Во время обороны киева жители города не покидали многотысячные очереди за хлебом и капустой, даже когда начиналась бомбардировка
Война в Киев пришла уже 22 июня. Почти двести киевлян погибли при первых бомбежках завода «Большевик», аэродромов в Жулянах и на Соломенке, окрестностей Святошино. Гораздо больше жертв будет потом: замкнется кольцо окружения вокруг города, фашисты пройдут по улицам столицы, начнется кровавая эпопея Бабьего Яра, взлетит на воздух Крещатик. Но в дни обороны столицы Украины киевляне жили почти мирной жизнью. Война давала о себе знать ночными бомбардировками, огромными очередями за продуктами, страхом перед неизвестностью… Об этом свидетельствуют дневниковые записи киевлянок Нины Герасимовой и Анны Лукьяновой, которые хранятся в мемориальном комплексе «Национальный музей истории Великой Отечественной войны 1941--45 гг. ». Этих женщин уже нет с нами, но в Киеве живут их дети и внуки. Благодаря этим дневникам мы можем заново пережить все те семьдесят дней и ночей.
Маршал Буденный, возглавивший Юго-Западный фронт, пообещал киевлянам, что город врагу не сдаст
22 июня 1941 года. 10 часов утра. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) Сегодня с раннего утра ощущается волнение. Никто не знает точно, обычная ли в Киеве тревога. Это тренировки жителей или что-то серьезное? Все возбуждены, жильцы собираются в нашем дворе и обсуждают всевозможные слухи, упоминая слово «война»…
1 час дня. Все ясно! Ужасно в своей ясности! Война! Молотов произнес речь… В Киеве убиты и ранены 200 человек. Но я не волнуюсь, хотя городу грозит опасность. Не верится, что со мной случится что-либо плохое. Какое-то необъяснимое спокойствие. Меня это пугает. Может, это потому, что болит голова. Неужели Киев будет разрушен?
25 июня. (Из дневника Нины Герасимовой. ) Бомбили завод «Большевик» и завод номер 43. Тревога продолжалась несколько часов, но все на работе. В обеденный перерыв я пошла в институт сдавать экзамен по органической химии. До меня как-то не доходит весь ужас войны…
День и ночь бьет наша артиллерия. Пушки стоят перед Байковой горой. При каждом залпе батареи я вижу из своего окна вылетающий из жерл пушек огонь. Говорят, что немцы близко. По слухам, они высадили десантников в Голосеево. Они у самого порога Киева со стороны Сталинки!
11 июля. Ночь прошла тревожно. После 12 ночи началась бомбардировка. Я вышла во двор. По небу шарили прожекторы, слышался шум самолета. Наконец его поймали на перекрестье нескольких прожекторов. По небу полетели красные, зеленые, оранжевые шарики (трассирующие снаряды. -- Авт. ) -- это обстреливают самолет. Боже, какая красивая картина -- в ночном небе разноцветные огоньки! Не хотелось верить, что на самом деле это страшная война. Днем тоже весь день гудели самолеты. Из Киева в панике бегут евреи…
18 июля. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) По улицам мчатся грузовики, где на узлах и чемоданах сидят женщины и дети. Машины трясутся так, что с них падают вещи, падают дети. Несмотря на это, колонна не останавливается. Обезумевшие матери бегут с орущими детьми за машинами. У подъездов стоят старики, курят и безразлично взирают на весь это хаос. Им все равно. Некоторые беженцы оседают в Киеве, но город все равно пустеет. Оставшиеся привыкают к перманентным бомбардировкам и канонаде зениток. Люди, стоящие в очередях за огурцами и капустой у фанерных ларьков на базарах, вздрагивают, немногие отбегают в укрытия. В основном все стоят в очереди, не обращая внимания на гул неприятельского самолета и треск разрывающихся зенитных снарядов…
19 июля. На Лукьяновке рядом с хлебозаводом бомба попала во двор детской больницы. Дети не пострадали, но окна и двери вырваны. Напуганных плачущих детишек перевезли в другую больницу, а большинство медперсонала разбежалось. Несколько дней беспомощные дети были без лекарств, еды и ухода.
Продукты в городе пока есть. За хлебом были очереди. Сейчас -- нет. Очереди за мясом. Капуста, огурцы, морковь бывают. В бакалейных магазинах свободно продают рис, сахар и даже сгущенное молоко. Масла еще пару дней назад было достаточно. Сейчас с ним трудно. Готовлю на комбижире, его можно достать на базаре.
Опустевший город готов ко всему. Несколько дней назад по улицам шли казаки и буденовцы. Юго-Западным фронтом командует Буденный. По слухам, Буденный дал слово, что Киев немцам не отдаст.
23 июля. Киев в центре перегорожен баррикадами из мешков с песком. Их укладывают в три ряда поперек улиц Ленина и Театральной, бульвара Шевченко и улицы Короленко. Выход улицы Чкалова к Евбазу завален бревнами. Вероятно, подобное есть и на других улицах. Значит, в случае чего, Киев не будет отдан без боя. Сталин -- нарком обороны. Пока я ничего не боюсь.
24 июля. (Из дневника Нины Герасимовой. ) Снова в Киеве беженцы. Люди в страшной панике бегут из Черновцов. Бегут -- кто в чем. Некоторые женщины в одних только платьях, на руках держат завернутых в одеяло детей. Они рассказывают, что по дороге в них стреляют западники (выходцы из Западной Украины. -- Авт. ), которые идут следом за беженцами. Дорога до Киева завалена трупами женщин, детей, стариков. К нам прибежала наша знакомая Зина (она из-под Черновцов) -- в одном разорванном платье, ноги разбиты в кровь, в глазах страх.
28 июля. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) С двух часов ночи я не спала. За городом слышалась канонада -- говорят, где-то под Васильковом прорвались немцы. Город бомбили. Есть убитые и раненые. По радио почему-то передают наши веселые старые песни, а в это время где-то гибнут люди. Почему?
Решила проехаться по городу. Подъезжаю трамваем к площади Калинина (бывшая Думская). Она перегорожена параллельно Крещатику мешками с песком. Там замаскированы пушки, сделаны амбразуры. На улице Карла Маркса -- тоже баррикады из мешков. Скверик на углу улиц Маркса и Меринговой весь ископан -- верхний слой земли снят для наполнения мешков, вазы с ограды сброшены и валяются в беспорядке. Иду по улице Меринговой. Всюду у подъездов и ворот группки людей, преимущественно женщины и дети. Читают газеты, книги, некоторые женщины что-то шьют, дети тут же играют в камешки… Будто бы мирная картина. Но тут же рядом мешки, пушки, грузовики, военные наготове. Какая-то жуткая фантасмагория.
Эвакуированные из предместий Киева дети все время плакали и просили кушать
3 августа. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) В мгновение ока Киев наполнился толкучками, где можно увидеть массу разных вещей -- ношеную обувь, одежду, посуду. Я даже видела меленькие деревянные гвоздики для сапожного дела. Вполне вероятно, что многие из этих вещей украдены из квартир людей, покинувших город. Подобный случай был и в нашем дворе, в квартире, где жили евреи.
Многие продукты резко исчезли из продажи. Нет сахара, круп, муки. Трудно стало с керосином. Овощи еще кое-какие есть. Картофель на базаре уже по три рубля. Государственной торговли картофелем почти нет. Мясо бывает редко и очень недешево.
У нашего Союза уже есть соглашение с Америкой и Англией о совместной борьбе против фашистов. Хочется верить, что осенью и зимой мы не станем беженцами.
7 августа. Не переставая грохочут орудия. Немцы около Голосеево. Утром население Сталинки и Голосеево бежало в город. Киев взят в подкову. Чувствуется близость фронта. Никто уже не верит, что Киев удержат. От грохота взрывов дрожат окна. Но смерти я не боюсь. Я так много переволновалась за эти дни, столько перемучилась, что мне ничего не жаль, я давно убита.
12 августа. Говорят, немцев отогнали. Пока все спокойно. Надолго ли? Все поражены сообщением, что наши оставили Смоленск, Кировоград, Первомайск. После упорных боев был оставлен Николаев и Кривой Рог.
Нет, Киеву не выстоять…
22 августа. Сообщили, что Ленинград в большой опасности. Передали воззвание к ленинградцам, чтобы все встали на защиту города. Наши оставили Новгород. Но уверена: Москву не сдадут… В районе Броваров сбили немецкий бомбардировщик. Сказали, что покажут фашистский самолет киевлянам. А вчера через город везли раненых на подводах. Их было так много и были они такие страшные, что я не могла смотреть… С продуктами все хуже, но мы пока не голодаем… Соседка Лида родила сына.
31 августа. Завтра 1 сентября. На этот день немцами был назначен захват города. Теперь новым сроком вступления их войск в Киев они называют 4 сентября. Не верю! Немцы действительно близко от Киева в некоторых направлениях: в районе Жулян, в Пирогово. Киев наполнен людьми из ближайших сел: Совки, Корчеватое. Пуща-Водица очищена от жителей. Люди с узлами и чемоданами везде -- на улицах, в школах, больших домах. Много женщин и детей. Напуганные дети все время плачут и просят кушать.
В первые дни оккупации по Киеву ходили слухи, что из Сибири с большой армией на выручку спешит маршал Блюхер
2 сентября. (Из дневника Нины Герасимовой. ) В городе был митинг. Газеты пишут, что Киев сдан не будет. Видимо, над городом нависла настоящая беда. Вчера начали заниматься в школах, а сегодня их закрыли… Если мне и суждено умереть, то умру в Киеве. Город превратился в одну сплошную баррикаду. Всюду противотанковые ежи, рвы, наваленные бревна и мешки с землей. Они уже лежат так долго, что сквозь многие проросла трава.
5 сентября. На рытье окопов под Нежин стали брать всех без разбора. В машины запихивают даже женщин с грудными детьми. Это настоящий ужас. Кричат дети, кричат женщины, кричат военные… Когда привезли, оказалось, что столько людей не надо. Многих отпустили обратно домой.
Дороговизна стала страшная. Сало стоит 100 рублей за килограмм! А мне на работе в последний раз выдали всего 200… Вчера на собрании жилкома говорили, что надо готовиться к химической войне. Начался сбор теплых вещей для армии. Вот этого никто не ожидал. Ходят слухи, что на Урале и в Заволжье формируется большая советская армия, которая будет снаряжена Америкой и Англией. Она и погонит фашистов. Но армия эта будет готова только к весне 1942 года. А что же будет с нами до весны?
14 сентября. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) Цены растут буквально каждый день. Продуктов не хватает. Сегодня картошки на базаре вообще не было. А если есть, за кило приходится платить по три рубля. Десяток помидоров стоит 8 рублей. Одна груша весом в 200 граммов -- 2р. 50 коп. 10 небольших яблок -- 6-8 рублей. Старенькая курица стоит 60 рублей, трехмесячный цыпленок -- 20-25 рублей. Но всего этого мало, а если что-то и появляется, то разметается в считанные минуты. Круп и муки нет. Иногда дают пшено и подсолнечное масло. Но все это с тысячными очередями. Пару дней назад я была в очереди с номером 669, а за мной стояли еще человек 600-700. Чтобы получить 400 граммов масла, я потратила почти весь день. Жителей прикрепили к магазинам и выдают по 600 граммов хлеба на душу. На базарах крестьяне все чаще отказываются от денег, а меняют продукты на вещи и одежду.
15 сентября. Немецкие снаряды разрушили много домов на Сталинке. Залетают и к нам в район. Один снаряд попал в здание фабрики имени Боженко. Говорят, снаряды уже долетали до Владимирского базара и до Бессарабки. Рассказывали, что мина попала в 130-ю школу на улице Красноармейской. Ходят слухи о зверствах фашистов. Если верить сообщениям прессы о поведении немцев в захваченных городах, то средневековые ужасы несравнимы с теми, что творятся в этой войне.
Сегодня видела жуткую сцену у магазина «Санитария и гигиена». Под дождем быстро формируется очередь из нескольких десятков человек. Подвезли одеколон -- много ящиков. По лицам публики в очереди понятно, что использовать одеколон как гигиеническое средство они не собираются. Многие, получив заветные флакончики, выпивают их тут же у магазина.
На улице люди говорят, что наши войска оставили Лубны, Чернигов, Кременчуг, Бахмач и Нежин. Выходит, мы в кольце?
17 сентября. Немцы регулярно обстреливают город -- с часа ночи до трех утра. Два последних дня обстреливали и днем. Кто-то якобы видел немецкие листовки, в которых они настоятельно рекомендовали сдать город до 16 сентября. Иначе обстрел. По большому счету, они обстреливали и раньше. Снаряды падают на улицу Саксаганского (дом номер 17), на хлебозавод на Тверской, на Рогнединскую.
Сегодня пересказывали анекдотические слухи о том, будто на Святошинском участке фронта немцы взяли в плен самого маршала Буденного и заявили, что отпустят его только тогда, когда он отдаст приказ сдать Киев. Ясно, что все это ложь. Немцы хотят нас запугать. Но мы помним слова Буденного, что Киев врагу не отдадут.
18 сентября. Немецкие танковые клещи, о которых твердили весь сентябрь, охватывающие огромную площадь в 100 километров в диаметре, сомкнулись! И только тогда наша миллионная армия, которая защищала Киев, получила приказ отходить через Днепр на Восток. Они отходят…
Они идут -- пехотинцы, артиллеристы, кавалеристы -- серые, покрытые пылью, усталые. А мы были так уверены в них, в том, что они будут защищать нас до конца. Они уходят, а в Киеве остаются доты, баррикады, противотанковые рвы. Для кого?
Сердце мое разрывается от боли. Я иду навстречу нашим воинам. Я плачу и иду им навстречу. Я хочу, чтобы они посмотрели мне в глаза. Хоть один. Но никто не смотрит. Они, сотни раз смотревшие в лицо смерти, отворачивают взгляд.
Они идут по бульвару Шевченко от Святошино. Взгляд отсутствующий. Они смотрят в себя. Я сажусь на лавку на бульваре и начинаю рыдать. Весь 20-летний период моей жизни, жизни моей страны уходит в вечность. Но в то же время я повторяю себе, что они вернутся. Но через сколько? Через 5, 10, 15 лет? Я сижу и плачу. Больше ни на что нет сил…
В первые дни оккупации Киева Сталин обвинил украинский народ в измене
19 сентября. (Из дневника Анны Лукьяновой. ) Вчера вечером и сегодня с утра многие киевляне устроили погромы в магазинах, складах, даже говорили, что кто-то попытался проникнуть в какую-то церковь на Подоле. Люди разбивали витрины и щиты. Но магазины были полупустые, так как все уже успели либо вывезти войска, либо еще раньше раздали людям. За продукты начались настоящие драки. Люди выносили остатки муки, подсолнечного масла, патоки, сгущенного молока. Потом взялись за галантерейные изделия и другие вещи. Видела двух женщин, дерущихся за детские игрушки… Всюду хаос, грязь, темные облака на небе. Город кажется каким-то мертвым, чужим, как-будто Киев -- не Киев. Говорили, что возле молочного магазина на нашей улице видели двух убитых женщин. Кто их убил, неизвестно. Но тела женщин никто не убирал.
С утра я проходила мимо университета. За ночь в соседних домах повыбивало взрывами окна: на тротуарах валяются медные стаканы от снарядов -- опаленные, разорванные. Этой ночью взрывали ящики со снарядами в Шевченковском парке напротив университета. На противоположной стороне улицы возле музеев такая же картина. Около музея целая гора не взорванных снарядов. Но больше всего их в самом парке. От деревьев остались только обгорелые стволы.
Днем в город вошли немцы. Первыми влетели солдаты на мотоциклах, а потом пошли броневики, грузовики и танки. В это время загорелся костел. Вроде бы там подожгли конфискованную мебель и вещи тех, кто еще до войны был осужден к тюремному заключению. Говорят и то, что пожар быстро погасили с помощью немцев. Когда ехали немцы, улицы были пусты. Все боялись. Потом рассказывали, что в некоторых местах немецких солдат встречали хлебом и солью. Я в это не верю.
25 сентября. Горит Крещатик. 24 сентября в центре города начались взрывы. Горел «Детский мир», «Пассаж», горела Прорезная. От прекрасных домов в центре города остались руины. На Прорезной не видно даже дороги. Все завалено обломками. Всюду море огня. Тушить нечем, так как центральный водопровод разрушен. Смотреть на это все невозможно. Немцы в панике покидают центр Киева. Все улицы перекрыты. С прилегающих к Крещатику улиц немцы выселяют всех жителей -- боятся, что снова будут взрывы. Люди всю ночь с вещами просидели на улице. Кто это делает, если не немцы, неизвестно. На третий день немецкие солдаты протянули от Днепра к Крещатику большой шланг, стали качать воду и тушить пожар, чтобы он не перекинулся на Думскую площадь. Но кто-то в шести местах проткнул шланг, правда, пожар остановили. К населению города немцы пока относятся спокойно.
28 сентября. Они вернулись, те, которых я видела 18 сентября на бульваре Шевченко. Вернее, их вернули. Это были советские военнопленные. Измученные, в изорванных шинелях и гимнастерках. Их было чудовищно много. Среди всей этой серой массы выделялась отдельная группа -- раздетые до белья, а некоторые и совсем голые, босиком. Это была группа евреев. Их подгоняли длинными черными плетками. Картина была жуткая…
Мы с дочкой прошлись по разрушенной части города. На улице Меринговой сгорел Театр Советской Армии, но статуи внутри вестибюля уцелели. Каким-то чудом уцелел и красный полотняный плакат поперек улицы Николаевской. Напротив отеля «Континенталь» на тротуаре -- корзинка с уцелевшей посудой. Рядом из обгоревшего матраса торчат пружины. На пригорке между Круглоуниверситетской и Лютеранской уцелели вещи, снесенные жителями соседних домов: кровати, швейные машинки, одежда, ковры. Но много вещей обгорело. Возле руин сгоревших домов много кошек. Они жалобно кричат, ищут свой дом. А найти его не могут, потому что вместо дома остались только кучи кирпича и щебня.
29 сентября. По городу расклеены афиши, призывающие всех евреев с вещами явиться к Бабьему Яру. Говорят, что их будут высылать. Но многие опасаются расправы.
С продуктами стало совсем плохо. Седьмой день сидим без хлеба. Торговля только на базарах. Но крестьяне с неохотой берут советские деньги. По большей части продукты меняются на вещи. Особенно ценится обувь. Ботинки брата я поменяла на семь килограммов фасоли и шесть килограммов гороха, шерстяные брюки на два ведра картошки. Если бы не вещи, мы бы уже голодали. Соседка за новые валенки с галошами выменяла пуд муки. Цены страшные. Одна свеклинка -- 5 рублей, 10 картошин -- 15 рублей, литр молока -- 20-25 рублей, кусочек хозяйственного мыла -- 120 рублей, обычная пачка махорки -- 60 рублей, свинина -- 150-200 рублей за кило. Говорят, что скоро немцы начнут выдавать хлеб -- по 200 граммов на душу.
По городу поползли противоречивые слухи. Кто-то слышал, будто Сталин объявил по радио, что очень разочарован в украинском народе и не ожидал от него такой измены. Все не могли понять, что за измена?
По другим слухам, Молотов якобы вылетел в Берлин, чтобы вести переговоры с Гитлером о мире. Сталин будто предлагает Гитлеру в обмен на мир Украину и Прибалтику. Еще рассказывают, что герой гражданской войны маршал Блюхер (про которого еще до войны говорили, что он якобы сбежал в Китай) вернулся в Сибирь и возглавил мощную Дальневосточную армию. Он дал отпор японцам на границе и теперь ведет свою победоносную армию на немцев. Какова в этих рассказах доля правды -- никто не знает. Ведь еще был и другой слух: что Блюхера давно уже нет в живых.
30 сентября. (Из дневника Нины Герасимовой. ) Узнали страшную новость -- евреев расстреляли в Бабьем Яру…
P. S. За помощь в подготовке материала автор статьи выражает благодарность заместителю генерального директора мемориального комплекса «Национальный музей истории Великой Отечественной войны 1941--45 гг. » Любови Легасовой и заведующей научно-экспозиционным отделом Ирине Васильевой.
1221Читайте нас у Facebook
