Борясь с дороговизной продуктов, власти киева в обход посредников закупили мясо для продажи его горожанам
Нынешние цены на мясо таковы, что купить его может себе позволить далеко не каждая семья. Эксперты предупреждают: цены на продукты удержать не удастся — они будут расти. Правительство пытается найти способы обуздать ценообразование, но пока безрезультатно. Думаем, читателям «ФАКТОВ» небезынтересно будет узнать, что в начале XX века киевляне тоже были недовольны ценами на продукты. Как же боролись с дороговизной тогдашние власти?
«По качеству в Киев идет исключительно скот изнуренный и мелкий»
Когда в 1910 году проходили выборы в городскую Думу, избиратели-киевляне просили кандидатов обратить внимание на дороговизну продуктов. Пуд гречки (16 килограммов) продавали за два рубля, пуд фасоли — за три. Сахар обходился покупателю в 25 копеек за килограмм. Дорого стоили молочные продукты: сметану отдавали по сорок копеек за литр, а килограмм масла — по рублю. (Для сравнения: мелкий чиновник зарабатывал около пятидесяти рублей в месяц, каменщик — двадцать, а чернорабочий — не больше двенадцати рублей. ) Показательны и расценки на жилье: небольшая меблированная квартира из четырех комнат обходилась в среднем в 150 рублей в год. Большая квартира из шести комнат стоила в зависимости от месторасположения от пятисот до двух тысяч рублей — снимать особняк мог себе позволить разве что городской голова, которому полагалось восемь тысяч рублей в год.
Кандидаты в Думу обещали горожанам, что будут всячески способствовать снижению цен. И действительно, при Думе была создана комиссия «по борьбе с дороговизной в городе Киеве». Здесь уместно отметить, что гласным, вошедшим в состав комиссии, за соблюдение интересов избирателей платили из городской казны три тысячи рублей годовых — сумма немалая для городского избранника.
Первым делом комиссия приступила к рассмотрению цен на мясо. И пришла к выводу: мясо в городе не только очень дорогое, но и плохого качества. В своем заключении члены комиссии писали: «По качеству в Киев идет исключительно скот изнуренный и мелкий, признанный негодным для столичных рынков и Варшавы». А в городе такой товар продавали втридорога: говяжья вырезка стоила на киевских рынках сорок копеек, килограмм свинины — сорок пять, а за толстое хребтовое сало просили аж шестьдесят пять копеек! Цены взвинчивали перекупщики, закупая товар у крестьян, а затем продавая его купцам с большими накрутками.
Чтобы решить в городе проблему с дороговизной продуктов, комиссия предложила Думе в обход посредников «вступить в сношения» с Подольским обществом сельского хозяйства — самым крупным производителем мяса в регионе. Что и было сделано: городские власти заключили с обществом договор на поставку крупной партии скота по умеренной цене. Первая партия составила восемь тысяч голов — живым весом! Забивали скот на городских скотобойнях, которые находились в районе нынешней улицы Ивана Кудри, потому и называлась она Боинская. Когда закупленный скот перегоняли по улицам города на скотобойни, киевляне шутили: «Дешевое мясо идет!» Разделанные туши городские власти почти по закупочной цене сбывали хозяевам мясных лавок, а те уже реализовывали товар горожанам. В результате этой сделки удалось не только снизить цены на мясо, но и предотвратить их рост в 1913 году, когда население Киева возросло на сто тысяч человек (в 1912 году здесь проживало 492 тысячи, а в 1913-м — уже 595 тысяч человек!).
«Евреи более других в состоянии оживить и развить городскую торговлю»
Что же касается снижения цен на другие продукты, то в Киеве этот вопрос предпочитали решать при помощи купцов-евреев.
- Еще в 1856 году начальник Киевской губернии Павел Гессе подметил, что после того, как по высочайшему указу Николая I из города были выселены евреи, здесь поднялись цены, особенно на продукты первой необходимости, — рассказывает исследователь киевской старины Михаил Кальницкий. — К примеру, стоимость ржаной муки на киевских рынках возросла в 4,5 раза, гречневой крупы — в 3,6 раза, говядины — в два раза, а стоимость сена увеличилась в семь раз! Между тем, отмечал рачительный администратор, в уездном городе Василькове, расположенном в 36 верстах от Киева и доступном для евреев, цены держались почти на прежнем уровне. Это означало, что нееврейские купцы, добившись в Киеве монополии на коммерцию, не принесли пользы ни населению, ни самим себе — как выразился губернатор, «по недостатку предприимчивости».
Это послужило одной из причин, по которой евреям было позволено вернуться в Киев и некоторые другие города империи. Причем в Киеве разрешено было селиться не всем евреям, а только купцам первой гильдии, платившим самые высокие налоги. Впрочем, городу это оказалось только на пользу. По поводу подрядов и поставок киевское начальство зачастую обращалось к евреям, а не к предпринимателям-христианам. «Евреи всегда довольствуются умеренными барышами, — писал губернатор Гессе. — Они более других в состоянии оживить и развить торговлю Киева и заставить тем самым соревновать им купечество… » Купцы, естественно, были недовольны таким раскладом и старались устранить конкурентов, обращаясь к властям с просьбами выселить евреев из города. Однако начальство оставляло эти просьбы без внимания, так сказать, в интересах казны.
Киевская городская Дума оставила немало поучительных примеров того, как городские власти при желании могут регулировать цены на продукты. Один из таких — деятельность комиссии «по выработке таксы на хлеб и булки». Исходя из ситуации на рынке, члены комиссии перед тем, как определить стоимость того или иного вида хлеба, выслушивали мнения производителей зерна, торговцев и обязательно покупателей! Если выясняли, что торговцы умышленно пытаются поднять цены (мол, осталось мало запасов зерна), такие попытки жестко пресекали. «Таксы на выпеченные хлеб и булки», утвержденные комиссией, хозяева хлебных лавок обязаны были вывешивать на самом видном месте. И не приведи им Бог завысить цену на четверть копейки! Кстати, о таксах: французская булка из муки первого сорта весом в четыреста граммов стоила восемь и три четверти копейки, булка из муки второго сорта обходилась покупателю в шесть копеек, а хлеб из ржаной муки — в две и три четверти копейки.
«Из-за бездорожья крестьяне не могли перевозить выращенное зерно в крупные города»
В царской России проводилась политика поддержки мелкого и среднего производителя-крестьянина. Чтобы у него появилась возможность продавать зерно государству на более выгодных условиях, чем посреднику, Госбанк в российской глубинке начал строить элеваторы. И это самым благоприятным образом отражалось на ценах на хлеб. Кстати, киевляне первыми узнали о результатах этой политики: во время Всероссийской выставки, проходившей в 1913 году в Киеве, Государственный банк на диаграммах и макетах продемонстрировал первые плоды своей деятельности в этом направлении.
- В то время биржи регулярно фиксировали спрос на зерно, — объясняет Михаил Кальницкий. — Но от производителя до потребителя выстраивалась целая цепочка посредников. Из-за бездорожья крестьяне не могли перевозить выращенное зерно в крупные города, где имелись хранилища. Этим и пользовались перекупщики, скупавшие задешево хлеб в глубинке. Крестьяне же были вынуждены продавать зерно за копейки, иначе оно и вовсе пропало бы.
Потому строительство крупных элеваторов по всей империи могло изменить ситуацию на рынке. Чтобы заинтересовать крестьян сдавать зерно государству, банк выдавал ссыпщику квитанцию (варрант), состоящую из двух частей. Одна часть фиксировала право собственности на ссыпанный хлеб, другая — залоговое право. Нуждаясь в деньгах, крестьянин мог получить под вторую часть варранта ссуду. При этом хлеб, хранившийся на элеваторе, по-прежнему принадлежал хозяину! Крестьянин имел возможность дождаться повышения цен, после чего более выгодно реализовать первую часть варранта. И таким образом вернуть ссуду.
Строительство элеваторов вводило в большие расходы, но игра стоила свеч. Устранение перекупщиков привело к повышению закупочных и снижению рыночных цен на зерно. Это стимулировало крестьян-производителей, усиливались позиции России на международном хлебном рынке. Результаты политики поддержки производителя зерна трудно было бы переоценить — если бы не война и последовавшая за ней революция…
292Читайте нас у Facebook
