Людмила гурченко: «за аплодисменты приходится расплачиваться -- злобой, сплетнями, явной и тайной борьбой»
После ошеломляющего успеха фильма «Карнавальная ночь» Людмила Гурченко стала всенародной любимицей, суперзвездой отечественного кино. Однако за внешним блеском скрывалась непростая, порой трагическая судьба, которая выпала на долю этой замечательной женщины. Ей довелось пережить разочарования и предательства близких людей, 17-летний творческий простой.
Сейчас на счету народной артистки СССР Людмилы Гурченко более восьмидесяти ролей в кино -- от комедийных до драматических. Актриса обладает разносторонним талантом, неуемной, фонтанирующей энергией. Возможно, потому успела так много: разноплановые роли в театре и кино, состоялась как эстрадная певица с оригинальным репертуаром. Наконец, как писательница, обладающая удивительно легким слогом, увлекательной манерой повествования. Потому лучшая роль Гурченко -- ее жизнь!
«Не каждый скажет, что его отец -- полуграмотный. Все хотят предстать в лучшем свете»
-- Людмила Марковна, можете ли вы повторить слова классика, что всем лучшим в себе вы обязаны книгам?
-- Всем лучшим в себе я обязана отцу. Войне -- она на всю жизнь вооружила меня иммунитетом против лжи, предательства и подлости. Затем -- кино и литературе.
-- А самое первое впечатление от прочитанной книги помните?
-- Конечно, помню. Я училась тогда в четвертом классе. Время было тяжелое, послевоенное. Не было книг, тетрадей, ручек, учебников. Поэтому когда мне в руки попался «Спартак» Джованьоли -- читанный-перечитанный, весь в жутких клочьях, то само по себе это было уже огромным событием. Помню, как трепетно листала я эти ветхие страницы, как мое воображение дорисовывало облик героев на месте полустертых иллюстраций. С этой книгой я росла, постигая на судьбах персонажей, что есть любовь, совесть, мужество, честь, стыд…
А потом был Маяковский с его непостижимой «лесенкой», с оглушающими рифмами и ритмами. Я знала наизусть многие его стихи, досконально изучила биографию поэта. Если угодно, я влюбилась в Маяковского, а через него -- в поэзию, литературу.
-- С годами ваши вкусы, наверное, менялись?
-- Разумеется. В зрелые годы пришло время «интеллектуальной» прозы. Меня буквально потрясала каждая прочитанная книга Камю, Кафки, Булгакова, Айтматова и особенно Кортасара. Последний -- «мой» в полном смысле слова писатель, который необыкновенно много дал мне как актрисе. Его парадоксальная, фантасмагорическая манера письма заставила меня многое пересмотреть в профессиональных навыках.
-- Кто из классиков вам ближе сегодня? Есть ли у вас автор, книга, которую вы пронесли через годы?
-- Бунин или, скажем, Достоевский -- великие писатели, гении. Но мне их сегодня читать тяжело. Драматизм изображаемой ими жизни буквально «давит» на меня. Я ведь не умею читать холодно-равнодушным взором, всегда «включаюсь» в описываемые события и буквально заболеваю ими. А на это сегодня душевных сил не хватает. Поэтому с огромным наслаждением время от времени перечитываю Пушкина. Он тоже бывает и язвительным, и горьким, но чаще излучает ту гармонию восприятия жизни, то нравственное и душевное здоровье, по которому я истосковалась. И в жизни, и в литературе.
-- Но вы ведь, Людмила Марковна, не только читатель, но и писатель…
-- Надеюсь, вы это в шутку говорите? Я, разумеется, никакой не писатель. Я не могу сочинить какие-нибудь истории, писать сколь-нибудь серьезные художественные произведения.
Просто снималась в фильме «Сибириада», который ставил Андрон Кончаловский, а в главной роли был занят его брат -- Никита Михалков. Фильм этот о народе. Обычно, когда в ходишь в роль, то начинаешь искать «подпорки»: что я об этом знаю?
Знала я достаточно много. Мой папа -- народ, русский народ. Как говорится, «от» и «до». Потому очень много эпизодов я рассказывала (они затем вошли в книгу), а Андрон сказал мне: «Ты напиши о папе, о себе, о войне, об оккупации… » Я опешила: об оккупации в те годы у нас -- ни-ни… А он продолжал: «Ты напиши -- будет первая книга воспоминаний об оккупации, а я сниму в Югославии фильм об этом… »
Кончаловский меня буквально измучил: «Сегодня вечером я приезжаю, приготовьте все вегетарианское и… будешь читать то, что уже написала». Я села и за день (даже день помню -- 8 августа 1978 года) написала три главы -- они так и вошли в книгу. Потом спохватилась: пишу с середины, а начала нет. И вырос план -- логичный, вроде бы единственно верный. Но если бы мне кто-нибудь сказал, что это не то, не так -- я тут же согласилась бы: другая профессия, и чувствовала я в ней себя неуверенно.
Могут спросить, конечно, зачем тогда писать? Я хотела рассказать о папе. Правду! Согласитесь, не каждый человек скажет, что его отец -- полуграмотный. Все хотят предстать в лучшем свете… Книга вышла очень личная, моя.
«За аплодисменты расплачиваешься -- злобой, сплетнями, явной и тайной борьбой… »
-- У книги «Мое взрослое детство» был огромный успех…
-- Я этого, признаться, не ожидала. Актрисе не привыкать к чужому вниманию, подчас досужему. Но тут хлынул такой поток исповедей, кровоточащих жизненных драм. Люди увидели во мне не «звезду», а человека схожей с ними судьбы, биографии. Многих моя книга, я знаю, вытащила из отчаяния, подарила надежду. Ради них я решила продолжить свое повествование. Так родились «Аплодисменты» -- вторая часть моих воспоминаний…
-- «Аплодисменты». Это слово остается ключевым в жизни?
-- Я думала над названием. И все-таки решила: «Аплодисменты» -- наиболее точное. Аплодисменты -- это и есть жизнь в искусстве. Они -- лекарство, допинг, полет в самозабвении. За них расплачиваешься -- злобой, сплетнями, явной и тайной борьбой. Иногда они приходят чересчур рано, иногда -- чересчур поздно. И в том, и в другом случае аплодисменты способны сломать жизнь… Об аплодисментах мечтают, о них вспоминают. За настоящие, искренние аплодисменты можно пожертвовать чем угодно в личной жизни.
-- Нынче работа над вашей третьей книгой завершена. О чем она?
-- «Люся, стоп!» -- нехорошая книга. Чересчур откровенная -- о периоде распада, развала. О том, что случилось со всеми людьми: в одночасье другое устройство, другая страна, другое время -- политическое, экономическое и… выброшенные люди. О том, как все изменилось: самые близкие, самые, казалось бы, дорогие люди отвернулись. Как ощутила все это я, как я «болталась»!..
-- Что вы имеете в виду?
-- Я никогда не могла себе позволить отложить деньги «на черный день»: весь гонорар «проедала» сама жизнь. Да не в гулянках и не в кутежах, а в серых буднях. Никогда не могла полечиться в больнице, пока не загнала себя: несколько лет назад чуть не померла. Это случилось во время гастролей в Риге. После спектакля «Поле битвы… » меня на «скорой» отвезли в больницу. Там взяли анализ крови и пришли в ужас: лейкоцитов не оказалось вообще! Тут же заподозрили рак крови в последней стадии. Везти в Москву сначала запретили. Потом все же отправили: на самолет -- на «скорой», с самолета -- на «скорой»…
В Институте гематологии обнаружили, что спектакль я играла с… отеком легких. Шансов выбраться из запущенной болезни было пять из ста… Кое-кто из врачей уже поставил на мне «крест». Однако победила и на сей раз: через несколько дней после операции уже была на очередной репетиции. Одним словом, как героини «Старых кляч»: их -- за борт, а они всплывают…
Некоторые подробности в моей новой книге, возможно, и не следовало излагать. Но мне хотелось, чтобы у читателей -- тех, кто все же мечтает стать артистом, раскрылись глаза. Ведь нам говорили, что актер это цветы, это усталость, это поклонники, это ха-хо!.. Черта с два! Это очень страшная история -- быть всегда на виду…
Книга адресована зрителям -- они меня и уничтожали, и спасали одновременно. Помнится, на презентации моего нового диска подошел редактор одного музыкального телеканала и изрек: « Я давно хотел вам сказать, что вас никто не любит, кроме народа». Так вот, именно с обращения к народу, с рассуждений о новых терминах, о новых словосочетаниях начинается эта книга. Но сначала -- немного предыстории.
На волне успеха «Карнавальной ночи», вышедшей в 1956 году, меня пригласили на торжественный прием в Кремль. Из правительства я лично никого не знала. Тогдашнего министра культуры Фурцеву увидала впервые. Вырядилась, как сейчас помню, в платье своей героини из фильма -- я его выкупила после съемок. Другого «банкетного» у меня ничего не было. Фурцева на меня посмотрела так, что я моментально сообразила: немедленно исчезать и больше на таких «тусовках» никогда не показываться…
Чтобы не «вылететь» из Москвы, Гурченко упросила прописать ее… домработницей
А после «Карнавальной ночи» я снялась в фильме «Девушка с характером», -- вспоминает Людмила Марковна. -- Здесь-то все и началось… Дело в том, что за свои многочисленные выступления в разных аудиториях я, студентка ВГИКа, получала деньги, не считавшиеся официальной зарплатой. Отказаться от них не могла: стипендию в институте не получала, концертной ставки не имела и денег от родителей поступало ровно на оплату за квартиру.
В один из дней 1958 года «Комсомольская правда» опубликовала фельетон под броским названием «Чечетка налево», среди «героев» оказалась я -- наравне со звездами отечественного кинематографа Сергеем Мартинсоном, Михаилом Кузнецовым, Константином Сорокиным. Говорилось о том, что в погоне за наживой артист позорит свое имя, что обидно за молодого, способного артиста, чья слава исчисляется пока лишь какими-то пятью минутами и которую так легко растерять, разменять на пустяки. Талант ни за какие деньги не вернешь… Почти одновременно с этой статьей в журнале «Советский экран» появилась обидная карикатура на меня. Одним словом, после оглушительного успеха -- оглушительный провал.
Много лет спустя Людмила Гурченко открыла своим почитателям истинную причину тогдашней опалы: «Пятьдесят седьмой год. Международный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Многих молодых людей из театральных вузов тогда вербовали для работы с приезжими иностранцами. Я на это не пошла и меня просто уничтожили. Господи, да в «левых» концертах участвовало столько известных людей! Но сосредоточились на мне. Я долго не могла понять причин, связать это с тем отказом».
После разразившегося скандала, чтобы спрятаться от гнева своих недавних почитателей, Гурченко уехала из Москвы -- сначала к родителям в Харьков, а оттуда -- в Сочи. В разгар этих событий на экраны страны вышел фильм «Девушка с гитарой». И 1958 год запомнился актрисе и хорошим и плохим. Она закончила ВГИК, однако в столице продолжала жить на «птичьих» правах: ее распределили на «Мосфильм», но из-за отсутствия прописки работу не давали. После резко критических публикаций прекратилась ее концертная деятельность, денег катастрофически не хватало.
Чтобы не «вылететь» из Москвы, Гурченко упросила одного начальника прописать ее на три месяца домработницей. Тогда актриса вышла замуж за 22-летнего студента сценарного факультета ВГИКа Бориса Андроникашвили, сына репрессированного писателя Бориса Пильняка и двоюродного брата знаменитых грузинских режиссеров Шенгелая. Через три года «студенческий» брак распался. У их совместной дочери, ныне 42-летней Маши, -- своя судьба, она медик и к кино никакого отношения не имеет. Подрос у Людмилы Марковны и внук, которому уже 20 лет!
Второй супруг актрисы -- Александр Фадеев-младший -- был сыном известного писателя и актрисы А. Степановой. Саша закончил Школу-студию при МХАТе, однако актером был маловезучим. Из Театра Советской Армии его выгнали -- отказался задержаться на несколько минут после репетиции. Со своим третьим мужем Людмила Марковна прожила всего три года и рассталась уже давно, но до сих пор не любит вспоминать об этом периоде своей жизни, хотя вспоминать приходится -- ее мужем был Иосиф Кобзон (актриса говорит, что теперь он вызывает у нее одно чувство -- глубокой иронии. -- Авт. ).
«Женское счастье! Мужское счастье! Как смешно. Женщина счастлива, пока ее любят… »
-- Людмила Марковна, где вам комфортнее -- на сцене или дома на кухне?
-- Зачем же такие крайности? Это как «бедный--богатый». Понимаете, дома я все с себя сбрасываю. Там я такая несчастная, тихонько хожу, могу сутулиться. Увидев меня дома, во мне можно разочароваться. А на публике я обязана себя преподнести, подать. Если я после спектакля пришла не усталой, значит, на сцене что-то не так сделала, не выложилась до конца. Но такого обычно не бывает.
-- Как вы думаете, вашим домашним с вами легко?
-- Думаю, что тяжело. Вообще с актрисой тяжело. Как, скажите, можно жить с женщиной, которая отдает себя прежде всего профессии, зрителям? Ну год мужчина получает от жены ошметки, ну два. А потом ему надоедает. Нет, муж актрисы должен быть устроен по-особому.
-- А ваш супруг и одновременно продюсер Сергей Сенин устроен правильно?
-- Я счастлива, что у меня есть плечо, на которое я всегда могу опереться. Если чувствую, что Сергей недоволен тем, что я делаю, немедленно стараюсь исправиться. У нас с мужем близость интересов до невозможности! Никогда не было противоречий не только в том, что мы делаем, но и в том, что читаем. С годами понимаешь, что главное не страсть, не влюбленность, а духовное единение. Важно ощущать происходящее единой рукой. Заметьте, не двумя руками, а единой.
Мы познакомились во время совместной работы над фильмом «Секс-сказка» по В. Набокову, где я играла женщину-черта. Поначалу мы не обращали внимания друг на друга. Я просто запомнила большого человека -- совершенно не моего плана. И как-то раз он подарил мне цветы. Затем мы долго не виделись, а потом стали делать фильм «Люблю» (1991 г. ) и постепенно общаться -- в компаниях. Чтобы встречаться вдвоем, даже мысли не было… Затем возникла такая общность, когда один говорит, а второй спохватывается: да я же только об этом думал!
-- Как ладите со своей «скорпионьей» натурой?
-- Скорпион -- знак, сложный для носителя: самоуничтожение, саморазборка… Я твердо знаю одно: я человек преданный, верный. И очень тяжело переживаю чужое предательство. И еще -- наверное, это недостатки воспитания,-- все поступки других людей примеряю к себе: ну, как же так, ну, я бы так не поступила! Это -- плохо, стараюсь преодолевать в себе претензию: «он должен быть таким, как я».
-- Что скажете о женском счастье?
-- Женское счастье! Мужское счастье! Как смешно. По-моему, существует обычное человеческое счастье. Счастлив человек, пока он нужен другим, пока у него есть силы отдавать себя искусству или другой какой сфере деятельности. А женщина счастлива, когда здоровы и пристроены ее дети, внуки. Пока ее любят, пока она любит… В данный момент я счастлива. Даст Бог, повезет и в будущем!
«Фигура либо есть, либо ее нет. А когда есть -- сохранять следует!»
-- Скажите, что такое «оказаться женщиной средних лет»?
-- О, это сложно… Но я это уже пережила. Мне сейчас ничего не остается, как только кокетничать со своим возрастом: «Вы так давно меня знаете, а я все еще жива!» Я ж все понимаю. Да, я тот же размер ношу и килограммы те же, что в юности, но отлично знаю, что мне не семнадцать!.. (При росте 166 см в школе она весила 53,5 килограмма, а сейчас -- 54. Всю жизнь истязала себя в творчестве; что же касается веса, здесь никаких проблем не возникало. Вместо зарядки -- лишний часок поваляться в постели. -- Авт. ).
Никогда не делала косметических операций. Когда же речь заходит о годах, фигуре, внешности, всегда вспоминаю папу, который говаривал: «Баба -- не баян: растянул меха, а потом -- сжал их. Она «растянется» -- и все… » А фигура -- либо она есть, либо ее нет. А когда есть -- сохранять следует!
-- Аккордеон и сейчас ваш добрый друг в минуты радости и грусти?
-- Обожаю этот инструмент. С удовольствием в фильме «Вокзал для двоих» сыграла сцену, где пришлось по сугробам тащить его к стенам тюрьмы, в которой отбывал срок мой возлюбленный (Олег Басилашвили). Конечно, порой я играю на аккордеоне, но больше люблю слушать игру Яна Табачника. Удивительный он человек. Я пою одну из его песен, которая напоминает мне мое детство, мой двор, моих соседей, подруг.. Нет, он не собирался мне ее дарить, я у него ее выцыганила. Уж больно она меня за душу задела.
-- Не завидуете тем, кто моложе?
-- Вообще никому не завидую. Раньше завидовала хорошим волосам. Теперь приспособилась.. К тому же я очень хитрая актриса: уже в 30 лет я играла старух. Мне нравилось пришепетывать, забываться, подхрамывать.. На втором курсе ВГИКа, на занятиях по пантомиме, играла старую графиню из «Пиковой дамы» -- и это была моя лучшая роль! Вообще страшно одно: быть смешной. Вот когда я это почувствую… Тогда -- ха-ха!
-- Вас называют русской Марлен Дитрих…
-- К таким сравнениям отношусь скептически. У всех разные жизни, разное восприятие. Ее бы, Марлен Дитрих, да в наши условия -- не думаю, что она бы дожила хотя бы до какого-то признания…
-- Алла Пугачева сравнила вас с Любовью Орловой и сделала песню «Примадонна»…
-- Я не думаю, что она посвящена мне. Скорее, эта песня о ней самой. Просто в клипе ей, может быть, захотелось использовать и мой образ. Это была очень милая история. Встретив Аллу на показе моделей у Вали Юдашкина, я подошла к ней и с удовольствием наговорила кучу приятных слов. А через некоторое время она позвонила мне и предложила сняться в клипе «Примадонна». К тому же клип снимал Федор Бандарчук, с которым я давно знакома и не раз работала вместе. В частности, он снимал и мой фильм «Люблю», откуда и взяты кадры для «Примадонны». Потом был день рождения Аллы, я пела «Фотографа». Мы встретились, сняли неплохой клип, но общего языка найти так и не смогли. Так бывает, когда две женщины оказываются на съемочной площадке.
-- Верите ли вы в Бога?
-- Меня всю жизнь интересовал этот момент: церковь, иконы, ладан, убранство.. В православной церкви чувствую себя прекрасно, а вот в католической, например, мне холодно… Да, я верую. Однако, когда сейчас увидела в церкви вчерашних партаппаратчиков, которые меня не выпускали за границу, поскольку я -- не член КПСС, то… Они, извечные «партийные атеисты» стоят, свечи в руках держат… Ну, лицемеры! Я туда хожу, когда никто не видит, тихо. Ставлю свечку за упокой души -- папиной, маминой. У меня очень интимные отношения с Богом. Храм должен быть в каждом городе, это -- святое!
-- Какое свое желание вы попросили бы Бога исполнить?
-- Для себя попросила бы здоровья. А вообще, попросила бы, чтобы Он избавил меня от мучений наблюдать за тем, как угасают взоры у нашей интеллигенции. Я не могу видеть, как люди, отдавшие всю жизнь стране, сегодня живут в нищете. Как прозябают наши ветераны-освободители…
-- Людмила Марковна, нет чувства, что в жизни вы уже всего достигли, что все самое главное уже позади?
-- Нет. Отчего же? Надеюсь, что впереди у меня еще много хорошего и интересного. В общем, как писал Толстой, «ЕБЖ» -- если буду жива.
Читайте нас у Facebook
