«это тебе за то, что у тебя все, а у меня ничего! »
14-летняя Катя Харченко (имена всех действующих лиц изменены по этическим соображениям) живет с родителями в обычной двухкомнатной квартире. Для того чтобы поддержать дочку во время беседы с корреспондентом «ФАКТОВ» (а встреча наша состоялась по инициативе Катиного отца), папа Олег и мама Ирина остались дома. На столе, накрытом к чаепитию, стоял торт. Но во время трудного разговора к нему никто даже не притронулся.
Истекая кровью, Катя три раза звонила по «02». Ей отвечали: «Девочка, ты шутишь!» — и бросали трубку
- С Леной мы познакомились года три назад во дворе, — начала Катя. — Она младше меня на два года. Мы играли, я учила ее плести из бисера. Нам было интересно вместе. Но спустя какое-то время, особенно в последний год, Лена стала говорить, что я старомодная и до тошноты правильная. Я все чаще встречала ее с мальчиками-одноклассниками и ребятами постарше.
Четвертого января, на день рождения, родители подарили мне мобильный телефон. Мне так давно хотелось его иметь! Я тут же позвонила Лене — похвастаться подарком. И даже по телефону почувствовала, как у нее сразу изменился голос. Помолчав, она спросила, дам ли я ей попользоваться мобильником. Я ответила, что нет — родители не разрешат. Она обозвала меня плохим словом и бросила трубку.
На следующий день во дворе Лена подошла ко мне и извинилась. Потом попросила рассказать, как пользоваться мобильным. Мол, ей скоро обещали подарить такой же. Я объяснила. Еще Лена поинтересовалась, могут ли запеленговать местонахождение человека по его мобильному телефону. Я сказала, что вроде есть такие устройства.
- Последнее время дочкина подружка Лена перестала мне нравиться, — вздохнул Олег, отец Кати. — Гуляла допоздна, общалась со старшими мальчишками. Поэтому 9 января, уходя на работу, я запретил дочери приводить Лену к нам домой. С друзьями встречаться — на улице, чтобы никого дома не было! И на всякий случай, чтоб неповадно было, предупредил, что вернусь домой пораньше.
- Я уходила около девяти утра, дома все было в порядке, — подхватила Ирина. — А в начале двенадцатого мне позвонили из хирургического отделения Охматдета: «Ваша дочь у нас, срочно приезжайте». Я сначала подумала, что это какая-то ошибка! Когда примчалась, Катя была уже на операционном столе под наркозом. Мне сказали — восемь ножевых ранений: четыре в спину, три в грудь и горло, одно в ногу. Дочка чудом осталась жива — удар лезвием в горло прошел в пяти миллиметрах от сонной артерии.
- Катенька, что же с тобой произошло за это время?
- Почти сразу после того, как родители ушли, позвонила Лене. Мы поболтали, подружка попросилась в гости. Я сказала, что папа не разрешил. Но Лена хотела зайти всего на минутку — взять видеокассету. Она живет рядом, через дом, поэтому спустя пять минут уже звонила в дверь. Я вынесла ей кассету, но Лена уходить не спешила, попросила водички, и я пустила ее в квартиру. В прихожей она сняла куртку, сапоги, носки и прошла на кухню. Я направилась в комнату, когда вдруг почувствовала сильные удары по спине. Я подумала, что Лена бьет меня кулаком. Крикнула: «Не бей, мне же больно!»
Во время рассказа Катя то и дело смахивала слезинки дрожащими пальцами. Не знаю, правильно ли мы, взрослые, поступали, в который раз заставляя ребенка повторять страшные подробности случившегося.
- Обернувшись, увидела, что подружка сжимает в руке нож, с лезвия которого капает кровь, — продолжает Катя. — Мне стало страшно, я боюсь крови. Она крикнула: «Это тебе за то, что у тебя все, а у меня ничего!» Лена отшвырнула меня на стиральную машину, а сама кинулась к мобильному телефону, он в чехольчике лежал на тумбочке. Крикнула мне: «Давай шнур!» Она имела в виду зарядное устройство. Я не давала, и она сама стала открывать дверцы шкафов, вытряхивать вещи с полок. Потом кинулась к буфету, где в сервизной супнице лежали деньги — 93 металлические гривни (Лена не раз видела, как моя мама складывает в семейную копилку монеты). Мы с ней подрались за эту супницу. Лена еще несколько раз ударила меня ножом. Потом вытряхнула гривни в красный полиэтиленовый кулек, который принесла с собой, туда же кинула мобильник. Напоследок она велела мне встать на колени, приставила нож к горлу и сказала: «Поклянись, что никому не расскажешь!» Когда Лена убегала из квартиры, она обула сапоги, схватила куртку и тут… споткнулась об выскочившего ей наперерез кота. Из куртки выпал нож. Я подняла его за лезвие и спросила: «Лена, ты нож с собой принесла?» Она изо всех сил дернула. Разрезала мне руку… Видите, шрам на ладони остался? Я выскочила за ней, крикнула: «Лена, верни мне все, потому что меня родители убьют!» Но она убежала.
- Эти крики слышали наши соседи, — заметил Олег. — Но они подумали, что девчонки затеяли какую-то игру, балуются…
- Я стала звонить в милицию, — всхлипнула Катя. — Хотела, чтобы милиционеры приехали, забрали у Лены мобильный телефон и деньги и быстренько мне вернули. Чтобы мама с папой, когда вернутся с работы, ничего не узнали.
- Но ты же вся была в крови!
- Думала, порезы заклею пластырем, а полы в квартире замою. На ковровых дорожках в коридоре тоже было много крови. Но милиция приехала не сразу. По телефону 02 пришлось звонить три раза. Сначала, когда я объясняла, что случилось, мне говорили: «Девочка, ты шутишь!» — и клали трубку. Потом сказали, что, если все это неправда, родителей оштрафуют. Приехав, милиционеры сразу попросили показать порезы. Я распахнула халат, и они поняли, что я не вру.
Милиционеры уже были в квартире, когда раздался телефонный звонок. Звонила Лена: «Катя, я у тебя свои носки забыла. Немедленно выброси их, а то я тебя зарежу!»
- Как жалко, что никто из сотрудников милиции не взял тогда трубку! — воскликнула мама Ира.
- Я рассказала им, где живет Лена, и тут в квартиру вошли врачи «скорой помощи». Меня увезли в больницу, — вспоминает Катя.
Выйдя из квартиры после беседы с Катиными родителями, Лена рассказывала, что они заставляли ее вымаливать прощение… на коленях!
Со времени описанных выше событий прошло более двух месяцев. Катя, проведя две недели в больнице, вернулась домой. Раны зажили, но на коже остались некрасивые рубцы. Теперь в течение трех месяцев их надо смазывать специальным кремом, чтобы не так стягивали растущую кожу. Девочка, поначалу боявшаяся выходить из дому, снова пошла в школу. Вместе с мамой стала посещать психолога.
- Понимаете, наша семья находится в состоянии постоянного психологического стресса, — говорит Ирина. — Мы без конца проговариваем ситуацию, вспоминаем детали и не можем остановиться. Катя плачет, муж на грани нервного срыва.
- Да попадись мне эта Лена, разорвал бы ее на куски, — подтвердил Олег.
- Еще когда Катя лежала в больнице, Лена явилась к нам домой, — говорит Ирина. — Спрашивала: «А правда, что Катя умирает?» Рыдала, приговаривая, что если Катя умрет, то и она жить не станет. Но глаза ее во время этого спектакля оставались сухими. Когда мы вышли провожать девочку, оказалось, что возле лифта ее поджидала мама. Мы спросили, почему женщина не зашла в квартиру вместе с дочерью. «Лена сказала, что вы хотите с ней побеседовать наедине!» — прозвучал ответ. Это нас удивило, ведь мы ждали Лену как раз вместе с мамой. Но объяснение вскоре нашлось: едва выйдя от нас, девочка принялась рассказывать, как мы ее унижали, заставляли вымаливать прощение… на коленях! Как хорошо, что при разговоре с Леной присутствовала наша соседка! Она подтвердит, что ничего такого не было.
Телефон и оставшиеся деньги, найденные дома у Лены, вернули родителям Кати. Оказалось, что за двадцать минут, прошедшие до приезда милиции, юная грабительница успела кое-что потратить: сбегала в киоск за новым стартовым пакетом и поменяла сим-карту в телефоне. Боялась быть «запеленгованной»! Лена, проведя месяц в приемнике-распределителе для несовершеннолетних, где проходила судебно-психиатрическую экспертизу, тоже вернулась домой и снова пошла в школу. Сейчас по делу идет следствие.
- А какое решение суда вам показалось бы справедливым? — спросила я у Катиных родителей. — «Взрослая» зона 12-летнему ребенку не грозит. Спецшкола ее вряд ли исправит, скорее, наоборот — даст «путевку» в преступный мир.
- Да нам не важно, посадят ее или нет, — озвучила свою позицию семья Харченко. — Пускай родители Лены компенсируют нам материальный ущерб: оплатят лекарства, консультации специалистов! Нет денег — пусть квартиру продают. Заплатив штраф, будут лучше воспитывать детей.
Попытка встретиться с Леной Сидорчук и ее родителями потерпела фиаско. Единственной разумной фразой, услышанной по телефону от мамы Лены, было: «Надо бы показать дочку психологу, давно собираюсь!» Сама Лена четким, лишенным эмоций голосом откомментировала: «Я знаю, что меня ждет. Максимум три года спецшколы, меня проинформировали. Хотя это все равно тюрьма… »
В школе, где Лена учится с первого класса, учителя и директор отозвались о ней хорошо. Старательная девочка, хоть науки даются ей нелегко. Зато общительная, имеет много друзей.
- Вы бы видели ее, когда она вернулась из спецприемника, — говорит директор школы. — Почерневшая, осунувшаяся! Мы все в школе договорились, чтобы не травмировать ребенка, никогда не начинать разговор о случившемся. Вы посмотрите, что сейчас по телевизору показывают? Разве дети виноваты, что им на голову выливают ушаты ужасов из телесериалов? Одноклассники не отвернулись от Лены. Сейчас она понемногу оттаивает, начинает играть с остальными, бегает на переменах.
- А вы как педагог какое решение суда могли бы посчитать правильным? — спрашиваю у директора.
- Мы категорически не хотим, чтобы Леночку отправляли в спецшколу. Ребенок и так уже достаточно наказан — общественным мнением (? — Авт. ). На наш взгляд, на этом надо было бы поставить точку.
Услышав о материальных претензиях семьи Харченко, классная руководительница Лены всплеснула руками:
- Да у Сидорчуков такая бедность, вы бы видели их квартиру! Отец с матерью, простые люди, живут на небольшую зарплату. Поднимают двоих детей — у Леночки есть еще брат-девятиклассник. Мы говорили с мамой Сидорчук. Женщина, на наш взгляд, находится в ужасе от случившегося. Над ней дамокловым мечом висит необходимость платить. Знаем, что она предлагала Харченко какие-то деньги. Но нет, им нужно больше. Звонят, требуют. Совсем затравили ребенка! Значит, так и пишите: причина произошедшего — социальное неравенство!
«Семья пострадавшей девочки вправе требовать от родителей Лены возмещения как материального, так и морального ущерба»
«ФАКТЫ» попросили специалистов прокомментировать непростую ситуацию.
- В суде семья пострадавшей девочки вправе потребовать от родителей ответчицы возмещения как материального ущерба (реальных сумм, потраченных на лечение дочери), так и морального, поскольку Кате и ее близким была нанесена глубокая психологическая травма, — сказала известный киевский адвокат Марина Лебедева. — Однако суд, вынося решение по делу, обязательно учтет материальное положение семьи ответчицы.
- История этих двух семей — незавершенная катастрофа, — вздохнула психолог, педагог высшей категории Ирина Жабская. — «Замотанные» родители, бесконечно поднимающие детей — в такой роли оказываются люди любых социальных уровней: и бедные, и богатые. Но когда в семейные отношения закрадываются душевная усталость и лень — есть риск, что ребенок будет самоутверждаться и набираться опыта опасными путями: через драки, курение, алкоголь. Перекладывание ответственности на школу и улицу вызвано слабостью, нежеланием пересмотреть отношения в семье. Насилие с экрана, конечно, страшно и опасно. Только триллеры-то смотрят многие, а идут на поножовщину не все! В семьях, где царят любовь и терпение, детям хочется быть «как мама», «как папа», и лихие люди с экрана не становятся героями мечты.
Формальной точкой в этом деле станет решение суда. А дальше… Дай Бог, если две семьи найдут в себе силы превратить печальный опыт в умение делать выбор ПЕРЕД совершением действия. Не отмахиваться от ошибки, как от страшного сна, а измениться душой и умом.
256Читайте нас у Facebook
