Если советский журналист случайно становился свидетелем расстрела афганцев, то вскоре сам погибал «от шальной пули, выполняя свой профессиональный долг»
Не секрет, что украинские легионеры из числа бывших воинов-интернационалистов, воевавших в Афганистане, уже побывали в Абхазии, Нагорном Карабахе, Чечне, на Балканах, других горячих точках планеты. Об этом по телеканалу «Интер» во всеуслышание заявил Михаил Пасечник -- глава правления Киевского союза ветеранов Афганистана. Четверых украинцев даже пришлось вызволять из плена на Северном Кавказе. Бывший советский старший советник афганского Министерства госбезопасности утверждает, что сейчас антитеррористической коалиции нужны люди, которые уже были задействованы в спецоперациях. По его словам, уничтожить Усаму бен Ладена с помощью авиации -- это все равно, что стрелять из пушки по воробьям.
Распространенная в Интернете информация о том, что американское посольство в Москве вербует наемников, не подтвердилась. Однако, как утверждают сами ветераны афганской войны, эта работа подпольно ведется и особенно среди беженцев из Афганистана, легально и нелегально проживающих сегодня в Украине. Вербовка наемников законспирирована по той причине, что в Уголовном кодексе Украины существуют соответствующие статьи (за поиск и финансирование наемников -- лишение свободы до 8 лет, а за участие в боевых действиях -- до 10 лет).
С одним из потенциальных легионеров, который пока еще вынашивает план личного участия в боевых действиях в Афганистане, встретился корреспондент «ФАКТОВ». Мой собеседник, настоящий боевой командир, два двухгодичных срока вместе с солдатами прополз Афганистан вдоль и поперек, прикрывая молодых бойцов от наседающих со всех сторон «духов». Но его рассказ не об отеческой заботе командира, а о жуткой подноготной той войны.
«Если американские командос будут сетовать на отсутствие в Афганистане теплых туалетов, воевать им там до скончания века»
-- Недавно попалась в руки книга одного из американских генералов -- ветерана войны во Вьетнаме, -- начал свою исповедь Сергей. -- Анализируя причины поражения и ухода американцев из Вьетнама, он пишет: как, мол, янки могли победить вьетконговцев, если там не было элементарных условий солдатского быта, а туалетом служила яма, наполовину прикрытая бамбуковыми жердочками. В Афганистане им никто не станет строить теплые нужники. Вспоминаю, что, когда наседали «духи» и надо было оторваться, не до туалетов было, даже остановка на несколько секунд -- означала смерть. Простите меня за такие подробности, но только ночью на привале наши солдаты снимали брюки и вычищали их камнями и травой… Это война, и о таких подробностях журналисты не писали.
-- Тогда почему за 10 лет войны «ограниченный контингент» советских войск так и не сломил душманов? Ведь наших солдат не запугать туалетной ямой с жердочками. Может, наша тактика и войсковые уставы не вписались в специфические горные условия Афганистана?
-- Нет, в Советской Армии уставы были хорошие, апробированные Отечественной войной. Конечно, корректировку, с поправкой на горные условия ведения боя, приходилось вносить. А причиной больших потерь личного состава очень часто служило преступное головотяпство штабного начальства, которое вело войну из кабинетов в Кабуле.
-- И вы можете назвать хоть один пример этого «преступного головотяпства»?
-- Из отпуска в Союзе я прилетел прямо в Кабул. В тот день более 70 бойцов нашего батальона вызвали в штаб для вручения наград. Какой-то штабной идиот, чтобы угодить трусливому начальству, приказал всем офицерам и солдатам прибыть на торжественную церемонию в парадной форме и без оружия. Я не застал своих вновь испеченных орденоносцев и бросился догонять их на бронетранспортере, который выслал за мной командир. Через пару десятков километров вижу жуткую картину: у дороги лежат и стоят подбитые бронетранспортеры, а рядом расстрелянные ребята в парадных мундирах. Было бы у них оружие -- проскочили бы с минимальными потерями, а так душманы всех расстреляли в упор. Кричу солдату-водителю: «Полный газ! Без остановок -- в батальон!». А сколько раз «ошибочно» накрывала своя авиация… А родственникам писали в похоронках: «Ваш сын геройски погиб при выполнении интернационального долга».
«Зная, что раненый до утра не доживет, мы по ночам грелись от его угасающего тела»
-- Как ваши солдаты реагировали на гибель своих сверстников -- безусых юнцов, убитых моджахедами?
-- Это мягко сказано, что душа черствела при виде убитых. -- На войне солдат уже по-иному воспринимает окружающий мир. Смерть становится привычной нормой повседневной жизни и, что самое главное, обостряется чувство мести за своих товарищей. Я уже говорил, что наш батальон, как говорится, проводил рейды по тылам врага. Хотя тогда в Афгане тыл и фронт были понятиями относительными. Как-то пожаловали к нам аксакалы из ближайшего аула. Так и так, мол, минувшей ночью нагрянула к ним из Пакистана банда, устроившая вакханалию: всю ночь насиловали женщин, девушек и даже малолетних девчушек. Утром ушли в горы, прихватив с собой женщин. Для наших парней догнать этих негодяев не стоило особого труда. К вечеру захватили всю банду этих подонков. Мы с комбатом не стали вмешиваться в самосуд наших солдат, и к утру следующего дня никого из пленников в живых не осталось. Трупы насильников завалили камнями и ушли дальше -- выполнять свой «интернациональный долг». Но до сих пор не могу понять: неужели мы были так много должны Афганистану?
Сегодня я могу понять только моих подчиненных: на их глазах умирали десятки, а может, и сотни таких же, как они, не сумевших откупиться в военкомате или купить у председателя медкомиссии справку физического калеки. Мы не просто видели смерть, мы с ней обнимались, чтобы выжить, и любой ценой вернуться на родину. Приведу вот такой жуткий пример, когда кандидаты в покойники спасали живых.
Ночью в афганских горах лютая стужа, холод пронизывает до костей. Чтобы не замерзнуть до утра, мы сливали с радиаторов бронетранспортеров в канистры горячую воду и ставили эти «теплоносители» в палатках. Но бывало и похуже, особенно после боя. Наметанным глазом уже видели, что тяжело раненный боец до утра не дотянет. Грелись в обнимку с его угасающим, но еще теплым телом. Бывало, что раненые солдаты до утра не доживали…
Ради памяти этих ребят мне пришлось вправить мозги одному гражданскому землячку. Нам, вернувшимся из Афганистана, приписали «афганский синдром», объясняющий нестандартное поведение в мирном гражданском обществе. Да, у нас было обострено чувство справедливости -- подлеца мы видим на расстоянии выстрела. Я тогда еще носил форму с полной выкладкой орденских планок. А в те времена, если помните, был бензиновый кризис -- очереди у бензоколонок стояли многокилометровые. Стою и я в этой очереди -- час прошел, второй. Мимо без очереди проезжают машины «своих» и заправляются без проблем. Подхожу к окошку оператора, спрашиваю: «Мы что, второй сорт?». Выходит ко мне откормленный стриженый мордоворот, тогда они все бордовые пиджаки носили, покачивается и так презрительно: «Слушай, ты, хрыч военный, мотай отсюда, пока руки-ноги целы. Не качай права и не тычь мне удостоверение участника. Я тебе таких ксив сейчас мешок куплю». Вдобавок обложил меня матом и напомнил, что в Афганистан он меня не посылал.
На всю жизнь запомнил я этого крутого, месяц «пас» его. Пригодился афганский опыт: от его «Мерседеса» осталась груда обгоревшего металла. Самого «бензинового короля» три месяца отхаживали врачи. Это я с ним еще по-божески поступил, не захотел брать грех на душу…
«Советский журналист, присланный политотделом, был для нас тоже нежеланным свидетелем»
-- Рейды по тылам противника требовали особой внезапности и скрытности. В безлесных горах Афганистана, а мне тоже приходилось служить в тех местах, этого достичь очень трудно. Как в такой ситуации вашему батальону удавалось проходить незамеченным, а вам лично -- уцелеть за четыре года войны?
-- Действительно, стратегия выживания в полном окружении хорошо обученных душманов, знающих местность, как свои пять пальцев, -- задача не из легких. Вот представьте, под покровом ночи выходим на задание -- выбить духов, накануне расстрелявших нашу автомобильную колонну в горном ущелье. Кишлаки, соблюдая строжайшую тишину, обходим стороной. Но случилось непредвиденное: в абсолютной темноте на одной из горных троп встречаем афганскую женщину с ребенком на руках. Что прикажете делать? Если мы ее отпустим -- по беспроволочному телеграфу уже через час боевики узнают, что шурави (так афганцы называли русских) движутся к ущелью или перевалу. Операция заранее обречена на провал с большими жертвами.
-- И вы забирали эту женщину с собой?
-- Трое суток, а то и целую неделю приходилось буквально таскать нежелательного свидетеля с собой, пока не выполним боевую задачу. Не скрою -- иногда случайного встречного приходилось пускать в расход. На войне своя математика: пожалею я ее сегодня -- завтра потеряю взвод, а может быть, и роту своих бойцов. Из двух зол приходилось выбирать меньшее.
-- О таких фактах афганской войны тогда не писали, а репортажи с передовой больше напоминали победные рапорты.
-- Да и не могли написать журналисты об этом. Бывало, присылал политотдел армии к нам советского корреспондента. Если он становился невольным свидетелем расстрела афганца или афганки, сам «трагически погибал от шальной пули, выполняя свой профессиональный долг». Если бы в Союзе или на Западе появилась тогда публикация о зверствах солдат-интернационалистов -- не сносить бы мне головы, в лучшем случае я был бы разжалован в рядовые.
-- И вы стреляли в своих ради нескольких строчек в газете?
-- А что бы вы на моем месте делали? Война… Вы помните знаменитого в те годы московского тележурналиста, который, сидя на броне танка или бронетранспортера, прямо с места боя хриплым, но бодрым голосом вел победные репортажи из Афганистана. С этих репортажей начиналась тогда информационная программа «Время». Ребята, стоявшие под Гератом, мне рассказывали, что перед началом видеосъемки он обязательно просил налить ему стакан спирта. Страшно было, когда из-за каждого камня стреляют по тебе. Мой командир -- настоящий вояка. Такое прошел, что и врагу не пожелаю. А перед каждым боем просил: «Серега, налей стакан водки! Не могу -- дрожь берет!».
-- А вы, чтобы заглушить страх, пили на войне?
-- Представьте себе, нет! Это сейчас, на гражданке, позволяю себе раз в неделю, по субботам, расслабиться. Но наши офицеры пили -- обстоятельства заставляли. Не проходило дня без отправки цинковых гробов в Союз. Вечером, по христианской традиции, собирались в палатке комбата, чтобы помянуть погибших. Поднимая стакан, каждый думал: «Может быть, завтра и меня ребята будут поминать».
-- И все-таки вы опять собрались в Афганистан…
-- Мой боевой опыт оказался здесь никому не нужен. Я знаю сотни хитроумных способов минирования. Бывало, наседают «духи», уже в спины стреляют. Кладу на обочине дороги автомат Калашникова, а для них это был самый ценный трофей, ставлю незаметную растяжку к минному взрывателю. Приманка срабатывает, взрывом человек десять уложит, в банде заминка, а мы за это время уходим или успеваем окопаться и занять оборону. И таких примеров могу привести сотни. Я в Афгане каждую горную тропу знаю, потому что сам по ней прополз. С такими знаниями взрывотехнического дела, умением поражать выстрелом любую цель даже по малейшему шороху -- только в бандиты или киллеры податься. Там мой опыт оценили бы по достоинству. Но не пойду, хотя военной пенсии в 350 гривен не хватает, чтобы свести концы с концами. Дети недавно обзавелись семьями, и надо им помогать. Приходится подрабатывать, не гнушаясь никакой работы. А в качестве военного советника я бы еще повоевал…
551Читайте нас у Facebook
