«дети давно просят: выброси этот стол -- столько места занимает. А я не могу. За ним кто только ни сидел: от семьи паустовских до олега антонова… »
Одноэтажный особнячок в одном из старых лукьяновских переулков так зажат меж тяжеловесных стен подступивших к нему с двух сторон промышленных монстров, что кажется: он вдохнул, а выдохнуть не может. Да цел -- и слава Богу! Других-то домишек на этой улице и след простыл, а над этим словно судьба зонтик раскрыла…
«Когда семью прадеда выбросили из его дома на улицу, переносить вещи на новое место пришла вся Лукьяновка»
Ах, какому осуждению подвергали в советской школе героя Чеховского «Вишневого сада», обратившего свою речь к «многоуважаемому шкафу»! Мол, шкаф он и есть шкаф, и уважать его могут лишь люди, пораженные так называемым вещизмом. А ведь именно старые вещи, не в пример людям, хранят имена и традиции. В доме, где родились Наталия Ястребова-Кулинич и Николай Ястребов, преподаватели Национального технического университета Украины «КПИ», вещизмом никогда не болели: дети бегали в чем-то перешитом и перелицованном, а ходить в магазины для матери Наталии Игоревны было сущим наказанием. Но вся обстановка в доме хранит дух старины. В особом почете -- огромный дубовый стол, который, можно сказать, объединяет всех предков семьи. За ним они не просто ели и пили -- за ним общались. Беседовали, смеялись. Переживали революции и войны. И в силу этого старый стол заслуживает быть многоуважаемым. Правда, семья растет, становится тесновато, и дети давно просят: «выброси этот стол -- столько места занимает».
-- Но я не соглашаюсь, -- говорит Наталия Игоревна, -- ведь за этим столом кто только не сидел: от Паустовского до Олега Антонова…
Да откуда же взялся «многоуважаемый»?
-- О, это наследство моего прадеда, отца Исаакия! -- восклицает Наталия Игоревна. -- О нем легенды ходили -- такой был батюшка. Федоровская церковь, в которой он служил протоиереем, стояла на углу Баггаутовской и Овручской улиц. Отец Исаакий знал о нуждах каждой семьи. Сумев объединить меценатов Лукьяновки, направлял их пожертвования на поддержку бедных. Организовал приют и школу домоводства для девочек из небогатых семей. Мой прадедушка не делал различий между национальностями, и бабушка нам с братом рассказывала, что, когда в 1905-м начались еврейские погромы, то вышел с крестом навстречу толпе, направлявшейся громить Еврейскую больницу (ныне областная. -- Авт. ). И что вы думаете? Толпа отступила!
В начале 30-х годов Федоровскую церковь закрыли и по камешкам разобрали, отцу Исаакию запретили жить в городской черте, а его семью выбросили из дома. Семья перебралась в этот самый дом, где мы живем и сегодня. Бабушка говорила: вся Лукьяновка пришла помочь переносить вещи. Кто стул тащил, кто -- посуду… Думали: все, останутся в чем мать родила. Но ни одна ложка не пропала! Вместе с другими вещами переехал и этот стол.
У Исаакия Григорьевича, видимо, был талант очаровывать людей. Он пользовался таким авторитетом у жителей Лукьяновки, что местная знать считала честью отобедать в доме Тарасевичей. Во время званых обедов наш стол раскладывали и накрывали на несколько десятков человек. За ним сидели семья Паустовских, семья Мурашко -- супруга известного художника учила мою маму немецкому языку, поэтому бывала в нашем доме очень часто. Этот стол помнит даже Шмидта -- брат бабушки был близким другом Отто Юльевича. В нашей семье до сих пор хранится титульный лист книги Шмидта с дарственной надписью: Александру Тарасевичу -- сыну отца Исаакия.
«Бабушка великолепно пекла: особенно ей удавались дрожжевое тесто и «наполеон»
Умер Исаакий Тарасевич в 1935 году, заразившись тифом от умирающего больного, когда пришел его исповедовать. Немногим дольше прожил и другой прадед Наталии Игоревны -- Кондратий Руденко, но успел оставить на земле киевской не менее заметный след. Приехав в Киев из-под Канева, он выкопал на окраине города землянку и поселился там с семьей. А через несколько лет был не только известным огородником, а таким знатоком своего дела, что Городская управа поручила ему руководить посадкой ныне Пушкинского парка и упорядочении аллей на Владимирской горке. Кондратий Федорович взял в аренду под огороды землю на месте, где стоит теперь «Электронприбор». Дом купил в районе Лукьяновской площади. Шестеро детей Кондратия Руденко дружно трудились на огороде, что не помешало революционной власти семью «раскулачить», отобрав землю. Но прошли годы, и на эту землю ступила нога его внука Игоря Ястребова -- создателя знаменитого «Электронприбора», где разрабатывались бортовые и наземные системы контроля авиационной техники.
Людям посвященным не нужно рассказывать, что значили эти разработки. (До определенного времени авиация испытывала проблемы с диагностикой. А если случалась катастрофа, то причину ее можно было узнать, только если в процессе разрушения не пострадала аварийная радиостанция и кто-то остался в живых. Под руководством Игоря Александровича Ястребова создавались приборы, позволяющие обрабатывать полетную информацию и выяснять причины ЧП). Но многие наверняка удивились бы, узнав, что для Игоря Ястребова было вопросом принципа делать свое дело на земле, по закону принадлежавшей его деду Кондратию Руденко.
Но еще до того судьба привела Игоря Ястребова за стол, который помнил Шмидта, Паустовских и Мурашко -- он женился на девушке из рода Тарасевичей-Киричинских Татьяне Киричинской.
-- Папа, при всей своей увлеченности работой, был очень домашним, -- вспоминают Наталия Игоревна и ее брат Николай Игоревич. -- И своих товарищей он тащил в дом. Знаменитый наш стол раскладывался так же, как в старину, и так же собирал вокруг себя известные личности. Если кто из Москвы приезжал, первым делом отец вез его к теще, то есть к нашей бабушке Марии Исаакиевне -- дочери отца Исаакия, и та накрывала шикарный стол. Бабушка великолепно пекла, особенно ей удавалось дрожжевое тесто и «наполеон». А папа любил нарезать сало крупными ломтями, ставил на стол картошку в мундире, огурцы и помидоры, которые собственноручно засаливал в бочках. Отец любил брать закуску руками, а бабушка, стараясь облагородить стол, обязательно выкладывала ножи и вилки. Гости с удовольствием ели, пили, потом отец вез их на фирму. Переговоры после этого обычно заканчивались очень успешно для отцовского детища -- «Электронприбора».
За нашим столом сидели генеральный конструктор Олег Антонов, который называл отца своим крестником, космонавт Рукавишников. Помню, однажды к нам приехал министр авиационной промышленности СССР Иван Силаев с семьей. Мы с братом были потрясены: сидим за одним столом с таким человеком! Но он был прост в общении. Таким мы запомнили и Рукавишникова. Годы спустя я поняла, в чем дело: эти люди были той еще школы, школы Королева. Они плевали на ранги, звания, деньги -- их увлекала идея. Они ценили единомышленников, поэтому не чванились, не кичились ни званиями своими, ни служебным положением.
«Если на Пасху у нас в доме не будет пахнуть куличом, значит, со мной что-то случилось»
-- Очень гостеприимной была и мама, -- продолжает Наталия Ястребова-Кулинич. -- Не было у нас ни одного Рождества без кутьи, Пасхи без куличей, а 9 мая -- без ветеранов: «родную 3-ю танковую армию» отец собирал по всему Союзу! Но зимой 1997 года мама умерла, и Пасху мы встречали без нее. Я никогда до того не имела дела с тестом: то аспирантура, то диссертация… Но от мысли, что со смертью мамы из нашего дома навсегда исчезнут вкусы и запахи, которые обитали здесь много лет, я сходила с ума. «Ты не можешь этого допустить», -- сказала себе я и, открыв мамину кулинарную книгу, впервые в жизни замесила дрожжевое тесто.
Делала все точно так, как мама: выгнала из кухни всех домашних, вымешивала тесто полтора часа, закрыла в доме все окна, поддерживала температуру в кухне до 30 градусов, но все равно очень переживала, что кулич получится не такой, как у мамы. Мои опасения оказались напрасными -- куличи удались на славу! В честь этого события дети даже сфотографировали пасхальный стол. А детям я сказала: «Запомните: если на Пасху у нас в доме не будет пахнуть свежеиспеченным куличом, значит, с вашей матерью что-то случилось».
Слава Богу, с Наталией Игоревной пока ничего не случилось, и творение ее рук попробовали не только ее родные, но и мы. Сидели все за тем же дубовым столом с фигурными ножками, пили чай с крупными ломтями кулича. И говорили о том, что какие бы бури ни бушевали, а если есть в семье такой вот «многоуважаемый стол» -- она выстоит. А там, глядишь, и времена переменятся. Хозяйка дома вздыхает: мол, дожили же до того, что отца Исаакия в Киеве вспомнили.
-- Он на Лукьяновском кладбище лежит, -- говорит Наталия Игоревна. -- Но у нас столько могил, что часто навещать не можем. А тут как-то приходим -- холмика нет, но оградка и крест покрашены. Кто? Что?.. Оказывается, это Музей города Киева проявил инициативу. Это было так неожиданно и приятно!
Могила отца Исаакия взята под государственную охрану, а дом его семьи -- пока что ее, семьи, собственная забота. Это нам только показалось, что судьба над ним зонтик раскрыла, на самом же деле не один год по судам ходило дело о доме, на который позарился соседний завод. Тяжба забрала последние силы у матери Наталии Игоревны, но семья не дала разорить свое гнездо.
Да разве один такой дом в Киеве? И мы просим откликнуться киевлян, которые сегодня, может быть, живут уже в высотных многоэтажках, но хранят память о киевской старине. Позвоните нам по телефону 244-51-72.
314Читайте нас у Facebook
