Чтобы оплатить заказное убийство родственницы, 83-летняя пенсионерка несколько месяцев платила нанятому пьянчужке по две-три гривни с… Пенсии на днях служба по вопросам помилования отказала ветерану великой отечественной войны ол
Всклокоченная мужская голова показалась над забором, отделяющим подворье 83-летней Ольги Митрофановны от соседских владений. «Я все сделал», — прохрипел сельский пьянчужка и исчез в темноте. Пенсионерка постояла во дворе, зашла в сени. До нее не сразу дошло, что именно сделал ночной визитер. Потом молнией промелькнула мысль — УБИЛ-ТАКИ! Только что местный безработный Дима Подвинцев, промышляющий на курево и спиртное подработками у местных жителей, убил ее соседку, единственную оставшуюся родственницу — 78-летнюю Анастасию. Убил по ее, Ольги Митрофановны, заказу!
Родственница угрожала Ольге Митрофановне: «Ночью сожгу весь дом, заживо сгоришь!»
Всю жизнь Ольга Митрофановна Самойляк была примером для окружающих. В 1942 году
22-летней медсестрой попросилась на фронт. Три дня прожила в коридоре военкомата, упрашивая послать ее не в тыловой госпиталь, а на передовую. Девушка три года прослужила командиром группы воздушного наблюдения. Войну закончила в звании капитана, дойдя с зенитным батальоном до Ленинграда. После Победы отучилась в мединституте и, выйдя замуж за бывшего одноклассника Володю, тоже офицера-фронтовика, исколесила весь Союз, мотаясь по военным гарнизонам. Узнав, что своих деток иметь не сможет, уговорила супруга взять приемыша из Ярославского детдома — годовалого Сереженьку. Вырастили мальчика, как родного: воспитали, дали образование. До семидесяти лет Ольга Митрофановна работала в районной поликлинике. Была награждена орденом Великой Отечественной войны, званием ветерана труда, заслужила 11 государственных наград.
… Раз в году, летом, большая семья Самойляк собиралась вместе. Молодые приезжали в отпуск к родителям на Полтавщину — в село Герусовка Великобогачанского района. Братья Володя и Леонид служили кадровыми офицерами, их жены Ольга и Анастасия работали врачами — стоматологом и терапевтом-рентгенологом. Вместе гуляли на сельских свадьбах, устраивали пикники. У Леонида и Анастасии своих детей тоже не было, поэтому Сережка стал родным ребенком для обеих супружеских пар. Но с тех пор, увы, много воды утекло. На память о счастливых временах осталась лишь стопка пожелтевших фотографий.
После смерти мужей (а у Ольги Митрофановны следом за мужем скончался еще и сын — в возрасте 38 лет, от внезапного внутреннего кровотечения) вдовы по-прежнему приезжали летом из Полтавы, где у каждой имелась собственная квартира, в их общий дом в Герусовку. Родная земля тянула к себе: нужно было ухаживать за могилами, сажать картошку, возделывать огород. Но, оказавшись вдвоем в сельской хате, старушки принялись ссориться. Сначала не поделили дом — тогда им сделали два отдельных входа. Потом не смогли поделить огород — чтобы их примирить, пришлось вызывать сельского землемера, измерившего участок с точностью до метра.
Соседи были свидетелями ссор между невестками. Говорили, что Анастасия в запале кричала Ольге: «Все равно ты здесь жить не будешь! Ночью сожгу весь дом, заживо сгоришь!» По рассказам соседей, Анастасия к старости сделалась неаккуратной, тащила в дом все, что находила на улицах: драную обувь, одежду. Несла с бойни овечьи шкуры и гниющие бараньи головы. Даже в жару она ходила в меховой шапке и теплой куртке. Могла уйти из дома неизвестно куда, пропасть на несколько дней. Вонь в доме стояла отвратительная, шастали крысы. Аккуратистку Ольгу это, конечно, раздражало: у нее всегда хата была побелена, в доме порядок!
Опекун, которому Анастасия отписала половину своего дома, даже вызывал к подопечной психиатра. Но врач, взглянув на пациентку, не стал ее госпитализировать. Пусть, мол, бабки разбираются сами. Тем более что ссорились они только между собой, а с соседями ладили.
Когда в сентябре 2002 года 78-летнюю Анастасию Самойляк нашли на собственном огороде мертвой с проломленным черепом, тихое село ужаснулось. Ну а уж когда через три дня стало известно, что убил ее 52-летний местный пьянчужка, а заказчицей преступления была родственница убитой — 83-летняя Ольга Митрофановна, — все только ахнули…
Пенсионерка сама принесла следователю доказательства преступления — записки о денежных расчетах за убийство
Судя по материалам уголовного дела, «заказ» на убийство Ольга Митрофановна сделала еще в апреле, явившись в Герусовку из Полтавы. Общаясь с приятелем своего покойного сына Димой Подвинцевым — безработным, промышляющим на выпивку и курево добрыми делами (кому забор поставит, кому огород вскопает), — пенсионерка всякий раз жаловалась ему на родственницу-соседку. А однажды добавила: «Мне не жаль было бы и тысячи гривен, чтобы ее кто-нибудь убрал!» Подвинцев тут же ухватился за это предложение. Договорились, что Ольга Митрофановна будет выплачивать необходимую сумму частями, с каждой пенсии. Каким образом убивать Анастасию — не оговаривали. Но в качестве предоплаты заказчица выдала исполнителю… пять гривен!
С тех пор в течение всего лета Подвинцев каждые два дня являлся к бабке за деньгами. Она платила исправно — то по две гривни, то по три, иной раз даже занимала деньги у соседей. И каждый факт проплаты записывала на бумажку. К примеру: «22 июля — Диме 3 грн. ». Вела строгий бухгалтерский учет. Когда посчитали, оказалось, что за лето пенсионерка успела выплатить подельнику 88 гривен.
Позже «киллер» рассказал в милиции, что все лето тянул с выполнением заказа. Потом подумал: «Уже сентябрь, Ольга Митрофановна скоро уедет в Полтаву, а я так и не выполнил работу!» Вечером выпил 200 граммов водки, взял шкворень (металлический прут, на который привязывают коз) и направился к дому Самойляк. Анастасия была на подворье. Подкравшись сзади, убийца несколько раз огрел бабушку прутом по голове. Старуха упала замертво. Пьяный подошел к забору, разделяющему подворья, и с противоположной стороны увидел сидевшую возле крыльца Ольгу Митрофановну. «Я все сделал!» — прохрипел он.
Захотела ли Ольга посмотреть на сделанную работу? Не возникло ли порыва спасти умирающую — может, было не поздно? Этого, наверное, никто никогда не узнает. Во время бесед со следователем выступавшая свидетелем Ольга Митрофановна держалась стойко. Рассказывала, что последний раз видела Настю утром рокового дня выходившей из дома.
- Отношения мы почти не поддерживали, она часто надолго уходила и мне не докладывала, — говорила пенсионерка. — Я забеспокоилась только на третий день — на чердаке истошно выл запертый кот. Я пошла к Настиному опекуну и попросила посмотреть, все ли в порядке. Он-то и нашел убитую…
Когда следствие нашло истинных убийц (Подвинцев указал на заказчицу в своей явке с повинной), Ольга Митрофановна, несколько месяцев находившаяся на подписке о невыезде, ходила по соседям. Пытаясь найти оправдание своему поступку, она то и дело спрашивала у знакомых: «Ну я ведь права? Настя же довела меня, сжечь заживо грозилась!» Но те только качали головами…
Выступая свидетелями на суде, жители Герусовки не оправдывали, но и не осуждали тихо сидевшую в клетке для подсудимых пенсионерку. Они говорили: «Какое суд ей наказание определит — такое и будет». Лишь одна женщина попросила: «Сделайте так, чтобы убийцы в наше село никогда не возвращались». На предоставленном ей последнем слове седая старушка не выдержала и заплакала.
- Не судите строго, — молила Ольга Митрофановна. — Я просто больше не могла выдержать этой страшной жизни. Настя каждый день твердила, что сожжет меня заживо вместе с домом, уничтожит. По ночам я вскакивала на малейший шорох, боялась, что соседка таки подпалит хату. Сколько ни пыталась с ней по-хорошему — ничего не получалось. Теперь, — добавляла пенсионерка под сочувствующими взглядами зала, — я очень раскаиваюсь в содеянном. Лучше бы я сгорела в той хате.
Суд приговорил Дмитрия Подвинцева к 15, а Ольгу Самойляк — к семи годам лишения свободы. Ольга Митрофановна, до последнего надеявшаяся на условное наказание, призналась, что не ожидала такой суровости. (Соседи рассказали, что в течение лета, еще когда намеченная жертва была жива, Ольга, задумавшись, то и дело повторяла: «Я уже старая, прошла войну, мне все равно ничего не будет… » Только на суде до них дошел смысл этих слов!)
Особенно плохое впечатление на суд произвели записки о денежных расчетах за убийство. Правда, нужно сказать, что следователь прокуратуры в жизни не догадался бы о существовании этих записок, если бы Ольга Митрофановна сама… не предоставила их следствию.
«Я не жалею о том, что убила Анастасию. Слишком много горя она мне принесла»
Я побывала в харьковской женской колонии Ь 54 в середине мая. Многие СМИ тогда сообщили о 85-летней бабушке-ветеране, встретившей юбилейный День Победы за решеткой. Руководство колонии подготовило от имени Самойляк прошение о помиловании. Решение вопроса ожидалось со дня на день.
Познакомившись с самой пожилой в нашей стране женщиной-заключенной, я спросила Ольгу Митрофановну о «долговых расписках». Зачем показала следователю? Вышло ведь, что своими руками вырыла себе яму. Та кротко ответила:
- Нас учили честности. Меня спросили, какие есть документы, — я и принесла.
- Да она и у нас все записывает! — воскликнула начальник отделения колонии Виктория Рощупкина. — Ну, старый человек, привычка такая: записать, сколько раз поела, какие таблетки выпила. Разве она могла подумать, что это так повлияет на решение суда!
Майор Рощупкина сказала, что искренне желает скорейшего освобождения Ольги Митрофановны. Вообще, старушку в колонии любят. Первый раз, придя в отделение, где ей предстояло прожить долгие годы, заключенная разрыдалась. Но тут по радио заиграла музыка, и соседка по нарам, 81-летняя арестантка, бодро затанцевала в проходе между кроватями: «Чего плачешь? Танцуй, ты же в доме отдыха!» (На территории колонии действительно красиво, всюду разбиты клумбы, цветут розы. В двух шагах от спальных помещений построена маленькая, как будто игрушечная, пятиглавая церковка с золочеными куполами. ) Позже выяснилось, что эта бодрая бабушка — одна из активисток ансамбля народных инструментов. Играет, поет, знает миллион частушек. Каждый вечер репетирует.
Женщин пенсионного возраста в зоне около полусотни. На работу они не ходят, несколько человек из-за старости и болезней освобождены даже от ежедневных построений. Сидят эти бабушки за тяжкие преступления, совершенные впервые (в основном, за убийства). Ольгу Митрофановну здесь жалеют. Приносят еду из столовой и лишь иногда поручают подежурить на внутреннем телефоне в отделении. Раз в месяц на свидание приезжает опекунша, и Ольга Митрофановна тут же угощает приятельниц печеньем и фруктами из продуктовой передачи.
- На еду не жалуюсь, — говорит старушка. — Здесь, в зоне, питание такое, как в старости и нужно. Быт? Да я в войну привыкла к походной жизни, мне не тяжело.
На 60-летие Победы Ольга Митрофановна провела для молодых заключенных «урок мужества». Рассказывала, как промозглыми осенними ночами семеро девчат с запряженной лошадью повозкой шли за зенитным батальоном. По команде останавливались, копали в земле круглую яму, делили окружность на секторы и по гулу в небе определяли тип и направление движения немецких самолетов. Ночевали в палатке, питались размоченными в воде сухарями…
Многие молодые заключенные, слушавшие рассказ ветеранши, признавались, что прежде «никто им про войну так интересно не рассказывал». На газоне возле церкви заключенные высадили цветы в виде надписи: «60 лет Победы». Ольга Митрофановна каждый день ходит любоваться на эту клумбу.
- Здесь много хороших людей, если выйду когда-нибудь отсюда — буду скучать, письма писать, — вздыхает Самойляк. Глаза у нее необыкновенные — светлые, лучистые. И очень добрые. — Но умереть хочется на воле. Когда освобожусь — сразу поеду в Герусовку, на могилки к мужу и сыну.
- Ольга Митрофановна, а «заказанную» вами Анастасию вспоминаете? Может, жалеете о том, что сделали?
Губы у пожилой женщины дрогнули.
- Нет, не жалею. Слишком много горя она мне принесла.
Вот она, честность проклятая…
P. S. Узнав о том, что ей отказано в помиловании, Самойляк, по словам сотрудников колонии, впала в депрессию. Сидеть ей осталось еще пять лет.
373Читайте нас у Facebook
