Телеведущий микола вересень: «на даче я высаживаю озимый чеснок, а весной поглощаю его тоннами -- он ведь сильно повышает жизненную энергию»
Знал бы дед Миколы Вересня, что его родной внук станет звездой телеэкрана, чистой воды интеллектуалом -- не было бы более счастливого человека в селе. Ведь дед Меркурий, хоть и был простым крестьянином, но благоговел перед книгой, наукой…
«Ну зачем мне высаживать помидоры, если их можно купить на рынке?»
-- Николай, вы, конечное же, согласитесь, что все очарование зимней дачи -- в уютном потрескивании поленцев в камине. Но было ли у вас время нынешней зимой, чтобы насладиться этим теплом?
-- Увы, времени-то как раз и не было. Но зато я хорошо знаю, что такое камин. Как-то давным-давно встречал я на нашей даче Новый год. На улице было минус двадцать. В доме тогда еще не провели центральное отопление, и мы с друзьями затопили две печки, разожгли камин и сидели в совершенно необыкновенной обстановке, далекой от цивилизации. Мало пили, но зато много разговаривали… Вот тогда-то, в юности, я понял, что камин излучает совершенно особое тепло, благотворно влияющее на состояние души.
-- Знаю, что дачу под Киевом -- в Феофании -- ваш отец, академик Константин Сытник, купил непростую -- в свое время она принадлежала выдающемуся ученому академику Бродскому.
-- Да, этот тот самый ученый, который изобрел «тяжелую» воду -- неотъемлемый компонент ядерных и атомных реакций. Потому, бывая на даче, я, историк по образованию, всегда вспоминаю этого человека. Тяжела его судьба. Сталин не баловал его, единственное, что сделал, -- в конце сороковых годов в виде премии наградил дачей. В те времена дачи имели лишь академики, народные художники, крупные писатели. Пятьдесят четыре квадратных метра тогда считалось ого-го! Теперь наш домик выглядит достаточно скромно: одна отдельная комната, а две проходные.
-- Но шарм, видимо, в другом -- в осознании того, что здесь жил выдающийся человек?
-- Да, от Бродского остался старый-старый виноград, обвивающий веранду, столы, несколько кресел. Действительно, приезжая на дачу, я оказываюсь в совершенно другом мире. Да и Феофания для меня -- понятие особое. Здесь в шестилетнем возрасте впервые в жизни я влюбился в медсестру из местной больницы. Здесь защитил кандидатскую диссертацию мой отец, росла моя старшая дочь, а теперь здесь проводит лето младшая. В Феофании умерла моя мама…
-- Интересно, существуют ли для вас на даче какие-нибудь табу?
-- Конечно же. И самое главное из них -- не работать физически. Хотя на самом деле я люблю работать и фактически все умею делать: и дрова колоть, и траву косить. Но здесь не работаю, потому что считаю, что за всякую работу на земле надо браться отдохнувшим. Не могу же я сейчас прийти туда и сразу схватиться за топор -- голова переполнена разными мыслями.
-- Понимаю: вы человек -- созерцательный. Вам бы приехать и наслаждаться красотой природы. Не так ли?
-- Человек я не столько созерцательный, сколько целесообразный. Ну зачем мне высаживать помидоры, которые так тяжело вырастить, если их можно купить на рынке? Из-за этого у меня с отцом часто возникают противоречия. Он, не успев приехать, сразу берется что-то вскапывать, садить. Например, обожает, чтобы в огороде росли тыквы. А я ведь тыквенную кашу не то что не люблю -- просто ненавижу!
«Могу съесть безмерное количество окрошки -- тарелку, кастрюлю, выварку… »
-- Что же вы любите, из того, что растет в собственном саду и огороде?
-- Свежий лук, который сорван прямо с грядки, ягоды малины. Но самое главное -- я обожаю зеленый чеснок. Специально высаживаю его осенью, чтобы весной можно было уже срывать с грядки проросший чесночок. Не поверите, но когда настает его сезон, то чеснок я поглощаю тоннами. Недавно узнал от кого-то, что люди, любящие чеснок, стремятся к полноте жизни. Так оно и должно быть, поскольку он повышает жизненный тонус. А еще я обожаю окрошку. Могу съесть ее просто-таки безмерное количество: тарелку, кастрюлю, выварку…
-- Но хоть когда-нибудь у вас просыпаются крестьянские гены?
-- Конечно. Осенью, например, я с удовольствием высаживаю свой любимый озимый чеснок. Это вовсе несложно, а главное -- каких-то пять-десять минут на это уходит.
-- Простите, но хоть одно дерево за свою жизнь посадили?
-- О, как ни странно, деревьев я посадил очень много, когда был еще ребенком. У нас тогда была дача на Русановских садах, и отец ко всякой работе меня приучал: и деревья сажать умею, и траву косить.
-- Трудно представить вас послушным ребенком, аккуратно выполняющим все, что попросит папа…
-- Совершенно верно, послушным я никогда не был, а вот хорошо обучаемым всегда. Но этот период длился до двенадцати лет.
-- А после этого, если верить молве, вы стали хулиганить на Русановских садах?
-- Не так это было. Хулиганил я не с мальчишками, а с тинэйджерами. И не просто, а очень сильно. Продолжалось это несколько лет: костры, много портвейна.
-- Золотое было время, правда?
-- О, нет, не золотое. Потому что многие из тех мальчишек вскоре сели в тюрьму. Но «зону свободы», в которую мы тогда превратили Русановские сады, я вряд ли когда-нибудь забуду.
Гены крестьянские зато иногда просыпаются. Даже в названии партии «Команда озимого поколения», к которой я принадлежу, это прослеживается. (Улыбается). У меня есть шуточный ответ на причины собственного появления в политике. Когда меня спрашивают об этом, я всегда отвечаю: «Самый большой урожай получают, если озимые сажают в сентябре (у вереснi)!»
А еще у нашего рода в крови стремление ко всему новому. Я всегда задаю себе вопрос: «Что же должно было произойти в сознании деда Меркурия, чтобы он, крестьянин до мозга костей, сказал однажды своему сыну, моему отцу: «Учись!». Наука, знание для моего деда были высшим смыслом, абсолютом. Так точно было и в жизни отца, так сложилась и моя жизнь. Что-то ведь должно было повлиять на меня, историка по образованию, чтобы учась в аспирантуре и преподавая, я ушел работать на «Би-би-си». Тогда, в восьмидесятом, это было крайне рискованно.
-- Теперь-то когда на дачу вырветесь из политического круговорота?
-- А вот совсем скоро и вырвусь. Собираюсь лечь ранней весной в больницу, которая находится в любимой Феофании. Я каждый год в это время стараюсь себе «гайки подкрутить»… И из больницы обязательно хожу пешком на свою дачу. Весной она необыкновенная. Особенно когда магнолии зацветут. Я обязательно сорву цветок и подарю его медсестре, которая делает самые безболезненные уколы. Я каждый раз так делаю.
-- А медсестра ничего такого не подумает?
-- Не знаю. Но ее, наверное, все же посещают какие-то мысли…
487Читайте нас у Facebook
