Когда 6 ноября 1986 года на одесской железной дороге столкнулись два пассажирских поезда, о катастрофе, унесшей жизни 44 человек, не сообщила ни одна газета -- чтобы не омрачать… Празднование годовщины великого октября
1986 год был одним из самых тяжелых в нашей истории. Одной только Чернобыльской катастрофы было бы достаточно, чтобы этот год вечно вспоминался как черный и трагический. Но волею судьбы нашей стране были посланы еще несколько испытаний. И если о Чернобыле мы все же узнали -- пусть с опозданием и не всю правду, а телерепортажи о гибели 31 августа 1986 года пассажирского теплохода «Адмирал Нахимов» с содроганием смотрела вся страна, то об еще одной ужасной катастрофе -- крушении двух пассажирских поездов на Одесской железной дороге -- в средства массовой информации не просочилось ни слова.
Сегодня о подробностях крушения можно узнать лишь из материалов уголовного дела, хранящегося в архиве Верховного суда Украины, и из книги председателя Верховного суда Украины Василия Маляренко «Судебные приговоры Верховного Суда УССР».
Неуправляемый поезд поехал на запрещающий сигнал светофора
Для машиниста локомотивного депо имени Т. Г. Шевченко Шевченковского отделения Одесской железной дороги 45-летнего Алексея Гапоненко и его молодого помощника, 26-летнего Михаила Шаповала (имена изменены. -- Авт. ) этот день начинался обычно. 5 ноября им предстояло работать в ночную смену. Приехав на станцию «Пятихатки», они приняли управление локомотивом пассажирского поезда номер 635 «Кировоград--Киев».
-- Около часа ночи мы выехали в обратном направлении в сторону станции «Шевченко», -- рассказывал на допросе Алексей Гапоненко. -- До станции «Александрия» вели поезд по графику. В Александрии случилась задержка на 2--3 минуты. По получении сигнала мы отправились на станцию «Користовка».
Машинист неважно себя чувствовал в этот день, поэтому, подъезжая к станции, он передал управление помощнику, чтобы тот заодно «прошел обкатку перед экзаменом» (Михаилу Шаповалу вскоре предстоял экзамен на право управления электровозом), а сам… провалился в сон. Сквозь дрему ему показалось, что он видит зеленый сигнал светофора…
Тем временем его молодой помощник, который накануне вернулся со смены в 5 утра и из-за хозяйственных хлопот успел поспать всего часа четыре, тоже задремал. И неуправляемый поезд не остановился на запрещающий сигнал светофора, срезал стрелку и въехал на второй путь.
В это же время к станции с другой стороны, по этому же пути, на скорости примерно 100 километров в час подходил скорый поезд номер 38 «Уголек».
-- На участке оба пассажирских поезда появились одновременно, -- вспоминала дежурная по станции Лариса Н. -- Диспетчер дал команду первым пропустить скорый. Я стала вызывать машиниста: «Машинист 635, машинист 635, пассажирский, следовать до маршрутного светофора станции «Користовка»! -- и так два раза. Еще по-украински спросила: «Чуєте мене, чуєте?» Тот молчал, хотя должен был остановиться и подтвердить получение приказа. Когда я пыталась вызвать машиниста в третий раз, внезапно загорелись все лампочки на диспетчерском пульте, а из рации раздался истерический крик…
-- 6 ноября в час ночи мы отправились со станции «Шевченко», -- вспоминал во время следствия помощник машиниста 38-го скорого поезда. -- Примерно в 3 часа ночи подходили к станции «Користовка». Когда на светофоре на секунду загорелся желтый, я сразу же доложил машинисту: «Входной -- желтый!» Машинист сбросил скорость примерно до 50 километров в час, и когда на светофоре вновь появился зеленый сигнал, скорость не увеличил… Маршрутный светофор мы проследовали со скоростью около 40 километров в час. Я заметил, что с третьего пути на станцию заходит поезд, и, чтобы не ослепить друг друга, переключил прожектор на тусклый свет. При подобном «скрещивании» поездов на станции «Користовка», если встречный поезд принимается на третий путь, то свет его прожектора должен немного уйти в сторону. А тут свет в сторону не уходил. Это могло означать только одно: поезд мчится навстречу. Как только я это понял, бросился к крану и применил экстренное торможение. Тормоза сработали, но через несколько секунд произошло лобовое столкновение. Я находился возле крана машиниста, и меня зажало деформированными конструкциями кабины управления электровоза.
«Тут нужно «скорые» вызывать, а не механика!»
-- Ночью я дремала, от торможения вагона и последующего удара проснулась, -- давала показание Татьяна, студентка Криворожского пединститута, решившая съездить на октябрьские праздники к мужу в село. 5 ноября она купила в кассе билет на поезд N 635 до Смелы. -- Что было дальше -- не помнила. Увидела только, как падают с полок люди. Меня придавило полкой, нечем было дышать, и я потеряла сознание. Когда очнулась, все же выбралась из-под полки. Меня вынесли из вагона и отвезли в больницу…
Машинист тепловоза, стоявшего на пятом пути, видел из кабины, как 38-й скорый подходит к станции. Вдруг раздался страшный скрежет. Он увидел столб пыли и понял, что произошло столкновение. По локомотивной радиостанции слышался голос дежурной: «Механик от маршрутного!» Подняв трубку радиостанции, машинист закричал: «Твою мать, тут надо «скорые» вызывать, а не механика!»
Как вспоминали потом очевидцы, место катастрофы выглядело ужасающе: развороченные локомотивы, смятые, сошедшие с рельсов, наехавшие друг на друга вагоны, из которых неслись стоны и крики о помощи, почтовый вагон находится на крыше пассажирского. Один из сотрудников депо побежал к локомотиву поезда и помог выбраться машинисту и помощнику. У них были разбиты лица. Машинист все порывался достать скоростную ленту и повторял, как заведенный, что ехал на разрешающий сигнал… Милиционер, железнодорожники, солдаты оказывали помощь, разбили окна в вагоне 38-го, чтобы пассажиры могли выбраться. Но без лестницы это было трудно.
-- Когда я пришел на место происшествия, то услыхал крики о помощи и увидел, что молодые люди в первом вагоне от локомотива 635-го поезда через окна вытаскивают пострадавших, -- вспоминал начальник станции, успевший к тому времени вызвать городскую скорую помощь и связаться с районной больницей. -- У них были легкие лестницы, но требовались ломы. Я им дал. После узнал, что это был молодежный отряд, ехавший на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Вскоре на место катастрофы съехались «скорые». А в 8 часов утра прибыл восстановительный поезд.
Один из потерпевших потерял в крушении всю семью -- жену, дочь и сына
Дело взяла под свой контроль Генеральная прокуратура СССР. Обстоятельства крушения расследовали в рекордно короткие сроки -- с 6 по 17 ноября. И это при том, что материалы предварительного следствия составили 11 томов. Катастрофа унесла жизни 44 человек, и отдельный том состоял из протоколов опознания трупов и о признании потерпевшими родственников погибших. Один из потерпевших в ночь на 6 ноября 1986 года потерял всю семью -- жену, 17-летнего сына и 11-летнюю дочь…
«17 годочков только прожила наша дочечка, -- обращалась в письме в Верховный суд Украины после приговора мать погибшей девушки, недовольная слишком мягкой, по ее мнению, мерой наказания виновных. -- Мечтала поступить в институт, ходила на подготовительные курсы… Ждала ее на праздники домой, а привезли неживую, искалеченную. А все из-за халатности двух бандитов. Видели ли они своими глазами тела погибших, то горе, которое натворили? У них сердца не людей, а зверей».
Дело о крушении поездов рассматривал Верховный суд УССР на выездной сессии в городе Смела.
Но «громкое уголовное дело» -- понятие, как выяснилось, весьма условное. Разумеется, если бы сегодня, не дай Бог, два пассажирских поезда столкнулись лоб в лоб и погибли столько людей, это событие немедленно прозвучало бы в выпусках теленовостей, газеты посвятили бы ему первые полосы, а затем во всех подробностях изучили обстоятельства катастрофы. Порывшись в памяти, я не смогла припомнить таких сообщений о крушении 1986 года на Одесской железной дороге. Поэтому отправилась в газетный фонд Центральной научной библиотеки имени Вернадского -- неужели в старых подшивках не отыщется следов этого трагического события? Ведь, помнится, в это время уже полным ходом шла так называемая перестройка, сопровождавшаяся так называемой гласностью.
Так вот, ни в центральных московских газетах ни в киевских не нашлось НИ ЕДИНОГО(!) упоминания о катастрофе. Может, все дело было в том, что трагедия совпала по времени с… 69-й годовщиной Октябрьской революции и все газеты дружно печатали доклад Егора Лигачева «Курсом Октября, в духе революционного творчества». Оставшуюся газетную площадь заполонили «оригинальные» статьи под не менее «оригинальными» заголовками: «С Октябрем сверяя шаг», «Множим славные традиции»… В общем, две первые недели ноября со страниц газет лились мед, елей и патока. Лишь в киевской «Вечерке» за 11 ноября мелькнул маленький критический материал -- фельетон о знахарке бабе Марии, принимавшей пациентов у себя дома на Ленинградской площади и выкатывавшей хвори яйцом -- «обыкновенным диетическим II категории, по 95 копеек за десяток».
Московская газета «Гудок» -- центральный орган профсоюза транспортников, как мне казалось, просто не могла не откликнуться на трагедию. Открываю подшивку за ноябрь 1986 года:
«Дорожный диспетчер показал пример эффективного использования резервов», «Хорошо трудятся в нынешнем сезоне путейцы ПМС-128 Одесской железной дороги».
Сразу после катастрофы пассажирских поездов редакция газеты, пишущей, в основном, о путейцах, нашла, наконец, первополосную тему: «Японию захлестнула волна самоубийств среди железнодорожников… » Видимо считая, что это куда более важно, чем крушение пассажирских поездов в Украине, в котором погибли 44 человека.
О катастрофе написали гораздо позже, в декабре 1986 года. Но даже тогда двое корреспондентов «Известий» и один журналист «Гудка» (скорее всего, не по собственной воле, а по указанию сверху) предпочли не афишировать масштабы катастрофы. В их репортаже «На красный свет» о погибших и раненых -- лишь одно скупое предложение: «Через три часа всем пострадавшим была оказана медицинская помощь, через 5 часов открыто движение поездов».
Приговор прозвучал 27 декабря 1986 года. Машинисты были признаны виновными по статье 77, ч. 1 Уголовного кодекса УССР. Гапоненко приговорили к 15 годам, а Шаповала -- к 12 годам лишения свободы в исправительно трудовой колонии общего режима.
Одесская железная дорога выступала на процессе гражданским истцом и выставила иск на сумму почти в 400 тысяч рублей. Сюда входили ущерб в результате повреждения электропоездов, вагонов и пути (348 645 рублей), пособия пострадавшим, транспортные расходы, расходы по возмещению утраченных вещей и прочее (44 600 рублей). Верховный суд Украинской СССР посчитал возможным удовлетворить иск частично и взыскать с подсудимых в равных долях 348 645 рублей. Позже решением Пленума Верховного Суда УССР эта сумма была уменьшена.
3306Читайте нас у Facebook
