«узнав о том, что крылечко, на котором сидели великие актеры театра, разрушено, гениальный сценограф давид боровский нарисовал чертежи по памяти и привез в киев: «миша, надо его восстановить! »
Из истории театра
Корни театра уходят в XIX век, когда по всей Российской империи рождались различные театральные антрепризы. В Киеве постоянный русский театр был создан в 1891 году, и им стала антреприза выдающегося русского режиссера и актера Николая Соловцова. Актерский состав именно этой труппы впоследствии стал основой Киевского государственного русского драматического театра. Свои первые спектакли труппа Соловцова показывала в помещении, где и сегодня работает Театр имени Леси Украинки. Это здание вошло в историю под названием «Дом Бергонье». А в 1926 году театр получил статус государственного. В 1941 году ему было присвоено имя Леси Украинки.
Лариса КРУПИНА
«ФАКТЫ»
«На этом крылечке сидел Хохлов, когда его изгоняли из театра»
- Что у вас там строится за зеленым заборчиком, Михаил Юрьевич?
- Крылечко! Когда в 1963 году после окончания Ленинградского института театра, музыки и кино я приехал в Киев работать в театр, этого производственного корпуса не было. Вход в театр был через крылечко — собственно, это были четыре ступеньки, на них чаши то ли чугунные, то ли бетонные с цветочками, а по бокам две скамеечки. И вот на этих скамеечках сидел весь театр. Все наши великие старики! Здесь отдыхал Константин Павлович Хохлов. В перерывах между репетициями сиживали и Романов, и Лавров, и Халатов, и Опалова… И тогдашняя молодежь — Мажуга, Рушковский…
- Скамеечки были самые обычные?
- Обычные скамеечки! Деревянные. И это крылечко было каким-то таким, знаете, символом театра! Мимо этого крылечка после войны проходил Александр Вертинский, когда приезжал в Киев. На этом крылечке рассказывали анекдоты, забавные истории. Тут я впервые услышал о замечательном розыгрыше Виктора Михайловича Халатова. Он жил здесь, в театре, в начале войны. Когда началась одна из первых бомбежек Киева, все убежали в укрытие. А он высунулся из своего окна на втором этаже и закричал немецким самолетам: «Дирекция на втором этаже!»
На этом крылечке великая актриса Евгения Опалова рассказывала замечательную быль. Как-то она вместе с Театром Леси Украинки приехала на гастроли в Одессу. А это было в конце 50-х годов. И актеры снимали квартиры. Когда Евгения Эммануиловна переступила порог квартиры, куда ее поселили, хозяйка, типичная одесситка, всплеснула руками и позвала своего внука: «Изя, посмотри, кто к нам пришел! Запомни этот год, этот месяц, этот день! Ты вырастешь и о нем расскажешь своим детям и своим внукам. И они запомнят этот год, этот месяц, этот день! Посмотри, кто к нам пришел, Изя?» И честный пионер Изя сказал: «Ленин»… (Улыбается. )
Это крылечко видело много очень счастливых моментов. И ужасных… На этих скамеечках сидела и Александра Захаровна Смолярова. По-моему, уже в 1970 году, когда я пришел и сказал: «Только что передали по радио, что Луспекаев скончался» (на сцене Театра имени Леси Украинки известный актер Павел Луспекаев, ставший особенно популярным после роли Верещагина в фильме «Белое солнце пустыни», работал в 1956-1959 годах. — Авт. ), у Александры Захаровны закружилась голова, и она чуть не потеряла сознание. Луспекаев был ее партнером по сцене. Она с ним играла главные роли.
С одной стороны, это крылечко стало коллективным портретом театра. С другой, было безумно индивидуальным, потому что часто по вечерам актеры сидели на скамеечках в одиночестве. И я могу себе представить, как на этом крылечке в 1954 году сидел Хохлов, когда его изгоняли из театра. Он жил здесь рядом…
- Говорят, причиной его изгнания был конфликт с директором театра, зятем Хрущева Виктором Гонтарем.
- Основатель театра Константин Павлович Хохлов руководил театром 16 лет, воспитал плеяду блистательных актеров: Михаила Романова, Юрия Лаврова, Виктора Халатова, Евгению Опалову… Но когда в театре появился Гонтарь, началось «броуновское движение». Ведь актеры, они дети! Правда, по выражению Немировича-Данченко, «сукины дети». Поэтому одни ходили к Хохлову, другие — к Гонтарю. Возник конфликт. Хохлов отстаивал интересы творческие. Гонтарю это не нравилось. Он считал, что может один все решать. Конечно, в этом бою победил зять Хрущева. Хохлов уехал. Хотя, по сути, его ВЫГНАЛИ из театра! Но изначально он заложил такое творческое направление психологического театра, передававшееся из поколения в поколение, что это позволило театру не умереть в 70-80-х годах, когда каждые два года менялись главные режиссеры, каждые три-четыре года менялись директора…
«Михаил Юрьевич, открывается охота, и я прошу в воскресенье утром не репетировать», — попросил меня артист»
- Около этого крылечка в 1965 году я предложил Дмитрию Васильевичу Франько, нашему замечательному актеру, сыграть главную роль в спектакле, который позже имел бешеный успех в Киеве, «Кто за? Кто против?» — продолжает Михаил Юрьевич. — Спектакль мы делали за месяц и двадцать дней. И Франько сказал: «Да, я буду играть! Но, Михаил Юрьевич, открывается охота, и я прошу в воскресенье утром не репетировать».
- И вы из-за охоты отменили репетицию?
- Пришлось!.. В то время я еще не был женат. В воскресенье утром репетиция не проводилась, как я и обещал. А в понедельник Дмитрий Васильевич, хитро улыбаясь, принес мне уточку, которую он собственноручно сбил на охоте и которую мастерски зажарила его жена…
- И долго он носил вам уточек?
- Недолго. Два раза всего. (Смеясь. )
- Как случилось, что крылечко было разрушено?
- Думаю, это произошло случайно, по какому-то недомыслию. Рядом построили корпус, крылечко уничтожили… И, наверное, только потом осознали, что оно значило. Говорят, макетная — сердце театра. Крылечко было вторым сердцем театра! Каким-то таким легким и хулиганистым… И вот два года назад к нам приехал Давид Боровский. (В шестидесятые годы он работал в Театре Леси Украинки. Последние 30 лет — главный художник Театра на Таганке. — Авт. ) Это был мой второй учитель — после Товстоногова. Человек высочайшей нравственности, гениальный художник. Именно с ним мы отважились взяться за «Дон Кихота», пьесу для театра непростую, которая традиционно никогда не имела большого успеха. Премьера этого спектакля в нашем театре уже состоялась. К сожалению, без Боровского. Давид Львович умер во время проведения своей персональной выставки в Колумбии на 72-м году жизни от сердечного приступа. Но без него вообще не было бы спектакля… После ухода из жизни Высоцкого только об одном человеке так же скорбила вся Москва — о Давиде Боровском…
И вот он приехал и говорит: «Миша! Надо это крылечко восстановить!» Он, первый сценограф Европы, который последние десять лет работал в Милане, Флоренции, Париже!.. И вдруг вспомнил о крылечке. Мало того, он привез все чертежи этого крылечка, скамеечек… По памяти нарисовал. Вот, посмотрите его чертежи… На спинке скамейки выгравированы фамилии тех, кто на ней сидел: Карташова, Опалова, Хохлов, Романов, Борисов, Стрелкова, Нелли, Быков, Таршин, Розин, Соколов, Лавров, Луспекаев, Драга… Он никого не забыл… По приезде он дал прессе интервью и сказал: «Если в России говорят, что Пушкин — это наше все, то для меня лично Театр Леси Украинки — это мое ВСЕ! Потому что тут прошла моя молодость, тут я сформировался… » Поэтому, кроме «Дон Кихота», который мы посвятили 80-летию, а также юбилейного спектакля «Через годы… », одной из наших главных задач стало восстановление крылечка, которое объединяло бы людей.
- Вы думаете, можно возродить былой дух театра?
- Я не знаю… Не знаю… Но крылечко необходимо сохранить как символ общности людей театра. Хочется верить, оно станет нашим талисманом…
«Чтобы не провалить роль, актеры давали взятки блистательному суфлеру Бликштейну»
- Мой приятель собирает театральные курьезы. К примеру, он слышал, как девушка в кассе спрашивала билетик на «Тойбеля и его тему»…
- Это еще что! (Улыбается. ) Старейший суфлер нашего театра Яков Эммануилович Бликштейн рассказывал, как после войны на спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро» минут на сорок опоздала парочка — какой-то полковник с крашеной блондинкой. Полковник был подшофе, рвался в партер. И когда Бликштейн (а он тогда уже занимался административной работой) сказал ему: «Мы вас в партер не можем пустить, а только на ярус», тот раскричался: «Что это такое?! Что за театр?! Что тут у вас вообще написано? Вот сегодня на какой я спектакль пришел? Тут написано «Женитьба Фигаро», а тут написано «Безумный день»! Так что все-таки у вас сегодня идет?»
На что Яков Эммануилович с таким немножко еврейским акцентом ему ответил: «Вы знаете, вам повезло! Вы сегодня увидите и то, и другое!»
Бликштейн еще до революции суфлировал. Причем актеры давали ему взятки! Потому что в те времена каждую субботу была премьера. В понедельник — первая репетиция, в субботу — премьера. Исполнители не успевали выучить текст. И если суфлер неточно подавал, то они могли провалить роль. Он был замечательный человек, в высшей степени творческий. И на заре 60-х годов прошлого века он приучил меня бережно относиться к каждому слову классика. То ли это Островский, то ли это Шекспир, то ли это Шиллер… Я только тогда до конца понял, насколько важно, чтобы артист НЕ ПЕРЕВРАЛ текст, чтобы он сказал именно то, что написано.
Яков Эммануилович очень хорошо знал театр. Как-то он рассказывал мне, что до революции в маленький городок приезжал театр. Зрители покупали билеты, но на первые ряды у многих денег не было. Поэтому они оставались свободными. И вот когда гасился свет, то те люди, которые имели право на вторые ряды, в суматохе и в темноте быстренько-быстренько перескакивали на первые ряды и занимали их. «Точно так же часто бывает и в театре, — с грустью говорил он. — Уходят великие старики, и в суматохе смены руководителей актеры второго плана быстренько-быстренько занимают места первых… ».
- Вы что-то делаете, чтобы подобное не случилось в вашем театре?
- Думаю, в нашем театре это просто невозможно. Два дня назад ушел из жизни, может быть, один из последних стариков нашего театра — 93-летний Евгений Яковлевич Балиев. Уже старейшины театра — Николай Рушковский, Александра Смолярова, Юрий Мажуга, Надежда Батурина — это настоящие актеры первого ряда.
Дальше идет другое поколение: Лариса Кадочникова, Борис Вознюк, Давид Бабаев, Валентин Шестопалов… Они — наши мастера!
За ними — очень мощное среднее поколение: Виктор Сарайкин, Сергей Озиряный. Я могу сказать, что Юрий Гребельник сделал гигантский шаг вперед, сыграв Дон Кихота. Надеюсь, большое будущее и у актера Олега Треповского, который блистательно начинал в театре и может стать одним из ведущих наших артистов.
У нас замечательная молодежь: Наташа Доля, Оля Кульчицкая… В театре очень большая группа талантливой молодежи. Несмотря на то что в театре были безумные взлеты и страшные падения, к своему 80-летию он пришел в хорошей творческой форме. Чего стоят одни только спектакли «Школа скандала», «Тойбеле и ее демон», «Бешеные деньги», которые уже идут по десять лет! Для западного театра такое долгожительство вообще невозможно…
- Вы как руководитель театра достигли многого. Шла к вам на интервью — в фойе яблоку негде упасть. Это выше всяких похвал. По большому счету, у вас в жизни есть все: театр, успех, слава. Вы считаете себя счастливым человеком?
- Я считал и считаю себя счастливым человеком. Несмотря на все очень острые конфликтные ситуации в жизни, несмотря на то что я дважды уходил из театра и возвращался, судьба была ко мне благосклонна и позволила заниматься любимым делом. И это счастье…
788Читайте нас у Facebook
