«если бы несколько лет назад суд не оправдал директора взорвавшейся шахты, не исключено, что трагедии удалось бы избежать», -- считает жена одного из погибших горняков
Без малого год прошел с момента самой страшной и самой крупной в истории горного дела аварии -- на шахте имени Баракова Государственной холдинговой компании «Краснодонуголь». 11 марта 2000 года в результате взрыва на глубине 664 метра погибли 80 шахтеров, и лишь семерым горнякам удалось выжить в этом кошмаре. Январь 2001 года правительственная комиссия, работавшая на месте аварии, определила последним сроком для выполнения всех обещаний государства по оказанию помощи семьям погибших и пострадавших горняков. Министр труда и социальной политики Иван Сохань, возглавлявший государственную комиссию, вскоре после трагедии заявил, что все семьи выслушаны и по каждому случаю принято конкретное решение. И коль они оказались в очень сложном положении, то правительство сделает все возможное, чтобы помочь этим людям.
Каждая из семей погибших горняков получила от 120 до 250 тысяч гривен
Деньги, перечисленные на счета, многие семьи смогли получить лишь к началу минувшего лета, что послужило поводом для разного рода слухов о том, что их не выплатят вообще, а государство, как всегда, не выполнит своих обещаний. В Краснодоне и Луганске родные погибших горняков провели акции протеста. Но семьи все же получили причитающиеся им суммы.
-- В общей сложности каждая семья получила от 120 до 250 тысяч гривен, -- говорит назначенный после аварии директор шахты имени Баракова Александр Чепурной. -- Разница в сумме зависела, в первую очередь, от количества членов семьи и детей. При распределении помощи мы руководствовались тем, что прежде всего необходимо поставить на ноги детей погибших. К тому же зарплата у шахтеров была разная, а согласно законодательству, государственная помощь выплачивается из учета средней заработной платы. Помимо этого еще были выделены деньги на ремонт жилья, на погашение долгов по коммунальным платежам. Практически все, кто нуждался в жилье, получили его. Распределением гуманитарной помощи, которая поступала на шахты, занимались сами жены горняков, чтобы потом не было никаких разговоров по этому поводу. Все семьи прошли медицинское обследование, и те, кому было рекомендовано лечение, получили путевки в санаторий. Остались, конечно, нерешенные вопросы, но незначительные.
Есть ряд проблем по вопросу обучения детей в вузах. К примеру, ребенку всего лишь 12 лет, а мы должны оплатить его учебу в высшем учебном заведении. Разумеется, сейчас сделать это невозможно. Я могу твердо сказать, что на сегодняшний день все обещания государства перед семьями горняков выполнены.
Но несмотря на все эти меры, практически каждый день на прием к генеральному директору ГХК «Краснодонуголь» Николаю Красько приходят со своими проблемами родные погибших. И всякий раз, успокаивая вдов, он говорит о том, что жизнь не закончилась с уходом близкого человека и сейчас необходимо, в первую очередь, подумать о детях. После выполнения всех обещаний протокола комиссии холдинговая компания не забыла об этих семьях и по-прежнему посильно помогает им в решении проблем.
-- Есть, конечно, и житейские трудности, но все меркнет перед проблемой суда над тем, кто был признан госкомиссией виновными в трагедии, -- говорит жена одного из погибших горняков Татьяна Хрякова.
«Моего мужа просто убили»
Действительно, такого крупного дела в Краснодоне еще никогда не было: около 170 страниц обвинения, почти 90 потерпевших -- родственники погибших, выжившие в аварии горняки, -- 40 свидетелей и пять обвиняемых руководителей шахты, среди которых бывшие директор и главный инженер шахты. По официальной версии государственной комиссии, они были признаны виновными в том, что в нарушение норм техники безопасности дали указание проводить под землей сварочные работы, в результате чего произошел взрыв.
Несколько раз по различным причинами слушание дела откладывалось, что только еще больше нагнетает страсти.
-- Те, кого обвиняют в этой трагедии, затягивая судебное разбирательство, по всей видимости, полагают, что суд в итоге их признает невиновными, -- считает Татьяна Хрякова. -- Они надеются, что со временем боль утраты утихнет и к ним более лояльно отнесутся. Но одно могу заявить, что мое мнение никогда не изменится. Я считаю, что моего мужа просто убили. На шахту я его провожала нормальным, здоровым человеком. А обратно получила труп. В том, что произошло, виновата не природная стихия -- было совершено настоящее преступление. Они знали, на что посылали людей, поэтому то, что случилось, можно даже назвать умышленным преступлением…
-- 11 марта у моего мужа был выходной, но он сказал, что нужен на шахте, так как необходимо срочно делать передвижку конвейера, -- вспоминает Татьяна Хрякова. -- Металлические детали конвейера начали резать под землей автогеном, причем во время пересменки, когда под землей находились сразу две смены. Поэтому и было столько жертв. Мастер, руководивший этими работами, сейчас лежит в Центральной городской больнице. Он, один из немногих, остался жив и является одновременно и пострадавшим во время аварии, и обвиняемым. А директор шахты уже был под следствием несколько лет назад -- тогда его обвиняли в аналогичной трагедии на шахте «Суходольская--Восточная», но суд его оправдал. Я считаю, что если бы он был тогда наказан, то не исключено, что трагедии на шахте имени Баракова не случилось бы. Мы, жены погибших горняков, просим наказать всех виновных, в противном случае у нас на шахтах трагедии будут повторяться постоянно.
Такую категоричность Татьяны Васильевны можно объяснить еще и тем, что после гибели мужа к ней в дом через три месяца вновь пришло несчастье -- не выдержало горя, обрушившегося на семью, сердце младшего сына Константина.
-- Три года Костя проработал вместе с отцом на шахте, -- рассказывает Татьяна Хрякова. -- По вечерам учился на курсах, собирался поступать в университет. Но за образование надо платить. А откуда такие деньги в шахтерских семьях? Это недавно стали платить больше, а раньше даже свою мизерную зарплату они с отцом получали несвоевременно. Вот муж и предложил ему пойти на шахту подзаработать денег. Костя работал наравне с бывалыми горняками, не страшился ни тяжелой работы, ни большой глубины. В тот страшный день отец отослал его наверх буквально за пять минут до взрыва. Костя потом вспоминал, что когда он поднимался, его немного накрыла ударная волна. Узнав об аварии во втором часу ночи, мы со старшим сыном прибежали на шахту. Я уже была согласна на все, только б муж остался жив. А Костя все успокаивал меня: «Мамочка, не плачь. Отец обязательно выйдет из шахты и людей спасет». Хотя спасатели ему уже сказали, чтобы увозил меня от шахты, потому что никто из горняков не спасся.
Он страшно переживал гибель отца, очень его любил. Ночами не спал. Каждое утро я видела, что подушка у него мокрая. Я ему все говорила: «Сыночек, может быть, бросишь ты эту шахту». «Нет, -- говорит, -- что я буду дома делать?» А сам, всякий раз спускаясь под землю, ходил на то место, где погиб отец. Его мучило, что все его друзья и отец погибли, а он чудом остался в живых. Начало болеть сердце. В свой последний день Костя отработал две смены подряд и поехал в вечернюю школу сдавать экзамены. Может, если бы он был более жестким, не принимал все так близко к сердцу, то жил бы по сей день. Собирался жениться и иметь троих малышей…
Спиртного Костя не употреблял. Я все волновалась, что он сорвется и станет пить. Но он меня постоянно успокаивал: «Мама, не переживай, я не пью, а ребятам куплю, пусть они помянут отца». Когда его не стало, все были просто в ужасе. Какие бы трудные времена не были, он всегда последним делился с ближним. Проходя по улице, с каждой бабушкой перекинется словом, пошутит, а пожилым людям это так приятно. О девушках вообще не говорю. Как только получал зарплату, всех знакомых девчат угощал сладостями. Вообще-то наша семья всегда была хлебосольной. Дом, где мы живем, -- шахтерский, у нас в гостях побывала чуть ли не вся шахта.
В этом году было бы уже 30 лет, как мой муж пришел на эту шахту после училища. И все эти годы работал на одном и том же участке, на нем же и погиб. Вместе с шахтой пережил и лучшие времена, и тяжелые. Но никогда не бастовал, как бы нам тяжело не было. Я сама отговаривала Сашу ходить на акции протеста. Сами пекли хлеб, у родителей на участке растили огород, держали кроликов -- с голоду не умирали. Всего добивались своим трудом. А так получилось, что когда его не стало, меня обстоятельства вынудили выйти на забастовку. Сил терпеть уже не было. Мы ничего сверхъестественного не просили -- только получить свое.
Главное -- сохранить коллектив и саму шахту
Угольное предприятие имени Баракова -- одно из тех немногих, которых не коснулись проблемы закрытия. Здесь добывают высококачественный коксующий, или, как его еще называют, жирный уголь, которого по качеству в стране, может быть, больше нигде нет. Зато спрос на него был и будет всегда.
-- После произошедшей трагедии шахта Баракова стала известна на весь мир, -- говорит директор шахты Александр Чепурной. -- Поэтому наше предприятие сейчас находится на особом контроле у всех соответствующих служб -- установлен ежедневный контроль специалистов «Госкомнадзорохрантруда», в каждой смене находится инспектор. По мнению специалистов, на шахте сейчас все нормально. Да и мы сами стараемся делать все возможное для безопасности горняков -- принимаем меры по дегазации лавы, дополнительной подаче воздуха.
Но из-за этих трагических событий мы несколько отстали от проведения необходимых горных работ. Авария выбила из колеи предприятие, а точнее -- его южное крыло, которое на момент аварии давало основную добычу. Северное крыло тогда и сейчас находится в стадии подготовки. И тем не менее нам все же удалось обеспечить суточную нагрузку примерно на две трети от потенциала шахты. А это значит, что шахта все же будет жить. Ведь главным для нас все эти месяцы было сохранить ее и сберечь коллектив.
Читайте нас у Facebook
