Леденящая душу история о том, как обнаженные тела убитых петлюровцами хлеботорговцев плыли по днепру, 80 лет назад взбудоражила весь киев
Есть в нашей истории один жутко «романтичный» период -- гражданская война и первые годы Советской власти. Благодаря фильмам и книжкам жизнь в те годы представляется нам хоть и тяжелой, но захватывающе интересной. И сегодня из этой пестрой мешанины каждый может выбрать себе героев по вкусу и политическим убеждениям: хоть белых, хоть красных, хоть зеленых в крапинку. К примеру, героическими личностями, просто-таки борцами за свободу Украины многие считают крестьян из банд времен гражданской войны, сочувствовавших Петлюре и Махно: «батьки», «зеленые», «ангелы» и их «суровые воины» в папахах и с обрезами…
Однако реальные уголовные дела тех лет развенчивают этот миф. Так, в архиве Главного управления МВД в Киевской области в числе прочих документов хранится дело банды, наводившей весной-летом 1922 года ужас на жителей пригородов Киева. Ее атаман Овсей Удод-Музюк из местечка Триполье прошел «школу» в банде Зеленого, требовал, чтобы хлопцы называли его военкомом и агитировал крестьян за Петлюру. Но и он и хлопцы при ближайшем рассмотрении оказались не идейными лесными дядьками, а самыми что ни на есть «правильными пацанами» -- гопниками.
«Все бандиты, явившиеся на амнистию, зверски зарублены военкомом города Триполье»
В 1918 году толпы крестьян разбредались с фронтов Первой мировой по домам, сжимая в руках винтовки (уворованные из армии, переставшей существовать) и совершенно потеряв голову от чехарды властей, сменявших друг друга, как в калейдоскопе.
«Я был демобилизован в 1918 году и прибыл домой в местечко Триполье, -- рассказывал атаман Овсей Музюк-Удод на первом допросе. -- В начале 1919 года всю семью нашу преследовала советская власть. Я ушел из дому, скрывался. Вскоре встретил брата Максима, который в то время был в банде Зеленого. Он и меня заставил вступить в банду. У Зеленого я находился непродолжительное время ввиду того, что я был против такой жизни. Через некоторое время я попал в плен к деникинцам. Отпустили домой. Потом я был вновь призван в армию Деникина. Не желая служить, дезертировал и продолжал скрываться вне дома».
Ну действительно, куда крестьянину податься? Ясное дело, только в лес. На самом деле несчастный, скрывающийся от властей парень провел целых три года в банде атамана Зеленого, где, как гласило обвинительное заключение, составленное помощником уполномоченного уголовного розыска Белостоцким, «совершил бесчисленное количество ограблений и убийств как мирных граждан, так и красноармейцев, совработников и коммунистов».
«В 1920 году, в то время, когда был совершен налет на местечко Триполье бандой Зеленого, Музюком Овсеем был убит мой брат, -- вспоминал 42-летний житель Триполья Исаак Пятигорский. -- Произошло это при следующих обстоятельствах. В доме нас собралось несколько человек, в том числе брат мой Шлема. Музюк зашел в дом, выстрелил в брата моего -- ранил в живот. На следующий день Шлема скончался. Я лично видел еще, как Музюк убивал красноармейца на улице».
«Музюк уводил ночью ежедневно по два-три человека и расстреливал их», -- вторит Пятигорскому житель того же Триполья, Лейба Лукашевский, вспоминая налет 1920 года.
Однако уже в 1921 году, видимо, поняв, что с новой властью шутки плохи (а может, просто устав от беспокойной бандитской жизни), многие члены банд потянулись домой. Овсей не был исключением. Он добровольно явился к военкому Триполья, узнав, что советская власть вроде решила объявить амнистию бывшим бандитам. Через несколько дней будущий атаман узнал, что… «все бандиты, явившиеся на амнистию, зверски зарублены военкомом города Триполье, что его участь предрешена и его ожидает то же самое,-- художественно повествует автор обвинительного заключения Белостоцкий. -- Это обстоятельство снова загнало Музюка в лес, где он решил скрываться до того момента, когда указанного военкома не будет у власти».
Военкома действительно вскоре убрали, Овсей сдался властям, был благополучно амнистирован и даже… завербован ОГПУ в качестве осведомителя. Но в марте 1922 года Музюк узнал, что все амнистированные бандиты… арестованы и отправлены в Киев. Тогда он решил больше не играть ни в какие игры с советской властью, в третий раз удрал в леса и стал сколачивать собственную банду.
«Самое кошмарное из всех преступлений по своей жестокости»
«В банду… вступали лица с уголовным прошлым, которых Музюк снабжал оружием»,-- было сказано в приговоре. Но меня лично поразила вопиющая молодость этих самых лиц с уголовным прошлым. 20-летний Роман Вадис, осужденный в 1921 году за дезертирство, был освобожден в том же году по Октябрьской амнистии.
«Я очень нуждался», -- жаловался молодой человек на допросах. И рассказывал, как он с тремя друзьями от нужды ограбил на большой дороге проезжего человека, забрав у него «несколько пудов хлеба, пару сапог и кусок полотна». Друзьям Романа было 17, 19 и 22 года, когда они встретили атамана Музюка.
Еще один будущий соратник Музюка, двадцати двух лет от роду, до того как попасть в банду, был арестован по подозрению в убийстве, и впоследствии освобожден под подписку о невыезде. «После освобождения он явился ко мне, будучи вооружен винтовкой, револьвером и бомбой», -- рассказывал позже атаман.
Всего Овсей набрал человек пятнадцать голытьбы. Единственным заслуживающим внимания персонажем в этой шайке, был, как ни странно, самый юный из бандитов, 17-летний Александр Крутов. Парнишка по окончании двухклассного училища три месяца успел прослужить в почетной должности письмоводителя и как самый образованный стал правой рукой атамана. «Будучи более развит и грамотен, чем остальные бандиты, обвиняемый Крутов писал воззвания к местному населению, атаман же Музюк только подписывал их», -- сказано в обвинительном заключении. В этих воззваниях крестьян призывали «собирать оружие и организовывать вооруженные банды», указывая, что, мол, недалек тот час, когда придет Петлюра и возьмет власть в свои руки.
Думаю, что безграмотный Овсей мало задумывался о преимуществах петлюровцев перед красными или белыми. Он просто выцарапывал свою корявую подпись под листовками, сочиненными 17-летним пацаном, вздумавшим поиграть в революцию.
Политика политикой, а бандитам надо было еще и кушать. И Овсей с ребятами принялся орудовать на берегах Днепра, где, как сказано в приговоре, «совершал убийства и ограбления проходивших и проезжавших в районе Днепра граждан».
Местные жители, разумеется, знали бандитов и в лицо, и поименно. «Крестьянка сообщила, что недавно была ограблена четырьмя вооруженными бандитами из шайки в 20 человек, оперирующей возле Триполья, каковую шайку она почти всю знает в лицо и по фамилиям. Шайка эта… занимается грабежом мешочников, прохожих и спекулянтов. Что же касается пострадавших, которых в это лето было уже около 35 человек, то они настолько запуганы и терроризированы шайкой, что боятся о ней что-либо сказать из чувства самосохранения», -- написано в одном из донесений анонимного осведомителя в уголовный розыск.
Другой осведомитель, сообщая в ОГПУ о разговоре с торговцем рыбой на Сенном рынке в Киеве, поражался безропотности селян, переносивших бесчинства банды Музюка: «А я его спросил, почему крестьяне не могут их выловить, то он ответил: «Как их можно выловить, если их раньше было трое, а теперь сорок? Они часто отбирают у рыбаков рыбу, и у меня однажды забрали десять фунтов. А кто такие, не знаю». Тогда я спросил: «Как это может быть, что у тебя забрали рыбу, а ты не знаешь, кто?» А он на это ответил: «А если б и знал, то что могу сделать, если они вооружены?»
Возможно, именно безропотность местных селян привела к тому, что распоясавшиеся «петлюровцы» совершили преступление, переполнившее чашу терпения властей и названное в приговоре «самым кошмарным из всех преступлений по своей жестокости, совершенным бандой атамана Музюка».
«Я интересовался, когда узнать, кем были убиты мои сыновья»
Утром 22 июля 1922 года из городка Ржищева в Киев отправился небольшой катер (или, как их называли тогда, моторная лодка), который вез пудов триста хлеба и 25 пассажиров, в основном мелких хлеботорговцев-евреев. Не доезжая до Козина, катер проплывал мимо так называемого Панского леска. Вдруг раздались винтовочные выстрелы, из чащи вывалились хлопцы Овсея Музюка и потребовали, чтобы катер пристал к берегу.
«Когда мы причалили, то находившиеся на берегу вооруженные бандиты (примерно около 10 человек) высадили всех на берег… Пассажиров тут же начали всех раздевать, расстреливать и бросать в воду», -- объяснял моторист катера Василий Глущенко.
«Атаман банды Музюк, которого все бандиты называли военкомом, приказал расстреливать всех евреев, русских же не трогать. Сейчас же обыскали и раздели находившихся там евреев, каковых было 18 человек, затем их бросили в Днепр и по ним была открыта стрельба», -- описывает эти события судья Иванов, вынесший приговор бандитам.
Следствию не удалось толком восстановить имена погибших. Грустно смотреть на этот убогий список, нацарапанный на обрывке бумаги:
«… Кракович, имя, отчество не знаю -- 25 пудов жита… Народецкий Лева -- 70 пудов жита… Бельский Яша Беньяминович -- 15 пудов… Лукашевские Изя и Давид Лейбовичи… »
Последние -- сыновья того самого Лейбы Лукашевского, вспоминавшего о налетах банды Зеленого на Триполье. «В июле месяце Музюком были убиты на моторной лодке два сына моих. -- писал старик в ОГПУ. -- Я потом интересовался, когда узнать, кем были убиты сыновья… »
Атаман, правда, вспомнил, что в тот день они убивали не только евреев: «Когда мы захватили лодку и стали расстреливать пассажиров, то один русский пассажир начал настаивать, чтобы женщин не убивали». Тогда бандиты раздели и расстреляли его. Имя этого человека неизвестно…
Из объяснения моториста Василия Глущенко: «Пассажиры, которые бросались в воду и хотели спастись, тоже все утонули. Хлеб (350 пудов) был почти весь оставлен в моторке. Музюк приказал мне весь хлеб продать в Киеве и половину вырученных денег закопать немного выше того места, где была задержана моторка, под столбом». Сам моторист и его помощник Жорж Колядкин были благополучно отпущены бандитами, а затем арестованы в Киеве.
«Сознаваясь в этих преступлениях, атаман сам не может сказать, когда и сколько их совершено»
Жуткая история об обнаженных трупах расстрелянных хлеботорговцев, плывших по Днепру, расползалась по Киеву, обрастая все новыми и новыми подробностями. Это преступление наконец-то переполнило чашу терпения властей, и за банду Овсея Музюка взялись всерьез. Для ее ликвидации в район Триполья отправили отряд красноармейцев… аж в 13 человек! Командиру отряда выдали клочок бумаги с печатью:
«Мандат
Дан сей сотруднику по поручениям тов. Волощенко Евгению в том, что он командируется в Трипольский район на предмет ликвидации банды. Тов. Волощенко даны две мотолодки при двух пулеметах с отрядом в 12 человек. Тов. Волощенко предоставляется право производства обыска и ареста лиц, проезжающих по Днепру. Всем военным и гражданским учреждениям предлагается оказать тов. Волощенко всяческое содействие».
Вспомните добрым словом товарища Волощенко Евгения -- он и его двенадцать бойцов за несколько дней сделали то, что несколько лет было не под силу жителям Триполья и окрестностей -- ликвидировали банду. Несколько бандитов погибли в перестрелке, двоим -- 19-летнему Прокопу Щуру и главному помощнику атамана 17-летнему Саше Крутову -- удалось бежать. Несколько месяцев они скрывались сначала в Киеве, потом в Жмеринке. В конце концов Щур был арестован агентом ОГПУ, а Крутов… сдался сам.
Следствие длилось четыре месяца. Протоколы допросов писались на оборотах старых железнодорожных накладных, на пустых листах журналов, озаглавленных «Приходъ — расходъ», на обрывках документов, датированных началом века и украшенных гербовыми печатями с орлами, наконец, просто на аккуратно оборванных по краям четвертушках бумаги…
Обвинительное заключение было готово к 30 декабря. А уже 6 января прозвучал приговор: «Именем Украинской Советской Социалистической Республики Киевский губернский революционный трибунал по чрезвычайной сессии в законном своем составе… »
Председатель ревтрибунала Иванов в приговоре повторял литературные красивости обвинителя Белостоцкого: «Совершив безчисленное множество ограблений и убийств граждан, красноармейцев и совработников, банда атамана Музюка, который, сознаваясь в этих кошмарных преступлениях, сам не может восстановить, когда и сколько их совершено… »
Нетрудно догадаться, какое наказание полагалось за «безчисленное множество ограблений и убийств». 1О оставшихся в живых при задержании бандитов во главе с атаманом были приговорены к высшей мере наказания -- расстрелу, 6 человек осуждены на срок от 5 до 10 лет. 10 лет получил и единственный «идейный» петлюровец Александр Крутов. Суд учел, что на момент совершения преступлений ему еще не исполнилось 17 лет.
Приговоренным было объявлено, что приговор «может быть обжалован в 48-часовой срок в кассационном порядке с момента вручения копии его осужденным».
Обжаловать приговор решились трое бандитов -- 22-летний Трофим Шатило, его ровесник Николай Белоус и Афанасий Оленич, 21 года от роду. На жалких огрызках бумаги, которые им удалось раздобыть в камере, фиолетовым «химическим» карандашом были нацарапаны их предсмертные послания.
«… Как честно неизменный работник… Стоя на баррикадах с винтовкой… Являюсь смертником благодаря злому року и злым людям -- врагам трудящихся…. Хочу вам, товарищ начальник, сердечно изложить все, почему и кто довел меня до такого состояния… » -- взывал Николай Шатило.
«Начальнику ОГПУ от смертника гражданина Олейнича Афанасия Ивановича… Я сын бедного крестьянина, малограмотный, было мне 19 лет, сочувствую сов. власти… Пошел добровольно вдвоем из братом в особый отдел… Сам был ранен бандитами в 20 году… Низнаю своего обвинения», -- вторил ему малограмотный бандит Афоня Олейнич.
Жалобы отправили в Харьков, но ответа все не было…
Тем временем коменданту чрезвычайной сессии Панину передали распоряжение:
«Приказываю в 24 часа с момента получения сего расстрелять нижеследующих арестованных согласно постановлению Комиссии КГРТК (революционного трибунала. -- Авт. ) от 9 января сего года.
Ответ не заставил себя ждать.
«Рапорт
Доношу до Вашего сведения, согласно приказанию от 18. 01. 1923 года за номером 31 приведено в исполнение посредством расстрела над нижеследующими гражданами… »
Дальше следовал список из тех же десяти имен. Возле каждого стояли две чернильные галочки -- скорее всего, одной помечали фамилию, когда обвиняемого ставили «к стенке», а другой -- убедившись, что все трупы имеются в наличии.
Пока обвиняемых готовили к казни, в Харькове спешно рассматривали три жалобы членов банды Овсея Музюка. И в Киев была послана телеграмма:
«ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА НАД АФАНАСИЕМ ОЛЕНИЧЕМ ПРИОСТАНОВИТЬ ДЕЛО ПЕРЕСЛАТЬ ВО ВЦИК 19 ЯНВАРЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЦИК ПЕТРОВСКИЙ»
Но когда телеграмма наконец попала в Киев, малограмотный сельский хлопец, бандит Афоня Олейнич уже несколько дней покоился в общей могиле…
«Харьков, товарищу Петровскому
Чрезвычайная сессия КГРТ сообщает, что извещение о приговоре над арестованными по делу банды Музюка, а также список подавших ходатайства о помиловании за неимением кредита на телеграфе, а также денег было послано со специальным нарочным. Извещение было вручено лично секретарю ВЦИКа товарищу Ермощенко 13 января в 13 часов, о чем имеется его собственноручная расписка в получении такового. Чрезвычайная сессия, руководствуясь статьей 450 Уголовно-процессуального кодекса УССР, что если в течение 72 часов с момента извещения о приговоре нет ответа, приговор может быть приведен в исполнение. На основании этой статьи приговор над осужденными по делу банды Музюка был приведен в исполнение в ночь с 18 на 19 января. Телеграмма же ваша нами получена 19 января в 12 часов дня».
-- С недавних пор мы рассекретили значительную часть архива милицейского Главка столичной области, -- сказал начальник ГУ МВД Украины в Киевской области генерал-майор милиции Василий Зарубенко. -- Достоянием гласности становятся материалы из более чем 10 тысяч уголовных дел. Эти дела помогают нам по-новому взглянуть на наше прошлое, найти в теперешнем дне отголоски тех жестоких и насыщенных событиями времен.
В отличие от наспех сформированной правоохранительной системы страны Советов, пытавшейся ввести в юриспруденцию такие понятия, как «пролетарская сознательность» и «классовые враги», сегодня мы оперируем понятием презумпции невиновности и прочими атрибутами демократии. Но от этого ни наглости, ни дерзости у злодеев третьего тысячелетия не поубавилось. Как не появилось у них больше жалости или сочувствия к жертвам. К сожалению, и сегодня милиции приходится бороться с махровыми бандитами. Естественно, несколько иными методами и не в таких масштабах.
И ключ к разгадке феномена существования разбойничьих шаек даже в благополучных странах, их романтизации по образцу и подобию Робин Гуда, еще не найден. Если бы это произошло, мы остались бы без работы. Надеюсь, что это когда-нибудь случится…
881Читайте нас у Facebook
