Когда офтальмолог васютинский подобрал на улице художника никонова, они даже предположить не могли, что вместе прославят свой город, создав первый отечественный глазной протез
Один гонорар в семье обсуждали долго, ведь он был необычный: бегал на четырех ногах и… хрюкал
Когда выпускник медицинского факультета университета имени святого Владимира Васютинский решал, чему себя посвятить, как раз были опубликованы результаты первой всероссийской переписи населения. Статистика показала: более 20 процентов потерявших зрение ослепли от трахомы. Низкая гигиеническая грамотность людей вела к тому, что трахома буквально косила население! Грозной болезнью и занялся молодой врач. В Первую мировую войну он был на фронте. Судьба солдат, потерявших зрение в результате ранения, подтолкнула Васютинского к тому, что он занялся вопросами протезирования.
В его научной публикации есть такое описание последствий одного из ранений: осколок снаряда прошел у солдата через верхний край правой глазной орбиты, через носовую полость и вышел под скуловой левой костью. Правое верхнее веко разбито, правый глаз размозжен и удален… Остается удивляться, как выжил раненый солдатик. А таких были тысячи! Выжить-то выжили, но какова судьба калек? Хоть как-то облегчить ее можно было, обеспечив пострадавших протезами. Подобное производство, однако, существовало только за границей, и кто знает, когда бы оно началось у нас, если бы не Анатолий Васютинский и не случай, когда на одной из киевских улиц он встретил нищего больного художника и привел его в свою квартиру — просто накормить и полечить.
Эта квартира в старинном киевском особняке — одна из немногих, в которых живут потомки их владельцев. Более того, в ее просторных комнатах сохранилась мебель начала прошлого века: зеркало под потолок, кабинетный диванчик, раздвижной обеденный стол и маленький чайный.
- Не узнаете? — загадочно улыбается вдова внука Анатолия Васютинского Инна Константиновна. — За таким же столиком на известной картине Ленин читает газету «Правда». А вот в этом шкафу Анатолий Георгиевич хранил свои медицинские инструменты. Сейчас шкаф служит горкой для посуды, но некоторые из инструментов живы до сих пор — просто они в коробках, вместе с научными публикациями и фотоальбомами.
Инна Константиновна приносит эти коробки, неторопливо выкладывает пенсне, трубочку для прослушивания легких, какие-то щипчики… Неужели надо всем этим пронеслись репрессии, война?! Ведь хозяева квартиры были в эвакуации…
- Да, Анатолий Георгиевич уезжал из Киева. Всей семьей — последним эшелоном, — продолжает Инна Константиновна. — Организовывал лечение раненых в эвакогоспиталях Ашхабада. Но в квартире оставалась их родственница, она-то все и сохранила. Чудо, конечно. А может быть, закономерность? Ведь такого доброго человека судьбе не за что было наказывать.
«Профессор мог любого больного прямо с улицы привести — накормить, полечить»
По словам Инны Константиновны, Анатолия Георгиевича, несмотря на то что профессор, могли вызвать к больному в любую пору. Саквояж с необходимыми инструментами и материалами всегда стоял в прихожей наготове. И таксы за лечение Васютинский не устанавливал, хотя у всех профессоров в то время она была. К нему же шли люди самого разного достатка и платили кто сколько может. С одним больным профессор провозился долгие часы, а тот положил ему на стол 50 копеек. Анатолий Георгиевич воспринял это совершенно спокойно. В этом доме вообще не принято было говорить о деньгах — считалось неприличным.
Однако один гонорар обсуждали долго, ведь он был необычный: бегал на четырех ногах и… хрюкал. История его такова. Как-то Анатолий Георгиевич привел с Сенного рынка мужичка с больными глазами, который затем приходил несколько раз, а потом надолго исчез. Явился чуть ли не через год и передал домашним «гостинец для доктора». Сверток отнесли на кухню, а через некоторое время он… зашевелился и запищал. Развернули — поросенок! Дело было зимой, и «свинтус», видимо, замерз в дороге, а попав в тепло, отогрелся. Молочный поросенок — известное лакомство, но пустить его под нож не могли и отдали дворнику, у которого хрюша жил еще года два.
- К животным в этом доме вообще относились трепетно, — продолжает Инна Константиновна. — Здесь жили три собаки, два кота. Коты могли разлечься на бумагах Анатолия Георгиевича, но он их не сгонял, а терпеливо ждал, когда уйдут сами. По комнатам бродила курица какой-то необыкновенной породы…
Если профессор так относился к животным, то что уже говорить о людях…
- Он мог любого больного прямо с улицы привести, — говорит Инна Константиновна. — Накормить, полечить… На улице познакомился и со своим будущим помощником, художником Никоновым. Благодаря этому сотрудничеству в Киеве впоследствии начали изготовление эктопротезов для людей, потерявших глаза.
Эктопротез — это заменитель живой ткани, выполненный из белого каучука или невоспламеняющегося целлулоида. На основное тело протеза наклеивалось изображение глаза, который Никонов рисовал так, что искусственный глаз невозможно было отличить от живого. Никонов был художник от Бога! Кроме того, по себе знал, что такое терять зрение. Ведь и Анатолий Георгиевич обратил на него внимание сначала просто как на пациента.
После того как Анатолий Георгиевич отказался служить Кремлю, семья боялась, что его «заберут»
- Со всех концов страны в Киев стали приезжать люди, ставшие жертвами несчастного случая или инфекционных заболеваний… — рассказывает Инна Константиновна. — Анатолий Георгиевич готов был всех принять, но всем помочь он не мог. Поэтому даже написал в газете «Правда», чтобы, прежде чем тратиться на дорогу, больной сначала консультировался у местных специалистов — поддается ли его проблема решению.
Анатолия Георгиевича хотели было завлечь в Кремлевскую больницу, но он не захотел «в придворные». Семья боялась, что после этого его «заберут». По ночным улицам Киева сновали машины, увозившие в неизвестность то одного, то другого знакомого. Анатолия Георгиевича спасло то, что в его деле равных ему не было и своим здоровьем профессору были обязаны даже некоторые чины из «органов».
Впрочем, Киев Васютинский не променял не только на Москву. Куда только не забрасывала его судьба — бывал в Германии, Франции, Японии… Получал предложения остаться — обещали золотые горы. Но он всегда возвращался в Киев, ибо без Украины не мыслил жизни. Земной путь Анатолия Васютинского давно закончен, но, может быть, душа его охраняет то место, где он чувствовал себя счастливым? Вот и лежат в сохранности книги, инструменты «глазного» доктора. Стоит стол, за которым кормились не только родственники и знакомые, но и студенты, и пациенты…
- Сам же Анатолий Георгиевич покоится на Лукьяновском кладбище, — говорит начальник отдела научно-методической работы историко-мемориального заповедника Оксана Борисюк, которая и отыскала в Киеве родственников Васютинского. — Но на кладбище не всякий заглянет. А мимо дома, где жил Анатолий Георгиевич, ходят тысячи людей. И вспомнили бы, и цветы положили бы! Но знать не знают, какой человек многие годы открывал двери этого парадного, поднимался по лестнице к квартире с медной табличкой, где значилось его имя.
Оксана Петровна говорит об этом с таким же сожалением, как и Инна Константиновна. Дескать, 130 лет исполнилось со дня рождения Анатолия Васютинского — не повод ли это отдать ему должное? Хочется надеяться, что этот вопрос не останется без ответа.
567Читайте нас у Facebook
