это все те же необъяснимые повороты судьбы. О Марии Ростиславовне, ушедшей из жизни в 1993 году, вспоминают и пишут все чаще, приоткрывая страницы ее невероятной судьбы. А история рождения Радиславы Капнист и ее взаимоотношений с мамой особо драматична. Рада — и высшая награда Марии Ростиславовны, и ее боль. Всю жизнь они находились в разлуке, общались трудно.
«Я испытала такие страшные лагеря, но более страшные пытки я испытала, когда встретила свою дочь, которая не хотела меня признавать», — написала как-то Мария Ростиславовна в минуту отчаяния. И лишь спустя годы дочь смогла осознать и понять безграничность материнского подвига и стала ей очень близким человеком. Рада родилась в тюремной больнице Степлага в Казахстане, где Капнист жила на поселении. А в лагере во всесжигающей пустыне Джезказгана на работах в угольных рудниках беременную Марию Капнист с утра опускали в бочках на 60 метров вниз и лишь вечером поднимали наверх. С рождением этого ангела-хранителя у Марии появился новый смысл жизни. Имя девочке Мария дала в честь героини рассказа Горького «Макар Чудра». А отцом ее был вольнонаемный инженер, который полюбил Марию. Он предлагал ей замужество, но она отказалась — не могла забыть любимого человека Георгия Холодовского, который все лагерные годы поддерживал ее посылками. Дочь у осужденной Капнист все время отнимали. Об этом тоже можно написать целую книгу, что, наверное, и сделает со временем сама Рада или ее сыновья. Так случилось, что второй свой лагерный срок Мария получила, защищая дочь. Потом было долгое болезненное возвращение друг к другу… Радислава Капнист закончила в Харькове политехнический институт и работает там на авиационном заводе инженером-технологом.
«Воспитательница крутила мою щеку, приговаривая: «Выбью из тебя врага народа!»
- Когда лагерное начальство узнало, что мать в положении, ее заставляли сделать аборт, — рассказывает Рада, дочь Марии Капнист. — Но мама отказалась. И тогда ей устраивали всякие пытки: опускали в ледяную ванну, обливали холодной водой. Она потом мне говорила: «Как ты выжила? Это же вообще невозможно!» Потом мать попала «под сапоги» одного надсмотрщика, который издевался над многими женщинами. Я была настолько крупным ребенком, что, когда мама меня регистрировала, мне дали на год больше. И отчество изменили: с польского Яновна почему-то на Олеговну. Даже в этом хотели маму обидеть.
- Вы что-то знаете об отце?
- Я всех подробностей не смогла от нее добиться, но знаю, что отец родом из польских шляхтичей. В лагере был вольнонаемным, каким-то крупным специалистом — грамотным и толковым. Судя по всему, он действительно маму очень любил. Может быть, не только за внешность, но и за то, что почувствовал в ней «одну группу крови». Возможно, хотел соединить эти два рода. Как-то горела степь, где работали осужденные. Он узнал, что там находится и мама, примчался туда на коне и ее, единственную из всех, спас. Сам очень обгорел. И когда они вышли из больницы, мама его спросила: «Чем я тебе обязана?» Он сказал: «Рождением дочери». И она пошла на этот шаг, думая, что ничего не получится…
- А как сложилась судьба отца?
- Неизвестно. Мама рассказывала, что его через три года расстреляли. К сожалению, нет уже тех людей, которые знали отца и эту историю. Не могу простить себе одну упущенную возможность больше узнать о нем. Когда мне было 19 лет, я приехала в Одессу к маминой подруге, которая была с ней в лагерях, — врачу Любе Немерицкой. И вот как-то утром она мне говорит: «Радочка, я хочу тебе рассказать о твоем отце. Сейчас иди на море, а вечером я тебе расскажу». Мне надо было отреагировать сразу же, а я подумала: ладно, вечером наконец-то услышу. Но вдруг приезжает мама — как почувствовала. И когда тетя Люба сказала, что хочет мне рассказать о Яне, мама категорически запретила ей говорить на эту тему. Вот она такая: если решила, то все. Мы обе с ней Овны, а люди, рожденные под этим знаком Зодиака, упрямы.
- Как же получилось, что маме дали второй срок?
- Мама отдавала меня в садик при лагере. И ей было невдомек, почему я все время упираюсь, не желая идти туда. Удивляли мать и синяки на моем теле. Но там ей говорили: «Вы же знаете, она у вас девочка подвижная». Она меня оставляла и тут же бежала на работу. Но как-то решила проверить, в чем же дело, вернулась и заглянула в окно. И увидела, как воспитательница крутит мою щеку, приговаривая: «Выбью из тебя врага народа!» Какой враг народа в два с половиной годика? Мама влетела в коридор и стала ее избивать. «Я била ее так, что меня два кочегара, сильные мужчины, не могли оттащить», — рассказывала она мне потом. Садистка-воспитательница, оказавшаяся любовницей кагэбиста, потом долго лежала в больнице. Естественно, маму на следующий же день забрали. И вот тогда начались мои мытарства.
«Мама никогда не рассказывала о лагерной жизни. Это была запретная тема»
- Неужели вас разлучили?
- Да. Мама попала в новое заключение и там объявила голодовку, требуя, чтобы ей отдали ребенка. Она бесконечно посылала запросы о моем местонахождении, но каждый раз после этого ее переправляли в другой лагерь. Ей помогла выжить дружба с Валентиной Ивановной Базавлук, которую она встретила в одном из лагерей. У этой женщины была своя страшная история и тоже незаслуженный срок. Они договорились: кто раньше выйдет, тот и найдет меня. И, освободившись, Валентина Ивановна, не заезжая домой, начала меня искать. Она, конечно, была вулканической женщиной. В лагерном бушлате неустанно ездила по всем детдомам. Но мне дали другую фамилию, и она меня случайно нашла по имени в Есауловском детдоме под Красноярском. Валентина Ивановна потом рассказывала, что шла туда в темноте через кладбище: «Мне было дико страшно, но у меня была цель, как свет в конце туннеля, — ты. И если я прошла такие лагеря, то чего бояться?» Тогда же она поехала в Красноярск, подняла все документы и доказала, что я — Капнист, и потребовала, чтобы выписали правильное свидетельство.
- И вы жили с Валентиной Ивановной?
- Вначале нет. Ведь она, репрессированная, приехала из заключения в родной Харьков, и все относились к ней очень предвзято. Представьте, если даже ее брат, прекрасный человек, говорил Валентине Ивановне: «Ты же враг народа!» И вдруг сказать, что она хочет привести сюда чужого ребенка! Единственная, кто ее понял, — ее старенькая мама, которая сказала: «Делай все возможное, чтобы девочка была рядом с тобой». И Валентина Ивановна едет прямо в Москву и попадает на прием к Микояну. Как — разговор отдельный. Она ему обо всем рассказала. И о моей маме тоже. Он оказался порядочным человеком и «нажал» на все кнопки, выясняя, почему Мария Капнист, ничего плохого не сделавшая государству, столько лет находится в заключении. И в общем-то, это благодаря Валентине Ивановне маму освободили раньше, иначе мама пробыла бы в лагере аж до 1963 года. Валентина Ивановна также добилась моего перевода из Красноярского края в Харьков. Так как она сама жила в родительском доме на маленьком пятачке, считалась мне чужим человеком и была без работы, меня поселили в харьковском детдоме Ь3. Валентина Ивановна приходила ко мне каждый день, а на выходные забирала к себе.
- А как вы потом встретились со своей мамой?
- Я никак не могла понять, почему мама не забирает меня из детдома. Мне потом было обидно, что я ее поняла слишком поздно, и я очень страдала от этого. Со мной рядом много лет была Валентина Ивановна, я любила ее. И когда мне сказали: «Приехала твоя мама», я испугалась. А вдруг она меня заберет? Да и в детдоме все твердили: «Не та мать, которая родила, а та, которая воспитала». У меня, ребенка, просто зафиксировалось, что мама меня бросила, и я ее наказывала своей детской неосознанной жестокостью. Каждый раз, когда мама приезжала в детдом, я пряталась от нее, и все меня искали. Первый раз меня силой притащили к матери. Она ко мне бросилась и стала обнимать, целовать: «Радочка, миленькая, дорогая». Это было рыдание всего тела. А меня это дико раздражало, и я думала: «Когда же эта пытка закончится!» И вот однажды произошло потепление. Мы с ней долго сидели, разговаривали, я ее слушала.
- Она рассказывала о своей лагерной жизни?
- Нет, для нее это была запретная тема. Мама считала, что мне, ребенку, знать это абсолютно не нужно. Я тогда видела боль в ее глазах, видела, как она мучается, чувствовала, что она что-то не договаривает. Видела я и как Валентина Ивановна переживала, когда приезжала мама.
- Почему же вас никто из них не забирал к себе?
- Мама не давала официального согласия, чтобы Валентина Ивановна меня удочерила. А сама не могла меня забрать, так как ее «наградили» справкой, что она не может воспитывать ребенка из-за нарушенной нервной системы. Потом у мамы не было постоянной зарплаты, упорядоченного режима жизни — она постоянно уезжала на съемки. Когда расформировали детдом, детей начали отдавать в разные места. Тогда решалась и моя судьба — с кем я должна быть. Это было ужасно… И я сказала, что останусь с тетей Валей. А когда, оправдываясь, я попросила: «Мама, ты меня прости, но мне жалко тетю Валю», она тихо ответила: «Радочка, ты очень правильно поступила». Я это оценила уже потом.
- Вы остались с Валентиной Ивановной, а с мамой общались?
- Первый раз я приехала к маме, когда мне исполнилось 15 лет, и попала на ее день рождения. Там я впервые почувствовала, что это за человек, как ее любят люди. Ощущалась необыкновенная атмосфера, которую создавала именно она. У нее всегда собиралась масса людей разных возрастов и профессий. Стоило ей войти — как будто свежий ветер влетал, и начиналось удивительное общение. А еще пекли и раздавали «жаворонков»! У мамы висела картина, излучающая очень хорошую ауру, — «Мадонна с младенцем». Мама картину очень любила и говорила, что она напоминает маме обо мне. (Теперь картина находится у меня. ) И вот тогда я стала регулярно к маме ездить. В Харьковский политехнический институт поступила своими силами. Вообще-то я не знала, чего хочу. Как ни странно, тянуло в летчики-испытатели, но я понимала, что это невозможно. Поэтому решила сначала стать стюардессой. Потом безумно захотелось в театральный институт, но я была очень закомплексованной и, выходя на сцену, просто теряла дар речи.
- А мама хотела, чтобы вы были актрисой?
- Может, и хотела, но, когда она стала говорить об этом с Валентиной Ивановной, та возмутилась: «Ни за что. Пусть она закончит технический вуз, а потом уже идет в актрисы, стюардессы, куда угодно!» Валентина Ивановна всю жизнь страдала, боясь меня потерять. Не отпускала меня в Киев к маме, но я все равно ехала. И постепенно открывала для себя маму — каждая наша встреча сопровождалась какими-то потрясающими моментами.
- Как у Марии Ростиславовны появилась традиция печь «жаворонков»?
- В детстве одна цыганка сказала ее родным: «Девочка будет жить, пока будут «жаворонки». И сколько ее помню, эти «жаворонки» всегда делали. Вначале пекли монашки Покровского монастыря, с которыми мама была очень дружна. А потом, когда она уже не могла, пекла я.
- Расскажите о своих сыновьях — внуках Марии Ростиславовны и наследниках рода Капнистов.
- Моему старшему сыну Ростиславу 33 года, у него двое детей. Внуку Ярославу уже 12 лет, а младший, Ростислав, родился 22 марта 1996 года, в день рождения Марии Ростиславовны. Он — Ростистав Ростиславович-младший, как его прадед. Младший сын — Георгий Капнист — творческая натура. Ему 20 лет, учится на 3-м курсе Банковской академии. У него великолепный слог, может часами писать научные работы. Георгий серьезно изучает родословную Капнистов.
Р. S. Как всегда, 22 марта, в день рождения Марии Капнист, соберутся ее преданные друзья, приедут из Харькова внуки и дочь Рада. А в искусно выпеченных дочерью Марии Ростиславовны «жаворонках» каждый найдет маленькую записочку с добрыми пожеланиями. И обязательно вспомнят светлого человека — великомученицу Марию Капнист.
37909Читайте нас у Facebook
