Виктор пинчук: «ночным сторожем на заводе я работал через каждые два дня… »
«Мои родители всегда жили в долг»
- Виктор, знаешь, все хотел уточнить у тебя — ты, вообще-то, киевский или днепропетровский? А то ведь в последнее время как-то модно стало (даже в газетах) распределять всех представителей политической и бизнесовой элиты по географическим кланам — те, мол, донецкие, а эти, скажем, харьковские или одесские. Так ты все-таки к каким относишься?
- А я и днепропетровский, и… киевский.
- Это как же?
- Родился-то я в Киеве, хотя мама с папой, кстати говоря, коренные киевляне, в то время уже проживали в Днепропетровске.
- Ситуация запуталась окончательно!
- Да ничего, в принципе, не запуталось. Просто время, понимаешь, тогда такое было, непростое. Как, впрочем, и сейчас, только по-своему.
Окончив в Киеве школу с медалью, папа мечтал поступить в политехнический институт. Но еврейскому парню — без блата! — путь в любой столичный вуз был закрыт. Вот он и отправился учиться в Днепропетровский металлургический институт, который в Советском Союзе считался лучшим в области металлургии. С мамой, кстати, произошла абсолютно аналогичная история!.. И познакомились они на теплоходе, который плыл из Киева в Днепропетровск — правда, папа был уже студентом второго курса, а мама только-только поступила на первый. А уже потом, когда мама была беременна, она рожать приехала к своим родителям в Киев. Так я и стал киевлянином.
- Ну хорошо. С географией как будто выяснили. Теперь самое время переходить к деньгам. Ты помнишь, когда ты заработал первые деньги в своей жизни?
- Первые БОЛЬШИЕ деньги?..
- Нет, вообще… Первые деньги. Просто деньги. Я, например, помню. Я в интернате учился и подрабатывал на почте. Я зарабатывал четверть ставки почтальона. А ты помнишь, когда ты впервые получил на руки собственно тобой заработанные деньги?
- Я, вообще-то, с детства ценил деньги. Нельзя сказать, что любил, вернее будет сказать — стремился к деньгам. Родители мои были очень мало обеспечены, как, в общем-то, большинство инженеров в Советском Союзе. Мама моя работала научным сотрудником в Днепропетровском металлургическом институте, папа был конструктором в Украинском государственном институте по проектированию металлургических заводов… Это «Укргипромез» в Днепропетровске.
- В семье ты видел, что родителям приходилось считать деньги?..
- Всегда семья жила в долг. Всегда! В моей памяти — всегда в долг: на отпуск, на квартиру…
- Перехватывали до получки?
- Да, как все тогда. Мечты о машине в семье, в общем-то, не было… Квартира…
- Да, кстати, квартира большая у вас была?
- Она была, по-моему, жилой площадью в 26 метров, и мы в ней жили с родителями. На первом этаже, «хрущевка», проходные комнаты…
- Родители жили и ты или кто-то еще?
- Нет, мы втроем жили всегда.
- Балкона, естественно, не было?..
- Первый этаж!.. Никакого балкона.
- Решетки раньше на окна не ставили, потому что все тогда жили бедно, но дружно?..
- Да, именно так мы и жили в центре Днепропетровска. По-моему, только в восьмом классе мы переехали в другую квартиру. Уже в восьмом классе! Она была тоже на первом этаже, и на ее покупку родители тоже одалживали деньги… Это был кооператив металлургического института. «Блатные» квартиры на верхних этажах получили работники сферы обслуживания. А мама у меня тогда уже была старшим научным сотрудником в металлургическом институте, она с трудом получила в этом доме квартиру. И там уже были три комнаты, и мне досталась своя восьмиметровая комната! То есть у меня появилась первая в жизни комната. И в этой комнате я учился, заканчивал школу (с золотой медалью), поступал в институт… В этой же комнате потом писал диссертацию. Это был мой кабинет.
- Хорошо. И все-таки ты можешь вспомнить, когда и как ты заработал свои первые деньги?
- Первые свои деньги я… коллекционировал! У нас с дедушкой была договоренность, что он мне дает юбилейные рубли — металлические! — за хорошее поведение. И он меня премировал, то есть материально мотивировал.
- За поведение или за отметки?
- Не-е-ет, за хорошее поведение. За отметки — нет, не мотивировал.
- А ты что, разгильдяем был?
- Нет, разгильдяем я не был, но мы именно так договорились. Дедушка знал, что я коллекционировал эти монеты… Я всегда стремился сам зарабатывать деньги! Например, в студенческие годы работал лаборантом… Ну, это было тогда распространенным…
- Да. На полставки?
- Да, на полставки лаборантом я зарабатывал еще 45 рублей… К повышенной стипендии. Повышенная стипендия у меня была не то 46, не то 50.
- Я помню. У меня тоже была повышенная — 46 рублей.
- Да, 46. Правильно. И потом еще я устроился работать сторожем.
«Узнав о моей работе сторожем, мама была в шоке»
- Ты? Сторожем? Где?
- Сторожем на авторемонтном заводе…
- А что делал?
- Я сторожем ночным работал!
- Сутки через трое?
- Нет, не сутки… Ночью. Ночь — два выходных, снова ночь — два выходных.
- Учась на стационаре?..
- Конечно. И заработал — на стереосистему, аппаратуру… Я на ночь брал с собой учебники и там делал курсовые. Я там работал и получал от этого удовольствие.
- Ты работал ночью в каптерке? Там хоть чайник был?
- Я с собой брал «тормозок»… Естественно.
- Мама давала?
- Мама мне в первый вечер… Представь, мама — интеллигентный человек, и она — вдруг! — узнала, что ее мальчик пошел сторожем работать.
- Ты с ней это не согласовывал?
- Нет, нет… У нее был шок, она позвонила, чтобы я НЕМЕДЛЕННО шел домой, возвращался, или… чтобы дома не появлялся вообще! Я сказал: «Хорошо, я дома не буду появляться». И повесил трубку. Но это прошло. Естественно, через день-другой мама поняла, что таким методом меня с этой новой, так сказать, стези не собьешь… И, таким образом, я зарабатывал еще рублей под 80. Я точно не помню. 70 с лишним, 80… Еще дополнительно — к лаборантским и стипендии.
- Скажи, а что мама в «тормозок» собирала?
- Саша, ты не поверишь, но до сих пор моя любимая еда — это картофельное пюре! А в исполнении мамы — еще и куриные котлеты. Это, как говорится, фантастика! Такие котлеты, как мама делала, конечно, я нигде и никогда не кушал. И есть еще один вариант любимой еды, он тоже из детства — это картофельное пюре… с консервами из сайры.
- Долго ты работал ночным сторожем?
- Долго. Больше года. Потом решил заработать побольше денег. Поехал в Тюмень, в стройотряд. Это был второй курс, лето второго курса. Для меня это, конечно, было серьезное испытание. Но я был, бесспорно, амбициозный молодой человек, и остановить меня какими-то физическими трудностями было не так просто.
- Физическими — какими?
- Серьезными. Пришлось освоить специальность бетонщика то ли третьего, то ли четвертого разряда, строили-то мы свинокомплекс… Недалеко от Тюмени. Жили в каком-то там бараке. Но за два месяца что-то под тысячу рублей заработал.
- Что было потом?
- После сторожа я еще работал резчиком холодного металла на заводе Карла Либкнехта. На заводе, который сейчас (»Нижнеднепровский трубопрокатный завод») принадлежит мне…
- Что же ты там резал?
- Я не резал! Там, в первом цеху этого завода, были станки, которые производили обработку концов труб. Я этим занимался. Это были обсадные трубы для нефтедобычи.
- Ты к тому времени уже закончил институт?
- Нет, это было после третьего курса.
- Ты продолжал учиться на стационаре?
- Да, но это было летом, во время практики. Саша, скажу честно: я всегда считал важным быть независимым и зарабатывать самостоятельно. В среднем тогда уже зарабатывал 200 рублей в месяц. То есть когда я позже пошел работать в научно-исследовательский институт, я стал зарабатывать меньше.
«В школе я мечтал стать врачом-психиатром»
- Ты не чувствовал дискомфорта?.. Мальчик из интеллигентной семьи, с родителями ходил в театры, наверное, с детства?.. И вдруг — сторож, у станка…
- Я не чувствовал дискомфорта, я чувствовал полный комфорт. То есть мне это все нравилось. Мне нравилось работать и зарабатывать деньги!
- Хорошо, но процесс зарабатывания денег наверняка сопровождался мечтами. Мечты… Кем ты видел себя дальше? Артистом ведь стать не мечтал?
- В старших классах школы я мечтал быть врачом. И пошел сдавать документы в медицинский институт.
- Почему?
- Не знаю, но мне казалось, что это интересно, престижно… Было много родственников врачей…
- Врачом каким?
- Я думал, что я должен быть врачом-психиатром. Я почему-то так думал. И, кстати, интересно: моя старшая дочка выбрала специальность психолога, не советуясь со мной. Пошла сама учиться на психолога.
- Это для тебя было неожиданным?
- Неожиданным. Какие-то мои гены… Но тогда в мединституте у меня, слава Богу, не приняли документы. Хотя я закончил школу с медалью. Уже на следующий день я сдал документы в металлургический институт, по специальности «Обработка металла давлением», по специализации «Производство труб». То есть в тот день, когда у меня не приняли документы в медицинский институт, они фактически дали мне возможность стать в будущем, как бы это сказать?.. Ну, в общем-то, трубным промышленником…
- Ты представлял, куда ты идешь?
- Скорее, да. Знал, что такое металлургия. Отец так и сказал: пойдешь на «Обработку металла давлением»… Мой отец ведь — прокатчик.
- Прокатчик чего?
- Он — прокатчик-листовик, то есть листового металла, а мне родители посоветовали самое, как они считали, прогрессивное, самое современное в металлургии — это производство труб. И я пошел в металлургический институт и сразу в группу «ТП» — трубопрокатчик. Так я стал учиться делать трубы.
- Были ситуации, когда ты сожалел, что так получилось? Что это судьба распорядилась, а не ты…
- Нет, никогда. Знаешь, все эти проблемы я воспринимал как открывающиеся возможности…
- Возможности зарабатывания денег?
- Возможности реализации движения вперед. Вечного движения вперед.
«Через десять лет работы я мог стать завотделом»
- А впереди ты кем себя видел?
- У меня разные были мысли. Но как-то постепенно сформировалось, что оптимальный вариант — это пойти работать во Всесоюзный научно-исследовательский трубный институт. Он был в Днепропетровске…
- После окончания учебы в вузе?
- Да. Это была моя мечта, это было целью.
- И кем же ты мечтал стать через десять лет реализации своих карьерных устремлений?
- Я думал, что лет через десять я могу стать заведующим лабораторией — это очень амбициозные были планы. Или еще круче — заведующим отделом…
- Сколько человек тогда могло бы быть в твоем подчинении?
- Ой, не знаю… Наверное, человек 20, 30 или 50…
- И кем же ты стал через десять лет?
- Ну-у, через десять лет я уже был миллионером. Настоящим долларовым миллионером. Рассказать, как тогда можно было честно заработать миллион?
- Обязательно… Итак, через десять лет ты не стал завотделом, у тебя не было 20 человек в подчинении, но ты стал долларовым миллионером…
- Сразу же после окончания института я поступил в заочную аспирантуру. Я быстро освоил, как зарабатывать премии, делать работы, чтобы премии (до шести окладов!) были максимальными…
- Но для этого надо было пахать в шесть раз больше?..
- И пахать, и иметь способности менеджерские… Их у меня было, как говорится.
- Так, вернемся все же к первому миллиону долларов…
- У нас была интересная история, Саша. Я создал в 1987 году временный молодежный творческий коллектив. Мы там осваивали производство профильных труб. Это уже по теме моей диссертации. Внедряли на Могилевском металлургическом заводе. Потом я этот завод спустя какое-то время тоже купил. И вот создали мы коллектив, я впервые поехал на завод в Могилев и сказал: я вам предлагаю работать по системе, как на Западе. Я внедряю технологию, и если она приносит прибыль, я от вас хочу получать в течение нескольких лет семь с половиной процентов от реально принесенной прибыли.
- Они ничем не рисковали?
- Нет. Они сказали: вопросов нет. Короче говоря, заработали мы. Что интересно: посчитали они реальную прибыль и — заплатили… Заплатили!
- Самое невероятное.
- В общей сложности они должны были мне за первый год 76 тысяч рублей, из них сразу половину заплатили — 38 тысяч. Пришли эти 38 тысяч рублей на счет института… Несколько недель общественность трубного института обсуждала, как эти деньги разделить и можно ли это сделать? И в результате решили… не раздавать! Заплатили, правда, премии, не очень большие. Но всю сумму руководство института выплатить нам не решилось. Я за этот урок тоже благодарен. Благодаря этому уроку я стал частным предпринимателем. Я понял, что…
- … с государством дела иметь нельзя?
- Да, тогда я это понял впервые. И сегодня это подтверждается тоже. Ну а в то время я просто начал внедрять свои разработки на заводах — металлургических, трубных… В какой-то момент я созрел и создал в 1990 году малое внедренческое предприятие «Интерпайп».
- Почему «Интерпайп»?
- «Пайп» — это по-английски труба, а «интер» — тогда было модно такое… Международные связи! Мы ведь становились более открытым обществом…
- Сколько лет оставалось до первого миллиона?..
- Ровно год. «Интерпайп» начал работать, появился коллектив, понимание рынка, отношений с металлургическими заводами, потом с заказчиками — на научно-технические разработки… Это была чисто инжиниринговая фирма! И причем очень большие деньги я зарабатывал в конце 80-х годов, то есть я уже стал зарабатывать 10 тысяч рублей в месяц! В 1988-1989 годах для честного инженера это были какие-то колоссальные, просто-таки баснословные суммы.
- Со словом «инженер» эти суммы вообще не вязались.
- Да-а, но я же не был цеховиком. Свои деньги я зарабатывал открыто.
«Моя сберкнижка «сгорела», как и у многих людей»
- Ты продавал идеи или научные разработки?
- Я их внедрял… Я внедрял разработки.
- Качество твоей жизни резко повысилось?
- О чем ты говоришь! Я жил в той же квартире, все — то же самое. Качество жизни было в… содержании жизни! Просто я был трудоголик, то есть я мотался по заводам и зарабатывал деньги. Причем кайф был от самого процесса!
- Не сорил деньгами?
- Нет, деньгами не сорил. Просто на книжку положил, а потом они, в общем-то, и «сгорели», как и у многих людей. Тогда ведь я еще не был инвестором.
- А складывал для чего?
- По советской привычке: а куда же еще девать деньги? На книжку!
Тем более что они были у меня легальные, я же реально за них расписывался в получении…
- Было что-то такое, что мешало тебе перейти на качественно новый уровень?
- Знаешь, в общем-то… Мне очень долгое время не хотелось — я внутренне сопротивлялся! — заниматься какой-то коммерческой деятельностью. Все-таки я из семьи инженеров, и мне были понятны инжиниринговая деятельность, внедрение научных разработок на металлургических заводах… А меня толкали: «Ну, давай уже чем-то торговать». Мне это не нравилось, я этого не хотел… Мне это немножко претило. Я чувствовал какой-то внутренний конфликт.
- Но понимал, что пора уже его преодолеть?
- Ну, в общем-то, да. Как-то на одном заводе ко мне обратились с предложением: «Послушай, помоги нам с сырьем. Нужен чугун, нужен рулонный металл… » Деньги им были не нужны. Свою продукцию — трубы! — продать мне они согласны были только за сырье для производства этих самых труб. Я говорю: «Хорошо, попробую». Пошел на один металлургический комбинат, предлагаю: «Продайте мне чугун». Они отвечают: «Знаешь, мы готовы тебе продать чугун, но у нас, к сожалению, нет кокса». Я тогда пошел на коксохим, говорю: «Продайте мне кокс!» Дескать, на металлургическом комбинате мне сказали: если ты нам поставишь кокс, мы тебе тогда поставим чугун. А на коксохиме мне говорят: мы готовы тебе поставить кокс, но нам нужны коксующиеся угли, нужна шихта…
- Все это очень похоже на сказку о Колобке.
- Только с другим результатом. В итоге, я дошел до шахтеров: «Мне нужны коксующиеся угли». Они говорят: «Вопросов нет. Но нам нужны… трубы!»
- Круг замкнулся?..
- Замкнулся. Но шахтерам нужны были еще так называемые товары народного потребления. Короче говоря, достали мы для шахтеров всякие там кухонные комбайны, телевизоры, холодильники, соковыжималки… Даже какое-то количество «Таврий»!.. Потому что попросили: «Нужны и «Таврии». Мы и «Таврии» поставили. «Таврии» тогда были в огромном дефиците… А на завод труб пошли составы чугуна!
- И производство возобновилось?
- Да. Мы локально, где-то на своем уровне, заменили функции Госплана. Мы начали склеивать то, что разрушилось. По-другому тогда экономика работать не могла. Она развалилась!.. И вот на это место просто приходили люди, которые как-то это склеивали. Еще никто не понимал, что такое маркетинг, что как-то нужно выстраивать все эти цепочки без Госплана. В результате от первого цикла этой сделки у меня в виде прибыли осталось несколько тысяч тонн труб! Был конец декабря, и эти несколько тысяч тонн мы положили на склад. И когда в начале января — прошел Новый год! — мы проснулись, а цены уже «отпущены» и произошла сумасшедшая девальвация. Но, к счастью, мы эти трубы не продали за деньги, потому что иначе у меня осталась бы просто куча обесцененных бумажек. Трубы стали твердой валютой. И, продав эти трубы уже по новым ценам, мы получили чистую, реальную прибыль…
«Моей первой машиной была 24-я «Волга»
- Это была приличная сумма?
- Да. Несколько миллионов долларов… Естественно, что я ни копейки себе не вынимал, меня не интересовали деньги для каких-то расходов — меня интересовали деньги, которые пускались дальше в оборот. Вот так мы заработали первые миллионы!
- Какая у тебя была первая машина, помнишь?
- Да, это была 24-я «Волга». Она мне уже по бизнесу была нужна. И у меня появилась «Волга-2410»! Нужно было время экономить, да и выглядеть достойно. Короче говоря, появилась «Волга» с водителем.
- Поговорим о твоих заводах. Случайно ли, что те предприятия, на которых тебе пришлось работать, через какое-то время становились твоими?
- Нет, не случайно. Мне это было интересно. Во-первых, я на этих предприятиях работал. Это была моя специальность. Я в каком-то смысле был очень консервативен. Если я учился на трубника, то и деньги свои я зарабатывал как трубник! У меня не было никакого капитала — кроме знаний. Знаний предмета работы и знаний людей… У меня никакого другого капитала не было! Это и был мой стартовый капитал! А те разговоры о капитале «по блату», благодаря родственным отношениям и так далее — для меня это полный бред! Я сам стал сначала миллионером, потом мультимиллионером… Вот таким образом — в результате профессиональной деятельности. И я не распылялся ни на что другое!
«В Лену Франчук я влюбился… со второго взгляда»
- Многие приписывают твои миллионы твоему знакомству, а потом и родству с Кучмой. Хотелось бы узнать, какую роль Леонид Данилович сыграл в твоей жизни, когда был Президентом? Это он познакомил тебя с Леной Франчук?
- С Леной мы познакомились на спектакле.
- В Днепропетровске?
- Нет, в Киеве.
- Можешь назвать спектакль? Ты наверняка помнишь все, что связано с этим.
- Ну, конечно. Я помню все, с точностью до минуты… Мой товарищ из московского театра «Ленком» Александр Абдулов привез «Бременские музыканты» и позвал меня на спектакль. (Я, кстати, этот спектакль затем пригласил в Днепропетровск. ) Но сначала театр приехал в Киев. И на спектакль пришла супруга Президента Украины — Людмила Николаевна Кучма, причем пришла не одна. Она пришла с внуком и дочерью. Я о Лене тогда вообще практически ничего не знал. И там мы познакомились. К тому времени я уже был владельцем нескольких заводов, которые, в общем, и сейчас составляют значительную часть моего состояния.
- Никаких коварных планов ты не строил? Все было случайно?..
- Не-ет, ну что ты! Говорю же тебе, я даже не знал о существовании этой юной особы.
- И в момент знакомства почувствовал, что перед тобой тот самый главный человек в твоей жизни?..
- Да, да… С тех пор, с того вечера, наверное, не было мгновения, когда я о ней не думал!
- Наверняка все заметили — по светской хронике в разных изданиях, что вы постоянно держитесь за руки. Даже ваши недоброжелатели отмечают, что у вас это не напускное, не показушное…
- В общем, да, с тех пор… Я ей сказал: «Я в тебя влюбился со второго взгляда, потому что с первого взгляда я так растерялся, что просто ничего не понял». Там был какой-то небольшой фуршет, она что-то говорила. И я сначала обратил внимание на то, КАК она это говорила. Я был под большим впечатлением!.. И, в общем, все!
- А Леонид Данилович? Ты с ним был тогда знаком?
- Я с ним познакомился… Познакомился — это громко сказано, но, тем не менее, пожал руку он мне в первый раз — первый раз! — на заводе Карла Либкнехта. Это было 30 декабря 1995 года. Он приехал в Днепропетровск на открытие метро.
- Уже ровно десять лет…
- Да, кстати. Вернее, он приехал 29 декабря, и он был на заводе Карла Либкнехта. И я попросил директора завода, чтобы он меня познакомил. И когда они проходили мимо меня… Мы стояли в толпе. Там был пуск новой установки вакуумирования стали. Я к тому времени уже владел пакетом акций завода. И директор завода меня представил Президенту. Перебросились одной-двумя фразами…
А я как раз накануне подарил городу хороший рояль — «Стэнвей». Президент слышал об этом, потому что Владимир Спиваков был в городе и об этом объявил. Кучма говорит: «А-а, это ты рояль подарил?» Я говорю: «Да». И все, и он пошел дальше. Просто он вот так пожал руку — и все. Второй раз где-то через год мы с ним общались уже на несколько минут больше.
А вообще-то, честно говоря, я по-человечески очень благодарен Леониду Даниловичу. И, конечно же, не только потому, что они с Людмилой Николаевной, как принято говорить, воспитали свою дочь таким хорошим, добрым, тонким и чистым человеком. Я благодарен Леониду Даниловичу за удивительную тактичность и деликатность в наших отношениях.
- Можешь сказать, что он изменил твою жизнь?
- Нет. Можно сказать, что моя жена, его дочь, изменила мою жизнь. А я получил со временем статус зятя Президента. И, как я сейчас понимаю, это означало для людей нечто иное — совсем не то, что понимал под этим я.
- В чем заключалась разница?
- Я под этим понимал человеческие и семейные отношения, а многие люди приписывали мне возможность влиять на какие-то решения. Что в случае с Леонидом Даниловичем полностью не соответствовало действительности.
- Тебя часто предавали?
- (После длительной паузы) Я считаю, что самые серьезные уроки я получил только за последний год… Сезон 2004-2005! Но, правда, ко всему этому я был готов. Почти.
- Мог ли ты избежать этого?..
- (Спокойно) Мог? Чего-то — мог, чего-то — не мог. Где-то есть и мои личные ошибки.
«И папиным, и моим любимым фантастом был Роберт Шекли»
- Эта вынужденная публичность… Ты получаешь удовольствие от публичности?
- Нет, для меня это… неорганично.
- А отношение к искусству — органично?
- Я думаю, это все от родителей. Это они мне…
- … привили?
- Да, привили… Они часто обсуждали театры, музыку, художников… С картинами-то тогда тяжеловато было. У нас, естественно, были книги. Книг дома было много. Я помню, как родители переживали, когда вынуждены были продать, по-моему, 16-томник Джона Голсуорси…
- В темно-зеленом переплете?..
- В темно-зеленом… Им тогда так нужны были деньги! Книги тогда достать было очень трудно. Но я помню все свои любимые!.. Жюль Верн, Марк Твен, «Библиотека приключений»…
- «ЖЗЛ»?
- Нет. «ЖЗЛ» было достать тяжелее. У моих родителей «ЖЗЛ» не было.
- Ты много читал?
- Конечно. Я очень любил фантастику. У папы был любимый фантаст Роберт Шекли. И когда несколько месяцев назад Шекли здесь, в Киеве, попал в ситуацию… Когда у него возникли проблемы со здоровьем, для меня это было честью, было мечтой — помочь ему, пожать ему руку.
- Ты приехал к нему в клинику?
- Ну да, я приехал… И, знаешь, я у него попросил подписать мне несколько книг. И он подписал. В том числе для моего отца. Папа не знал об этом. Когда я ему передал такой подарок, он был просто в восторге!.. Отец мне сказал: «Ты словно вернул мне мою молодость!» Мне очень горько было узнать, что в конце прошлой недели этого великого писателя не стало…
- Ты знаком со множеством известных артистов… Каким образом пришла пора знакомств с ними, как это произошло?
- С учетом моего характера, в принципе, считаю и считал, что нет вообще ничего невозможного: надо ставить цель и идти к ней. И с учетом того, что мне нравились такие вещи… Мне очень нравился театр. Мне казалось, что я понимаю каждый нюанс, который Марк Захаров, например, хочет донести до зрителя в своих спектаклях. Я просто был его фанатом. Да я и сейчас люблю его.
- С легендарным театральным режиссером Марком Захаровым тебя связывают долгие годы дружбы. Помнишь, с чего все начиналось?
- Захотел с ним познакомиться. Пришел в театр. Захарова там не было, он был в Германии, на лечении. Познакомился с директором театра. Тот сначала принял меня за сумасшедшего, все предлагал несколько контрамарок — только бы я от него отстал.
- Ну, на сумасшедшего ты мало похож…
- Мы с ним поговорили: нет, говорю, билетов не надо, контрамарок тоже… Вот мой телефон, вот моя визитка, если что — звоните. Я ведь хотел с Захаровым пообщаться… Через какое-то время телефонный звонок: «Вы мне говорили, что хотите помочь. У нас будет ставиться спектакль «Чайка», если хотите, можете поучаствовать». Я говорю: «С удовольствием! Если режиссером-постановщиком этого спектакля будет Захаров, то я готов». Он говорит: «Будет Захаров… Потом мы о вас напишем в программке, что вы спонсор… » Я говорю: «Нет, мое условие: я — не спонсор, я — меценат!» Мне ведь не реклама нужна была.
- А что?
- Саша, помоги мне ответить на этот вопрос! (Смеясь. )
- Не-ет, ну мне бы в голову не пришло сказать: «Не спонсор, а меценат». Вот я и хочу выяснить, ЧТО ты хотел получить? Ты хотел туда вложить — это понятно, это благие намерения… Но ты, очевидно, рассчитывал что-то от этого получить.
- Не знаю… Очевидно, роскошь — роскошь! — общения с гениями… Это ведь величайшая роскошь! Может быть, я ее ценю и сейчас больше всего. Ведь общение с талантливыми, интересными людьми, которые могут тебя интеллектуально обогатить, это так… бесценно.
«И Марк Захаров, и Владимир Спиваков — люди в моей жизни не случайные»
- Захаров сыграл какую-то роль в твоей жизни?
- Думаю, сыграл… Но, опять-таки, все роковое: если бы я не пошел тогда в «Ленком», я не познакомился бы с Леной… спустя несколько лет.
- Значит, все было неслучайно. Если бы ты поступил в мединститут, у тебя вообще все было бы по-другому.
- Правильно. Я на днях то же самое Ромке (сыну Елены Франчук от первого брака. — Авт. ) говорил. На днях беседую с ним: ты уже определился, кем будешь? «Ну, еще нет, но уже пора». Знаешь, говорю, иногда все может поменяться в один день. И бояться этого, как показывает практика, не нужно.
- Спиваков сыграл в твоей жизни большую роль, чем Захаров?
- Я не хочу сравнивать, не хочу никого обижать. Давай я о Спивакове расскажу дальше. А Захаров — это уникальный человек! Это огромный друг… Когда мы с Леной уже этой весной приехали в Москву на очередную премьеру и зашли в фойе театра… Висит плакат: «Ленком» приветствует незалежных Лену и Витю. Мы с вами, мы вас любим… » Разве это передать словами?
- И это ведь искренне было?
- А как же! Ну что ты! Идет спектакль. Там Саша Збруев, у него такая фраза… По ходу пьесы героиня, ее играла Александра Захарова, жалуется на жизнь, на неприятности, проблемы, а он говорит: «Пренебре-е-ечь, пренебре-е-ечь!.. » И я сижу и думаю, как мне важно это все слышать, потому что это то, что мне важно было тогда услышать и понять: «Пренебречь!» Потом, когда уже спектакль закончился и мы в кабинете у Марка Анатольевича… Была небольшая «полянка», по пять грамм — это ведь был премьерный показ! — выпили, и заходит Саша Збруев. Мы с ним обнимаемся, и он говорит: «Витя, я же специально для тебя говорил». Нет, он говорит: «Ты, может, не заметил, но я специально для тебя говорил: «Пренебречь!» Я говорю: «Саша, так это же главное, что я вынес со спектакля».
- Знакомство с Владимиром Спиваковым у тебя тоже было неслучайным?
- Неслучайным. Да. Вскоре после «Ленкома» я решил познакомиться со Спиваковым.
- Почему?
- Я решил: хочу привезти в Днепропетровск Спивакова. Мне говорят: «Ленком» — это еще куда ни шло, а Спиваков, «Виртуозы Москвы» — это нереально!» Я говорю: «Понял. Нереально?.. » Вскоре подошел к нему, познакомился…
- В Москве?
- Ну да. В очереди выстоял, попал на его концерт… Тоже помню — это было 28 декабря 94-го года.
- Слушай, ты был уже богатым человеком… И стоял в очередях?
- Подожди, я скажу: в очереди к гению выстоять не стыдно… Я стоял в очереди и ПОСЛЕ КОНЦЕРТА! Был концерт. Фантастический концерт!.. Я помню, там был «Реквием» Моцарта. Потом я захотел его привезти — и я привез «Реквием» Моцарта в Киев. Был замечательный концерт… Так вот, выстроилась очередь людей к нему — после концерта.
- За автографом?
- Нет, поздравить. У этой очереди у самой можно было брать автографы! Передо мной стоял Булат Окуджава, передо мной стоял, по-моему, Юрий Никулин… Спиваков у всех принимает поздравления… И я говорю: «Хочу пригласить вас в Днепропетровск». Он отвечает: «Ну-у, может быть, когда-нибудь… На все воля Господня… » Через несколько месяцев он уже был в Днепропетровске! А уже потом я организовал его приезд в Киев.
Как так сложилось, что я пригласил «Виртуозов» дать концерт именно 4 декабря? А дело в том, что третьего у Лены день рождения. Причем если бы концерт был третьего, то Лена не пришла бы, потому что она бы праздновала. А так — пришла! И я тогда Спивакову говорю: «Маэстро, вы можете сделать одного человека счастливым! Я прошу вас исполнить на бис что-нибудь для одной киевлянки, которая отмечает в эти дни день рождения». И он это сделал, сказав, что посвящает эту вещь одной киевской имениннице. Это было так здорово и так важно для меня — ведь мы с Леной тогда были знакомы всего две недели.
Потом почти все киевские газеты об этом написали, но никто не знал, о какой имениннице идет речь…
- Она-то сама догадалась?
- Конечно. А Ленина мама, Людмила Николаевна, ей еще и сказала, когда Спиваков объявил это: «Ленка, представляешь, везет же кому-то… » Поэтому Владимир Спиваков в моей жизни тоже сыграл огромную роль, и поэтому на нашу свадьбу я пригласил свидетелем именно его.
«О стариках я думаю сердцем — это все из-за деда»
- Ты уже давно собираешь картины известных (и не только) украинских и русских художников. С какой целью?
- Ну, сначала думаешь: для себя, для семьи… Потом появились мысли о создании музея украинского искусства… Тот же Спиваков познакомил с одним человеком в Америке, который имеет тесные отношения с семьей украинского художника Давида Бурлюка, и я через него начал приобретать… В общем, я приобрел много работ Давида Бурлюка и привез из Америки в Украину.
Уже потом начал думать: может быть, надо где-то это выставить? Может, Украине это будет интересно?.. Ведь все-таки Бурлюк — это одно из известных в мире имен, его работы размещаются в лучших музеях… Это все-таки известное имя, и он — украинец. При этом он считается основоположником русского — ну, и украинского! — авангардизма.
И у меня оттуда, на самом деле, пошла идея о музее. Потом просто она трансформировалась уже в Украинский музей современного искусства!
- Этот музей когда-нибудь будет открыт?
- В первом квартале 2006 года. Я купил три этажа в центре Киева, в том здании, где «Мандарин-плаза», на Бессарабке.
- И что, ты там устроишь не торговые площади, а выставочные залы?
- Да.
- И он будет общедоступным?
- Он будет общедоступным.
- Ты думаешь, что современное украинское искусство многих может заинтересовать?
- Знаешь, сегодня я был у одного европейского посла дома… Висит работа. 2003 года. Украинского художника. Там нарисованы два сосуда… Только один из них — оранжевый, а второй — синий. И он говорит: вот Украина такая. Разная Украина.
- 2003 года?!
- 2003 года! Два глиняных сосуда — синий и оранжевый… Как это можно объяснить? Просто мистика какая-то. Работа 2003 года!
- Виктор, мне известна не одна история, когда вы с Леной оказывали помощь людям, попавшим в беду. Известно потому, что эти люди были героями публикаций, в том числе и нашей газеты. Что тебя заставляет идти на это?
- Если честно, то мне бы не хотелось обсуждать эту тему… Просто я считаю, что бизнесмены должны взять на себя часть обязательств государства перед людьми, нуждающимися в помощи. Мы ведь видим, что государству часто это просто не под силу. Вот почему и я, и некоторые другие представители крупного бизнеса — кто интуитивно, а кто эмоционально — давно уже начали понимать необходимость своего участия в выполнении целого ряда социальных функций государства. А как же по-другому? Кому еще, кроме нас, нужны наши старики и наши дети? И если по отношению к молодым ребятам эффективнее срабатывают образовательные программы, дающие возможность научить их самостоятельно зарабатывать деньги, то старикам нужно просто помогать. Хлебом, лекарствами, постоянным вниманием — всем, чем можешь.
- Когда ты пришел к осознанию этого?
- Знаешь, я часто вспоминаю своего деда. Он прошел всю Отечественную войну — с пяти часов утра 22 июня 1941 года до ранения весной 1945 года в Кенигсберге. Он уже был стареньким, когда 9 мая 1995 года, как раз на 50-летие Победы, мы выпили с ним по рюмке водки… Вскоре он ушел из жизни. С тех пор я думаю о стариках сердцем — это все из-за деда.
- А у
1021Читайте нас у Facebook
