«узнав, что дочка оговорила троих соседских мальчишек и теперь им придется «тянуть» десятилетние сроки, я схватилась за ремень»
Вот уже несколько месяцев Татьяна Крючкова (имена и фамилия женщины и ее дочери изменены) засыпает Апелляционный суд Херсона и областную прокуратуру заявлениями. «Моя несовершеннолетняя дочь, -- утверждает в них женщина, -- обманула правосудие. Обвинение троих соседских мальчишек в тяжком преступлении -- убийстве -- основано на лживых показаниях Лены. Именно они положены в основу сурового несправедливого приговора. Невыносимо стыдно перед родителями невинно осужденных ребят, в чьих судьбах мой ребенок сыграл роль палача. Сознавая всю ответственность за поведение дочери, скрывшей от меня сам факт появления в суде в роли свидетеля, и желая восстановить истину, прошу разобраться в ситуации и помочь исправить ошибку». Мама Лены добивается одного: чтобы ее хоть где-то услышали! Однако на все свои обращения Татьяна Алексеевна получает формальные отписки. Это в конце концов и вынудило заявительницу обратиться в «ФАКТЫ».
Ребята повздорили из-за ржавой кастрюли?
31 декабря Денису Градинару исполнилось семнадцать. Но уже два года кряду паренек не празднует свой день рождения, потому что находится в камере Херсонского следственного изолятора в ожидании приговора за преступление, которого, как он утверждает, не совершал. Недавно Апелляционный суд Херсона определил будущее паренька на ближайшие десять лет, лишив его свободы.
1 сентября 2001 года Дениса задержали вместе с его дворовыми приятелями Димой и Артуром. По версии следствия, троица накануне отправилась в компании 10-летнего бомжа, чье имя и личность до сих пор так и не установлены, на базу вторчермета за металлом. Там малолетки перессорились из-за дырявой кастрюли. Завязалась драка, в которой дружки нанесли бомжу 39(!) колото-режущих ран, в основном в голову, и бросили его в телефонный колодец. Позже, в судебном заседании, один из экспертов самой большой тайной этого дела назовет то, что на одежде и обуви ребят, задержанных очень оперативно, на руках убитого, на пути к колодцу и в самом колодце, где неизвестного бомжа якобы добивали и где потом нашли его тело, совсем нет следов крови, -- а ведь травмы головы связаны с обильной кровопотерей.
-- Не исключено, что «транзитного» мальчика, которому следственные органы присвоили имя Саша, откуда-то привезли и на въезде в Херсон опустили в телефонный колодец, -- в один голос твердят адвокаты осужденных ребят. -- Ведь нет ни одной прямой улики, которая бы указывала на наших подзащитных.
Весь год, пока шло судебное разбирательство, зал заседаний штурмовали школьники -- приятели подсудимых. Они рвались засвидетельствовать: ни одного из троих обвиняемых ребят никогда не видели в компании убитого. Беспризорник ни разу не появлялся в их микрорайоне, его здесь не знают. Не могли Денис, Дима и Артур ходить с ним за металлом!
И вот в зале суда появляется самый главный свидетель, на чьих показаниях фактически держится обвинение. Ведь с самого начала на вопрос, почему именно на Дениса, Диму и Артура пало подозрение, правоохранители в один голос утверждали: на них указал свидетель, который твердо знает, что убитый и подсудимые тесно общались длительное время.
-- Мы показывали фото бомжа по местному телевидению, просили херсонцев помочь раскрыть преступление, -- сообщили в суде оперативники. -- И эти усилия увенчались успехом: на наши обращения откликнулась женщина. Она позвонила и рассказала, что не раз видела убитого в компании соседских мальчишек.
Эта женщина и появилась в суде.
-- Появилась -- это очень громко сказано, -- утверждает адвокат Владимир Пинтелин. -- За много лет я впервые сталкиваюсь с подобным. Обычно свидетеля, к кому применяется закон «Об обеспечении мер безопасности лицам, которые принимают участие в уголовном судопроизводстве», приводят в зал заседаний в маске, заворачивают в одеяло, изменяют его внешние данные, имя и фамилию, а тут нам его… не показали вообще! Спрятали в совещательной комнате, заявив, что если у защиты и законных представителей ребят есть вопросы, их можно задать посредством записок. Мы запротестовали. В каком законе записано, что так можно опрашивать свидетеля? Но наши протесты председательствующий отклонил. Лену Крючкову, которой было присвоено другое имя и фамилия, допросили при отсутствии всех участников процесса.
-- Я с первой минуты догадалась: судьи, наверное, и сами понимали, что публичного допроса этот свидетель с измененными анкетными данными не выдержит, -- убеждена адвокат Ольга Брашенкова. -- Карточный домик обвинения рассыплется у всех на глазах. Ведь собранными доказательствами виновность детей не подтверждалась.
Свидетельница, спрятанная под чужой фамилией, в судебном заседании показала, что 27 августа вечером в своем дворе она видела Дениса, Диму и Артура в компании убитого мальчишки. Более того, троица избивала бомжонка, а после драки вся компания отправилась воровать металл. Кстати, свидетельница настаивала также на том, что погибший в течение примерно полугода регулярно приходил во двор дома по улице Степана Разина, водился с подсудимыми.
«Когда суд слушал ложь моей дочери -- это не было преступлением. А узнать правду не позволяет… закон?»
-- Не понимаю, почему следователи обманывают суд даже в мелочах, -- удивляется Татьяна Крючкова, мама «таинственной» свидетельницы. -- Ведь мы с Леной не из телепередачи узнали о смерти бомжа. Просто как-то зашли в милицию по своим делам, а там нам показали маленькую черно-белую фотографию. Я работала реализатором на рынке, где крутятся сотни бомжей, и память на лица у меня хорошая, поэтому нас повезли в морг для возможного опознания убитого. Но когда дочь взглянула на покойника, ей стало плохо, Лена выскочила на улицу, а я разглядела бедолагу. Ну, во-первых, он совсем не был похож на того, с фотографии, а во-вторых, я никогда его раньше не встречала. Я сказала об этом оперативникам. Никаких документов ни я, ни, уж тем более, моя дочь не подписывали, на том и распрощались.
-- На следующий день меня прямо с урока вызвала завуч школы, -- продолжает мамин рассказ Лена Крючкова, -- и, вручив густо исписанный лист бумаги, велела наизусть все выучить. Там было написано, будто бомжонок, которого я видела в морге, прежде часто гулял в нашем дворе с Денисом, Димой и Артуром и что я их неоднократно видела вместе, накануне первого сентября -- тоже. На четвертом уроке пришел какой-то человек (как я потом узнала, это был следователь Суворовской районной прокуратуры Евгений Котенко), которому я выученное и должна была пересказать. Меня предупредили: если откажусь помочь правоохранителям, то попаду в спецколонию за укрывательство старшей сестры, которая находится в розыске.
Там же, в школе, по словам Лены, она подписала бумаги, в которых были зафиксированы очень важные для следствия свидетельства 14-летнего очевидца. А через год девочку пригласили в суд подтвердить или опровергнуть их.
-- Подруга в тот день пригласила меня на день рождения, -- вспоминает Лена. -- Но я на него так и не попала. По дороге меня остановили, посадили в прокурорскую машину, следователь Котенко отвез меня в суд, где набросил мне на голову свою куртку и завел в какую-то комнатку. Я призналась судьям, что боюсь давать показания: не могла представить, как войду в зал заседаний, взгляну на пацанов и начну врать. А правду говорить тоже страшно: и в самом деле еще в колонию сошлют! Тогда главный судья меня успокоил: мол, не поведу к мальчикам, если согласишься отвечать на записки адвокатов в совещательной комнате, и зачитал мне показания, которые я когда-то на уроке выучила. Это было очень кстати, а то я уже забыла, что и как нужно говорить.
Татьяну Крючкову насторожило то, что у дочки неожиданно появились деньги
-- Лена сначала принялась врать мне: дескать, подружка подарила 30 гривен, -- рассказывает мама Лены. -- Верилось в это с трудом. Я добивалась правды. Даже ремень пришлось взять в руки. Тут-то я и услышала от своей паршивки, что эту сумму она получила от следователя Котенко в благодарность за дачу показаний в суде против Димы, Дениса и Артура. Лена плакала, каялась и сначала отказывалась пойти со мной в суд и рассказать там всю правду, но в конце концов я ее уговорила. Ведь с ребятами, которым она может поломать судьбы, дочка еще в детский сад ходила!
В тот же день Татьяна отправила письмо в областную прокуратуру и вскоре получила ответ за подписью заместителя прокурора Херсонской области В. Матвийчука: «Ваша жалоба по поводу допроса несовершеннолетней дочери в судебном заседании рассмотрена прокуратурой области. Так как уголовное дело по обвинению Градинара, Ярового и Касяна находится в производстве Апелляционного суда Херсонской области (председательствующий -- судья Делиев), то ходатайства о допросе вас и вашей дочери в судебном заседании могут быть решены только судом во время судебного рассмотрения дела».
Следуя совету, мать и дочь немедленно обратились в суд, но… получили от ворот поворот. Настырная женщина продолжала жаловаться, но все было безрезультатно.
-- И я поняла, что нужно действовать через адвокатов подсудимых, -- говорит Татьяна.
Однако когда защита заявила ходатайства о допросе матери и дочери Крючковых, судья Александр Делиев отклонил их.
-- Допрашивать этих людей -- прямая дорога за решетку теперь уже мне, -- заявил он. -- Ведь Уголовно-процессуальный кодекс запрещает допрашивать лиц, в отношении которых приняты меры защиты. Расшифровать засекреченного свидетеля -- значит, нарушить закон. Суду также запрещается допрашивать того, кому известна фамилия зашифрованного свидетеля. Идти на преступление я не могу. Пусть прокуратура разбирается сама, что она натворила.
Как говорится, круг замкнулся.
-- Я одного не пойму, -- сокрушается Татьяна. -- Как лжесвидетельствовать, так пожалуйста, даже в зал суда можно не ходить, а как правду сказать, то… закон не позволяет. Что же это за законы у нас такие?!
В кассационном представлении, поданном прокурором отдела по поддержанию государственного обвинения в судах Прокуратуры Херсонской области Николаем Александровским (он представлял в процессе гособвинение) в адрес коллегии судей судебной палаты по уголовным делам Верховного суда Украины, подчеркивается, что приговор суда, по мнению автора, слишком мягок и незаконен, и подлежит отмене, потому что показания девочки-свидетеля, в отношении которой были приняты меры защиты, суд исследовал с нарушением требований закона: допрос проводился только составом суда при секретаре судебного заседания, и участники процесса не могли слышать даже голос допрашиваемой, чем были существенно нарушены права защиты. Поэтому суд был не вправе в своем приговоре ссылаться на добытые подобным путем доказательства, и они не могут лечь в основу обвинения.
«Тетя Аня, простите меня, если сможете!»
Пока мама Лены добивалась повторного допроса дочери, сознавая всю его важность для выявления истины, суд тем временем вынес приговор, которым несовершеннолетние Градинар, Яровой и Касян признаны виновными и осуждены соответственно к десяти, девяти и восьми годам лишения свободы.
-- Произошла грубейшая судебная ошибка: к огромным срокам заключения приговорены невиновные дети, -- комментирует это решение адвокат Владимир Пинтелин. -- Обвинение при отсутствии иных доказательств держится исключительно на признательных показаниях ребят. Но как они добыты? Только через шесть часов после задержания моего подзащитного его родители узнают, где он находится. Причем узнают случайно, от посторонних лиц. В суде оперативники в один голос твердили, что все это время подростки пребывали в статусе свидетелей, а значит, приглашать родителей и адвокатов было необязательно. Но что это за свидетели, которые изолированы, плачут и просятся домой, а им говорят: признаешься, пойдешь к маме! Если же Дениса в чем-то с самого начала подозревали, то где протокол, копию которого в ту же секунду надлежало вручить родителям, чтобы они могли его обжаловать, пригласить защиту?
-- До самого конца следствия я не понимал, что нужно говорить, чего от меня хотят, -- растирал слезы по лицу, взяв последнее слово, Артур. -- Пытался запомнить то, чему учили следователи. Стоило перепутать их наущения или сказать: «Но я ведь никого не убивал!», как на меня тут же сыпались тумаки, при этом меня пугали: дескать, это еще не бьют, а как бьют -- ты скоро узнаешь!
-- Незаконные методы ведения следствия -- это не только нанесение побоев, -- пыталась убедить суд адвокат Ольга Брашенкова. -- Напротив детей в тот вечер, когда их задержали, сидели профессионалы, имеющие большой опыт в «раскалывании» преступников: они манипулировали информацией, говорили одному из мальчишек, что второй уже во всем признался, и ты, мол, тоже пойдешь сейчас домой, если подпишешь бумаги. Признания у подростков выбили, заставив взять на себя чужую вину. Пацанов настолько ошеломили, что они начали делать немыслимые признания. Поэтому-то законодательство и предусмотрело немедленное оказание адвокатской помощи детям, которых подозревают в совершении преступления. Чтобы течение не бросило их в водоворот судебных ошибок, поставлены спасательные буи, за которые ребята не могли в данном случае ухватиться, -- этой возможности малолеток лишили. Адвокаты у ребят, да и то не у всех, появились только на третий день: следствие ковало железо, пока горячо… В суде дети не только не признали себя виновными, но и доказали, что их признания на этапе следствия получены с грубейшими нарушениями закона, а многие улики попросту сфабрикованы. Непонятно, почему суд не дал всему этому оценку.
Прокомментировать «ФАКТАМ» создавшуюся правовую коллизию любезно согласился прокурор Суворовского района Херсона Николай Чиж.
-- Я никакой правовой коллизии тут вообще не вижу, -- сказал Николай Александрович. -- Показания свидетеля, который был и остается под защитой, стали всего-навсего отправной точкой для следствия. Так сказать, оперативной информацией, не больше. Да, она вывела нас на ребят, они сознались. Но ведь были найдены доказательства, совокупность которых позволяет утверждать, что именно они совершили убийство. Я беседовал с ними, хорошо помню первые допросы подростков: ребята думали, вспоминали подробности. Разве этому можно научить?! Двое очень долго сознавались, и я уверен, что только под давлением адвокатов они стали отказываться от своих показаний. Есть вещдоки, есть много доказательств вины ребят -- все это убедило суд. Причем суд апелляционный! Его обмануть трудно. Безусловно, преступление совершено в неочевидных условиях, но ведь свидетельница и не утверждает, что видела, как все произошло. Поэтому ее показания -- никакое не доказательство, на решение суда они принципиально не повлияли. Ну, допросим в суде ее еще раз, ну, скажет она, что никогда не видела Сашу и обвиняемых вместе -- и что? Ведь не на ее показаниях выстроен приговор! К тому же упомянутая свидетельница была и остается под защитой. По сути, ее незаконно выследили, адвокаты вокруг этого учинили скандал. Но это уже отдельный разговор -- об адвокатской этике. А вообще, давайте не будем торопиться, дождемся решения суда, ведь подана кассация.
P. S. Поскольку приговор в законную силу не вступил, у ребят, встретивших уже второй подряд Новый год за решеткой, еще теплится маленькая надежда. А Лена Крючкова прислала маме Дениса Градинара поздравление с Рождеством, приписав: «Тетя Аня, простите меня, если можете! Я страшно виновата перед Денисом. Больше всего мне сейчас хочется, чтобы следующий Новый год, как и все остальные праздники, вы встречали вместе с ним!»
Читайте нас у Facebook
